Сначала Вася сосредоточился на первоэлементе «земля», которому по канонам медитативных техник соответствовали красный цвет и звуковая мантра «лаум». Он представил землю, мысленно ощутил ее тяжесть и сам стал неподвижным, твердым и тяжелым. Через некоторое время его поза стала поистине непоколебимой, вес постепенно увеличился, пока не достиг нескольких десятков тонн, так что его не могла сдвинуть с места никакая сила, и наконец Вася превратился в массивную и неподвижную скалу, только живую. Дышал он животом — вдох через нос, выдох — через рот, на выдохе долго тянул мантру «ла-а-а-у-у-у-м-м-м»…

Затем через четверть часа пришла очередь «воды».

Вася сосредоточился на воде и ее качествах, представил, что сидит на чистой водной поверхности в позе лотоса, легкий как пушинка. Вокруг вода, вода до горизонта, ровная и блестящая, без единой морщинки. Потом появляются волны, начинают носить «цветок лотоса» по воде, толкать его, бить, обрушиваться сверху, но, не в силах причинить ущерба, стихают…

За «водой» шел первоэлемент «огонь», пытающийся сжечь медитирующего, за «огнем» — «воздух», ветер, гоняющий его, будто легкий воздушный шар, из края в край безбрежного воздушного океана, и закончился сеанс медитации «небом»: Вася парил в кристально чистом голубом небе, глядя на пелену облаков под собой, его поза была тверда, тело наполнялось энергией, голубизна неба одухотворяла и радовала его, и хотелось до бесконечности продлить этот волшебный полет…

Звук мантры «аум», произнесенной непроизвольно, автоматически, заставил его очнуться и ощутить себя в физическом теле. Сеанс медитации вызвал чувство уверенности в себе и оптимизма, уменьшил боль в ранах, создал образ несокрушимого внутреннего «я», разбудил силу и решимость воина. Вася почти созрел для действия. Но, во-первых, надо было поточнее выяснить, где он находится, во-вторых, не мешало подкрепиться, в-третьих, следовало и дальше играть роль раненого, вот-вот готового откинуть копыта. А поскольку лучший способ времяпровождения в данном положении — сон, Вася приказал себе спать.

Проснулся он через пять часов, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Не меняя позы, не выдавая себя ни одним движением, мысленно пошарил вокруг «руками» и наткнулся на двух человек, разглядывающих его неподвижное тело. Затем один из них что-то сказал по-чеченски, второй ответил, и они снова замолчали. Один явно был надзирателем или же одним из начальников тюрьмы, а вот второй казался очень спокойным и опасным, вызывая впечатление нависшей над головой стены.

Вася незаметно приоткрыл один глаз, чтобы рассмотреть в щелку визитеров, и буквально укололся о сверкнувший взгляд человека, одетого в черную кожаную куртку, белую рубашку с галстуком и смушковую папаху. Тяжелое лицо человека, гладко выбритое, с небольшими усиками, казалось высеченным из камня, и веяло от него холодной стальной волей и жестокостью, не знающей колебаний.

— Очнулись, Василий Никифорович? — улыбнулся гость.

Вася медленно открыл глаза, стараясь сжаться, не пустить под череп протянувшиеся к нему призрачные мысленные руки человека в папахе. Видимо, это ему удалось, потому что во взгляде гостя мелькнуло удивление.

— Кто… вы?

— Везирхан Хамидович Шароев, если вам будет угодно, — ответил гость. — Президент Исламской Республики Ичкерия. А вы соответственно ганфайтер, перехватчик-«волкодав» из особого подразделения Федеральной службы безопасности России и находитесь в данный момент у меня в резиденции.

— Где? — прошептал Вася, сраженный услышанным до такой степени, что ему не надо было особенно притворяться слабым и жалким. Президент з н а л, кто он такой, что говорило о прямой утечке информации.

— Где находится резиденция? — шевельнул густой черной бровью Везирхан Шароев. — Или где находится помещение, где вы содержитесь? В цокольном этаже моего дворца. — Президент пожал плечами. — Приходится, знаете ли, содержать вот такие «царские» покои… для подобных вам людей и некоторых моих нерасторопных подчиненных. Как вы себя чувствуете?

— Пить…

Президент обернулся к спутнику, среднего возраста чеченцу в черной форме с зелеными нашивками, сказал что-то на своем языке, глянул на недвижно лежащего узника:

— Вас покормят. Скоро ваше положение изменится, крепитесь, хотя сдается мне, чувствуете вы себя лучше, нежели пытаетесь внушить. До встречи со своим другом.

