Тамерлан!

— Прощай, «волкодав», — донесла рация чьи-то слова как бы в ответ на Васины мысли, и он на несколько секунд потерял сознание. Но и в этом состоянии им продолжала руководить подсознательная программа выживания, заставившая тело отползти в сторону, за кусты, и не дать снайперу выстрелить еще раз. Опомнившиеся охранники начали стрельбу, но так как лазутчика не видели, то и стреляли в белый свет как в копеечку, едва не перебив друг друга.

Очнулся Вася у дороги, в сточной канавке, метрах в тридцати от особняка Шароева. Мгновенно оценил ситуацию и, превозмогая боль в плече — правая рука уже начала неметь, — пополз к ресторану «Великий Джихад», пока не наткнулся на тело человека. Машинально ощупал лицо, волосы и глухо застонал — это была Людмила. Но джипа с командой Ибрагимова здесь уже не было. Они и так рисковали, ожидая, чем закончится прорыв Балуева и стреляя в него во время отступления.

Стрельба вылилась на улицу, несколько пуль вжикнули мимо, рикошетя от асфальта или тяжело ударяясь о стволы деревьев. Тогда Вася встал на колено и ответил длинной очередью из своего «клина», целя в мелькавшие у дома Безумного фигуры. Выдохнул: «Прости, Люда!» — устроил в ее руках пистолет-пулемет таким образом, чтобы тот стрелял одиночными, и грузно побежал по дороге, пригибаясь и слыша свист пуль над собой, пока не добрался до автостоянки у ресторана. Дважды падал от попаданий в спину, хотя бронежилет выдержал, но все же одна из пуль нашла незащищенное место и пропахала бок.

Разбив боковое стекло ближайшей «девятки», Вася ввалился в кабину, ножом вскрыл рулевую колонку слева, выдернул провода зажигания, зубами оголил, соединил — все это на одном дыхании, автоматически, — и погнал машину прочь от места сражения мертвой женщины-проводника с охраной Шароева. Надежды на то, что его не перехватят по пути из города, было мало, поэтому Вася сделал то, что на его месте не сообразил бы сделать ни один нормальный человек. Он погнал «девятку» не к окраине Грозного, а в центр, где на площади Свободы стоял недавно отстроенный десятиэтажный дворец президента. Только здесь у беглеца сохранялся шанс остаться в живых.

Он хорошо знал город, хотя ни разу в нем не был, и мог проехать по нему буквально с закрытыми глазами. Перехватили его гаишники и бойцы ОМОНа уже у выезда на площадь, перегородив улицу милицейским «рафиком» и двумя «Волгами», однако Вася не раз преодолевал подобные заграждения, как на тренировках, так и в реальной жизни, поэтому прорвался легко. Проговорив сквозь зубы: «Больше скорость — меньше ям», — он утопил педаль газа до упора, сбил одну из «Волг» и, протиснувшись в щель между ней и стеной четырехэтажного жилого дома, выскочил на площадь.

Здесь его тоже ждали, но вовсе не там, где надо было, никто из поднятых по тревоге сотрудников спецподразделений не ожидал от беглеца настолько нестандартного хода, как атака президентского дворца, и Василию удалось промчаться мимо БТРа охраны дворца, взобраться по ступенькам центральной лестницы наверх и вонзить свою «девятку» в парадную дверь.

Брызнувшие во все стороны полицейские из охраны резиденции главы государства открыли было огонь, но тут же прекратили: водитель не шевелился.

Но Василий был еще жив, хотя и получил два новых ранения — в левую руку и в голову. Сквозь кровавый туман в глазах он разглядел приближающихся солдат службы безопасности в белых касках и белых портупеях поверх серых мундиров, прохрипел:

— Привет, ребята, босс принимает? Я тут записывался к нему на прием… — И окончательно потерял сознание.

В ментале его стерегли.

