— Если дальше дело пойдет так же, — усмехнулся Шувалов, кивнув на сброшюрованные папки, — соберем полное собрание сочинений.

— Полное или неполное, а томов десять будет. Нужно сделать так, чтобы они вылезли из своих темных нор и сами вышли на вас.

— Владимир Федорович, есть у меня на подозрении один человек. Вот фотография… Нужно направить на опознание в Горький и Казань…

ЗАВЕДУЮЩЕМУ ПОЧТОВЫМ ОТДЕЛЕНИЕМ № 18 Г. МОСКВЫ.

НАПРАВЛЯЕМ ПОСТАНОВЛЕНИЕ О НАЛОЖЕНИИ АРЕСТА НА КОРРЕСПОНДЕНЦИЮ ГР. СУЧАНСКОГО ЛЕОНИДА МИХАИЛОВИЧА, ПРОЖИВАЮЩЕГО ПО АДРЕСУ: МОСКВА, СУЩЕВСКИЙ ВАЛ, ДОМ 47, КВ. 23. САНКЦИЯ ПРОКУРОРА ИМЕЕТСЯ. О НАПРАВЛЕННОЙ В ЕГО АДРЕС КОРРЕСПОНДЕНЦИИ СООБЩАТЬ ИНСПЕКТОРУ УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА ШУВАЛОВУ Н.И.

Оперативники дождались, когда он выйдет на лестничную площадку. Леонид Михайлович подозрительно огляделся, позвенел связкой ключей, надежно закрывая замок.

— Гражданин Сучанский?

Детина дернулся, вскинул кривые брови, скосил на Шувалова полный ненависти, тяжелый взгляд, но промолчал. Милицию признал, несмотря на штатскую форму. Лицо его стало наливаться свекольным цветом, только шрам на лице оставался темно-синим. Набычился, сжался пружиной — от такого добра не жди. С верхней лестничной площадки спустился Маслов. Теперь Сучанскому деться некуда. Путь отрезан.

— Придется возвратиться в свою комнату. Мы к вам с обыском…

— Что искать-то? Иль не знаете, что завязал, работаю, живу честно.

— Мы выполняем приказ.

— Оно и видно, вон как стараетесь!

Леонид Сучанский полгода как работал кладовщиком на колхозном рынке. Никаких материальных ценностей у него в подотчете не было. Выдавал он весы и гири. Жил один в небольшой комнате коммунальной квартиры. Комната была обставлена недорогими случайными вещами. Зато на двери три сложных замысловатых врезных замка, словно хозяин являлся владельцем бриллиантов.

— От воров? — кивнул Шувалов на замки.

— От них, супостатов. Так чем могу быть полезен? — не своим голосом спросил Сучанский, сжимая кулаки, огромные, как гири.

— Проверим сначала лично вас, — с этими словами Маслов вытащил из наружного кармана пиджака Леонида Михайловича телеграмму. Быстро взглянул, затем протянул Шувалову. Текст был краток: «Купи билеты 23 августа Сочи Гога».

— Опытный человек, — а телеграмму не уничтожили?! Стареть, что ли, стали?.. Итак, где вы храните деньги и ценности, нажитые преступным путем?

Сучанский ссутулился, сощурился от злобы, впившись узкими черными щелками глаз в оперативника.

— Талоны еще не галоши, — хрипло прошипел он в ответ пересохшим ртом.

— Будут и галоши, — парировал инспектор, вытаскивая белье из шкафа. Маслов осматривал постель.

— Произвол, буду писать жалобу прокурору! — рычал Сучанский, но голос его постепенно стихал, а когда из матраца вытащили несколько пачек денег, он совсем замолчал.

— А ведь за телефон и электричество все старался не платить, считал, кто сколько нажег! — вздохнула соседка-старушка, приглашенная понятой.

Еще в милицейской школе Шувалова учили быть особенно внимательным к задержанным с поличным, потому что именно в этот момент они могут решиться на безрассудные поступи: и попытаться совершить побег. Вот и сейчас Сучанский, насупившись, наверняка выискивает способы побега. Чтобы лишить его последнего шанса, инспектор подошел к преступнику и набросил ему на руки наручники.

— Так оно лучше, вы задержаны.