Кивнув, Шароев скрылся за дверью камеры, за ним тенью выскользнул начальник президентского СИЗО. Вася остался один. Расслабился, все еще помня угрожающе-насмешливый взгляд президента Чечни, потом улыбнулся в ответ. Что бы тот ни говорил, в особые возможности пленника он не верил. «А напрасно, — подумал Вася с веселой злостью, — придется тебя разочаровать, папаша, кем бы ты ни был… Вот только что за намек ты сделал, говоря о свидании с другом? О каком друге шла речь?..»

Через полчаса принесли еду: рисовая похлебка, кусок хлеба, сыр, зелень, чай. Недурно! Стараясь все так же выглядеть немощным и больным, Вася съел все, что полагалось по тюремному рациону, почувствовал прилив сил и повеселел. Теперь можно было подумать и об освобождении, благо никто не ждал от него активных действий сразу после захвата и ранения. По любым понятиям человек, сидящий в камере-одиночке личной президентской тюрьмы, не мог рассчитывать на побег, но только не Балуев. Его специально учили уходить из таких вот мощных укрепленных цитаделей, сначала учителя ниндзюцу, потом мастера спецопераций ФСБ, поэтому Васе не надо было ломать голову — что и как делать. Он уже знал, что будет делать в каждую последующую секунду. А еще он, к своему удивлению, вдруг снова вспомнил советы Соболева, его пакет приемов космек и ТУК, и к нему пришло удивительное ощущение знания будущего. Он вспомнил встречи с Матвеем, с его друзьями — Парамоновым, Самандаром, Ульяной Митиной, вспомнил прекрасные подземные замки Инсектов, прапредков людей, вспомнил жестокие схватки с Монархом Тьмы и его слугами. И хотя длилось это воспоминание недолго, несколько мгновений — словно в сознании открылось некое окошко в другой мир и тут же захлопнулось, — Вася не чувствовал себя разочарованным или встревоженным «бунтом психики». Становилось ясно: каким-то образом ему тоже была сохранена часть памяти о прошлой жизни и теперь она постепенно всплывала из глубин подсознания, напоминая об ином порядке вещей и о возможности изменить свою судьбу.

Поев, Вася якобы нечаянно сбросил посуду на пол, лег животом вниз на топчан и расслабился, ожидая надзирателя. Тот появился не скоро — молодой парень явно некавказской наружности, в черном комбинезоне, с пистолетом в кобуре. Собрал с пола посуду, покосившись на пленника и не ожидая от него каких-либо опасных действий, повернулся к нему спиной, и в этот момент Василий, мысленно произнеся фразу: «В моей смерти прошу винить мою жизнь», — бесшумно поднялся с ложа и коснулся шеи парня приемом ТУК. Прислушался: снаружи не доносилось ни звука. Опустил надзирателя на пол, быстро снял с него черный комбинезон и переоделся; комбинезон пришелся впору. Снял с головы повязку, так как кровь уже давно не сочилась из раны, а вот повязки на боку и на плече оставил. Сложил посуду в бачок, вышел из камеры и спокойно закрыл дверь за собой. Огляделся.

Короткий коридор с четырьмя дверями без окошек, но с телеэкранами. Вот дрянь! Вася облился холодным потом, внезапно осознав, что не обратил внимания на оборудование камеры — где-то там скрывался зрачок телеглаза! Неужели приплыл? Если передачи с телекамер передаются на общий монитор охраны, сейчас должна начаться тревога. А если тревоги нет, значит, за президентским СИЗО никто не наблюдает. Причин может быть две: здесь находится всего один пленник — сам Балуев, и привезли его в таком состоянии, которое исключает надобность в теленаблюдении. Что ж, альтернативы нет, надо идти вперед до конца.

Посвистывая, Василий направился к входной двери с окном из толстого стекла. За ней шел небольшой тамбур, по сути, представлявший собой дежурку с телемонитором, где сидел еще один охранник в черном, и тут Вася понял, почему не поднялась тревога, когда он усыпил первого надзирателя. Охранник у монитора смотрел не на ряд экранчиков, показывающих внутренности камер, а увлеченно играл на компьютере в тетрис-эротик: каждый сложенный ряд «кирпичей», исчезая, открывал «волшебную» картину полового акта с участием сразу четырех действующих лиц…