С тех пор как старейшины Круга, отвечающие за Посвящение, нарекли Тараса отступником, он перестал черпать информацию из многослойного информационного поля Земли. Если путь в астрал еще подчинялся ему, то выходы в следующие слои-уровни поля — ментал, логос и универсум были перекрыты наглухо. Кто и как это сделал, Тарас не знал, однако каждый раз, когда он пытался выйти в необозримое поле вселенской информации, его жестоко останавливали. Называлось воздействие «зверем астральной атаки». «Зверем» же была запущенная кем-то целевая программа, вызывающая деструкцию определенной личности и деформирующая ее витальную (эмоциональную) и ментальную (интеллектуальную) оболочки. В задачу программы входила качественная ориентация отрицательного заряда на деформацию тонких, «эфирных» (энергетических) оболочек человека, что вызывало падение тонуса, порчу настроения, появление раздражительности, подавленного состояния, нежелания что-то делать и даже болезнь и смерть.

Иногда эта программа действовала иначе, она включала лавинообразный каскад воображения Тараса, в результате чего на него обрушивалась его же собственная сила, и ему для нейтрализации «эффекта зеркала» приходилось уклоняться от собственного психического удара, переходить на другую частоту психического состояния, пока не затухал резонанс. Правда, при этом случались казусы, ибо переход сопровождался внедрением сознания Тараса в чью-то личность или в коллективные поля духовно ориентированных групп. Так, однажды он подстроился к эгрегору Медитационного клуба Пентагона и стал свидетелем попытки ученых-психоэнергетиков заставить заговорить замолчавший военный спутник.

В этот раз никакого подключения не состоялось. Как только воля Тараса обозначила попытку выхода в ментал, «зверь» прыгнул на него и нанес мощный пси-удар, бросивший Горшина в беспамятство на всех уровнях сознания. Пришел в себя он уже в своем теле, напоминавшем сосуд, полный боли всех видов и оттенков. С полчаса приводил себя в порядок, потом все же сосредоточился, собрал волю в кулак и вышел в астрал. Ему необходимы были сведения, подтверждающие слова Матвея Соболева. Не то чтобы Тарас не поверил ему, он оценил информацию Соболева сразу как правдивую, но кое-что все-таки нужно было уточнить.

Свой полет по объемным многомерным панорамам астрала он закончил через несколько минут и, как всегда в конце сеанса, почувствовал чей-то внимательный, проникающий в душу взгляд. Это не был взгляд человека или какого-то живого существа. Впечатление складывалось такое, будто на него смотрела Вселенная со всеми заключенными в ней объектами, существами и рассеянной материей. Но у Тараса уже сложился образ «разглядывающего» его исполина, поэтому он низко поклонился ему и медленно проговорил в гулкую пропасть под ногами:

— Прости, что беспокою… исполни просьбу… сними ненависть мою, не святая она… так мало людей нравится мне, что я начинаю сомневаться в себе… а главное — дай понять, что делаю…

Исполин безмолвно высился над склонившимся — в психическом плане человеком, и Тарас с тоской подумал, что это его молчание и есть Ответ… который он не в силах понять…

Сеанс медитации закончился.

Тарас ощутил себя сидящим в кресле в каминном зале своего жилища. Шел первый час ночи, свет в зале не горел, в камине завораживающе тлели угли, пахло сосновыми поленьями, дымком, смолой и сушеной малиной. По электрическим жилам дома бежал ток, охраняя покой владельца, но из углов зала почти неощутимо, на пределе чувственного восприятия, текли холодные струйки недоброго внимания. Монарх Тьмы знал, где прячется его недруг, и, даже не находясь в земной реальности, влиял на нее, давая понять, что стережет каждый шаг отступника.

— Сгинь! — негромко сказал Тарас.

Холодные струйки растаяли. В своем доме он все же оставался хозяином. Настроение слегка улучшилось. Но потом вспомнилось появление Соболева, и настроение снова ушло. Нигде нельзя было расслабиться, даже в собственном, хорошо защищенном владении.

В памяти всплыло лицо Соболева, непостижимым образом пережившего личное изменение, сильное, с глазами провидца и воина, лицо человека, проникшего в глубины Дао, избравшего Путь Избегающего Опасности. Путь, предполагающий ненасилие. Не парадокс ли это? Как согласуется путь ненасилия с тем, что он задумал? С проникновением в «розу реальностей» ради прекращения войны иерархов? Понимает ли этот мальчик, волей случая ставший Посвященным, что абсолютные реальности имеют совершенно иные законы, законы магии и взаимопереходов энергии, построенные на иных гармониях, которые люди просто не в состоянии воспринимать?..