Обычно большинство преступников скептически смотрят из будущее: «Гуляй, пока гуляется». Нет, Волошин был не такой. Он хотел купить где-нибудь под Сочи дом, обставить его современной мебелью и зажить! Уже осторожно приценялся и, если бы не Гога, который как очумелый находил все новых я новых клиентов, давно бы купил этот дом. Сам же Гога от него что-то скрывал, стараясь скупать небольшие по размеру дорогие ювелирные изделия.

Проезжая через Саратов, Волошин вышел на вокзал подышать воздухом и возле отделения милиции вдруг увидел доску, с которой на него глядел портрет… Гоги. Присмотревшись, он увидел рядом и свой портрет. Для перепечатки наверняка была использована подлинная фотография, только десятилетней давности. Под фотографией были указаны его фамилия, имя, возраст, приметы. Значит, его разыскивают и домой показываться нельзя. Гогу по фамилии не называют, да и плакат сделан, видимо, по нарисованной картинке.

Воровато оглядевшись, он поспешил подальше от доски и забежал в купе. Гога в спортивном тренировочном костюме лежал на мягком диване, разгадывая кроссворд,

В ту ночь они не заснули. Гога решил, что на время им нужно разъехаться. Вместе доедут до Сочи, а там каждый отправится в один из небольших городков Черноморского побережья. Встретятся через год в Одессе. По мнению Гоги, лучше всего будет на первое время затеряться среди отдыхающих.

Утром Гога бриться не стал. В Пугачевске они вышли. Там Гога дал телеграмму Рукомойнику, и они купили билеты до Москвы.

В Москве они старались не попадаться на глаза работникам милиции. Любой милиционер, казалось им, идет, чтобы задержать именно их. Они купили себе темные очки. Через два дня Гогу было трудно узнать, он изменил даже походку. Одно слово — артист!

Ночь переспали у знакомого. Утром Гога съездил в свое заветное 36-е отделение связи, где на «до востребования» получил конверт с билетами на поезд Москва-Адлер. С билетами было все нормально.

Гога, как всегда, нацелился в игральный зал парка культуры: он любил бильярд. Потом решил посидеть в квартире или в крайнем случае съездить на стадион «Торпедо», где должна состояться футбольная встреча между «Спартаком» и хозяевами поля.

Деньги поделил пополам. Договорились встретиться прямо в купе.

— Смотри близко не подходи к магазинам, — строго предупредил его Гога. — Повяжут — меня не знаешь, билет на поезд выбрасываешь!

Он точно знал, что где-то в Москве у Гоги спрятаны деньги и дорогие ювелирные изделия. Поэтому и заехали в столицу.

До начала матча было еще часов пять. Он пообедал в модерновом кафе, сходил в кино, потом решил побродить по улицам И вдруг против своей воли очутился недалеко от Южного порта. Гога строго приказывал держаться подальше от толпы, но какая-то неудержимая сила тянула его к этой многоликой массе. Сначала он прошел вдалеке от скопища людей, а потом, посмотревшись в витрину магазина, понял, что узнать его никто не сможет: зеркальные очки закрывали половину лица, одежду он сменил, а в случае чего на такси — и поминай как звали. Ни с кем не вступая в разговоры, он медленно обошел выставленные для продажи автомашины. И против своей воли стал отличать настоящих покупателей от любопытствующих.

Этого парня в голубой куртке заграничного пошива он заметил еще в самом начале. По виду парень не московский, приезжий. Вид рассеянный, просящий. Сразу видно, хочет что-то купить, вон какие вопросительные взгляды бросает вокруг. Острым глазом коршуна углядел, как оттопыривается под курткой в левом верхнем кармане пиджака упругая, нагретая телом пачка денег.

Он прошелся в толпе, и снова перед глазами мелькнула голубая куртка парня. На этот раз он стоял на его пути, разговаривая с высоким мужчиной в кожаном пальто. Донеслись слова. Парень умолял мужчину помочь ему купить «Запорожца».

При виде такого клиента Волошину стало не по себе. И так он пожалел, что рядом нет Гоги! «Крутанули» бы сейчас этого барана тысяч на шесть. Парень был на редкость придурковатым, деньги сами шли в руки.

«А что, если крутануть одному?» — как при взлете на качелях полоснула мысль. «Эх, Вовик, Вовик! Чем чаще овец стрижешь, тем быстрее они обрастают!»

Громче застучало сердце — значит, и оно почувствовало удачу. Почему бы не попробовать? Собственно, чем он рискует?! Не получится, отдаст деньги обратно: «Извини, сегодня не получилось, директор не соглашается, вот и все!»