Наконец он отставил чашку и откинулся на стуле:

– Ну, спасибо. Посуда у вас красивая. Вы это в честь меня?

– Нет, мы и сами каждый день едим из красивого сервиза. Зачем есть из алюминиевых мисок, а в шкафу держать «Мейсен»?

– А, то есть вам к приходу гостей на стол поставить нечего, вся красивая посуда – и в пир, и в мир, и в добры люди? Да еще и скатерть стелите! Это одноразовая?

– Да если бы… – вздохнула я.

За кухонной дверью послышалось шуршание, ребенок заскребся в открытую дверь, тихим осипшим голосом зовя:

– Ма, можно тебя на минуточку?

Я вышла к нему. Мой зайчик поманил меня пальцем, чтобы я наклонилась к нему, и на ухо спросил:

– Когда этот придирала усатый уберется уже?

– Почему «придирала усатый»? – удивилась я.

– Ну что он к тебе придирается все время? Хуже, чем папа…

Я рассмеялась, присев перед ним на корточки:

– Котичек, не переживай за меня, я спокойно к этому отношусь. С юмором. Он человек-то, в сущности, неплохой, просто характер у него такой сложный. Насколько я в нем разобралась, он любит, чтобы последнее слово оставалось за ним, а проявлять свой авторитет ему, видимо, негде, вот он и самоутверждается таким образом. Но я это понимаю и для себя обидным не считаю.

– Значит, у него тоже комплекс неполноценности, как у нас с тобой?

Я поразилась, не столько тому, что мой ребенок без запинки это словосочетание выговаривает, сколько тому, что он уже в себе этот комплекс осознает:

– Гошенька, а у тебя-то откуда этот комплекс взялся?

– По наследству…

Когда я вернулась на кухню, Кораблев заканчивал мыть посуду. Поставив в сушилку последнюю тарелку, он выжал губочку, протер никелированную поверхность мойки и кран заодно, снял с себя и повесил на место фартук и снова вытащил из кармана носовой платок, которым стал вытирать руки.

– Леня! Спасибо за посуду…

– Не стоит.

– А почему ты носовым платком вытираешься? У меня же и в ванной, и на кухне полотенца висят, вот на кухне специально есть полотенце для рук и отдельно для посуды.

– Нет уж, я лучше платочком. Чего я буду вам полотенца пачкать…

– Или руки свои… Может, мои полотенца для тебя недостаточно чистые?

– Может быть, – невозмутимо сказал Кораблев. – Ребенка-то собирайте.

Ребенок битый час складывал в коробку любимые игрушки, без которых он не может прожить ни дня и которые он возьмет к бабушке, а я думала, что хоть что-то сдвинулось в отношениях с моей бывшей семьей. На первых порах после моего ухода из дома Гоша оставлял полюбившиеся игрушки у меня, даже если не наигрался еще ими вдоволь, и скрепя сердце от них отрывался. Как-то я ему предложила взять очередного трансформера с собой и у бабушки его спокойно дотрансформировать. Гошка долго мялся, видимо, соображая, как объяснить мне ситуацию и при этом как можно меньше меня уязвить, потом промямлил, что папа запрещает ему приносить туда игрушки, которые я ему купила. «Почему?» – искренне удивилась я, мне-то и в голову не приходило запрещать Гошке играть в то, что ему покупал Игорь. Больше года прошло, пока мой бывший муж перестал обращать на это внимание, по крайней мере, внешне это, слава Богу, уже не проявлялось.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru