Я помню, как из лощины выкатил фургон с Бледнолицыми. Все наши, кто был поблизости, насторожились и стали звать удалившихся женщин обратно, но белые люди ничего не делали. Мы решили, что они сами испугались нас. Однако мы ошиблись. Я услышал выстрелы и увидел, как возле повозки появились облачки дыма. Воздух был морозным и чистым, и выстрелы прозвучали, будто кто-то звонко хлопнул в ладоши.

Тогда наши люди забеспокоились всерьёз. Мы не знали, сколько человек притаилось в фургоне, и решили уехать. Но две женщины, ушедшие к роще, не успели вернуться, их нужно было подобрать. И пришлось бы бросить вещи Священной Песни, потому что волокуши были не пригодны для дальнейшего движения. Пока мы возились с лошадьми, одна из женщин споткнулась. Через мгновение я услышал, как вскрикнула Священная Песня и схватилась за грудь. Заметив, что в неё попала пуля, Слепой Глаз повернулся к фургону и пустил коня на белых людей. Он подскакал совсем близко к ним и упал на землю. Несколько фигурок выпрыгнули из повозки и опустились на колени, стреляя в нас.

Тут примчалось десять наших воинов, и я присоединился к ним. Мы убили всех, кто был в фургоне и возле него. Один белый человек притворился мёртвым, стараясь обмануть нас, но мы всех избили топорами, и этот сильно кричал, когда я ударил его в плечо, чтобы отрубить ему руку и повесить её над входом в типи.

Слепой Глаз лежал без дыхания, когда мы к нему приблизились. Пуля насквозь пробила ему горло, и две другие попали в грудь. Ещё двое наших оказались ранены, но не сильно. Священная Песня скончалась в пути. Мы довезли её до стоянки уже окоченевшей. Её малыш упал в ручей, когда её руки ослабли, и сильно промёрз в ледяной воде, пока мы дрались. Мы не сумели выходить ребёнка.

Это было большое горе для Безумного Медведя и Шагающей Лисицы. Они всю зиму ходили к могиле дочери и подолгу сидели под настилом, разговаривая с её духом. Внучку (старшую дочь Священной Песни) они забрали в свою палатку. Девочке исполнилось той зимой пять лет, её звали Уачанга-Уин, то есть Сладкая Трава.

Лунный Свет не находил себе места. Он изрезал ножом себе руки и грудь и обрезал косы на голове. Для мужчины это очень необычно, потому что у нас принято, чтобы только женщины истязали себя в знак скорби. Воины обычно покрывают лицо золой и погружаются в глубокое молчание. Лунный Свет раздал всё своё имущество, оставил себе лишь оружие, двух боевых лошадей и бизонью шкуру, чтобы прикрывать тело. Многие в стойбище слышали его голос, когда он садился на коня, выезжал в горы и выл там по-волчьи.

Весной он несколько раз возглавлял отряды и отправлялся за скальпами белых людей. Он казался мне таким же неистовым, как и Безумный Медведь в дни своей юности. Он был отважен, и люди уважали его.

Так начались наши беспрестанные столкновения с Васичами.

Две зимы спустя мы увидели много солдат. Мы никогда прежде не думали, что столько солдат сразу могло появиться в нашей стране. Они шли с трёх сторон большими колоннами [42]. С ними ехали Волки. Это нас не удивило, потому что мы всегда знали, что Волки пошли бы на всё, чтобы досадить нам. К тому времени они уже не были способны воевать против нас своими силами, поэтому присоединились к Длинным Ножам и служили им, как псы. Они даже носили синюю одежду солдат.

Лакоты долго уходили от солдат, не вступая в бой. Но сразиться всё же пришлось, и битвы получились жаркими. С тех пор война не покидала нашу землю до тех пор, пока последний из наших боевых вождей не сложил оружия. После того мы лишились всего, что имели.

Среди наших молодых вождей в те годы стал подниматься необыкновенный человек по имени Ташунке Уитко, то есть Неистовая Лошадь. Во время той войны мне довелось встретиться с ним лишь однажды, так как военные группы постоянно находились за пределами стойбищ и воинам было не до разговоров. Но после того как солдаты покинули наши земли, я близко познакомился с ним.

Ташунке [43] Уитко был не просто вожаком тех, кто жаждал военных побед. Он был настоящий Вичаша-Вакан, посвящённый в тайны мироздания, обладавший даром видеть будущее. Я был рад ему, как никому другому, потому что сразу определил в нём человека великой силы.

Он не был высок и отличался этим от большинства наших людей, ведь Лакоты почти все очень рослые. И ещё он сильно выделялся среди других цветом волос. Они были не чёрные с синим отливом, как у всех, а почти коричневые. Это казалось странным, потому что он был чистокровный индеец. Его отец принадлежал к Оглалам, а мать была из Сичангов. Он признался мне, что в детстве, когда палатки его общины стояли неподалёку от Лошадиного Ручья, проезжавшие мимо Васичи в фургонах часто звали его с собой, полагая, что он был белым мальчиком, попавшим в плен к Лакотам.

Все предки по линии его отца были знахарями и шаманами, но ни один не обладал такими способностями, как он. Никто из них никогда, как он рассказывал, не становился военным вождём. Он первым в роду сделался Носителем Рубахи и стал поднимать отряды в военные походы. Что же касалось Бледнолицых, то он думал, что с ними не нужно сражаться. Но раз уж этого жаждали Лакоты, он считал себя обязанным помочь им и для этого обращался в мир теней за советом. Он не верил, что мы одержим верх, но не опустил рук и не сложил оружия.

Через два года после большого похода Длинных Ножей в нашу страну Красное Облако одержал решительную победу возле горы Палаточный След в бою, который мы назвали Сто Убитых [44]. Ташунке Уитко был одним из тех, кто заманивал солдат в западню. Я знал, что таких побед Лакотам достанется мало, но всё же был горд за мой народ. Среди нас были смелые и сильные воины, и мне было жаль, что сам я не принял участия в том сражении. Я смотрел с некоторой завистью на юношей, чьи глаза пылали азартом, и вспоминал, как сам возвращался с военной тропы. Я видел, каким счастливым вернулся Лунный Свет, демонстративно не перевязывая простреленные руки и ноги, и вызывающе посмотрел на меня.

– Разве мы не разбили Васичей? Разве не одолели их? Где же их хвалёная сила, отец?

– Это победа над отрядом, сын, но не над народом, – пытался объяснить я, но Лунный Свет не желал мыслить здраво. Он был похож на большинство наших юношей, которые довольствовались разовым успехом, не заботясь о последствиях и не воспринимая мир как огромное целое, где всё тесно увязано между собой.

Ташунке Уитко – Неистовая Лошадь – возвратился без единой царапины. Я не помню, чтобы его хоть раз задела стрела, пуля или нож, когда он отправлялся воевать. По крайней мере, так рассказывали его друзья. В том бою он заманивал солдат в ловушку, постоянно слезая с коня, чтобы послужить привлекательной мишенью для солдатских ружей. В него стреляли беспрестанно, но пули не касались молодого вождя. Несколько раз возле него разрывались снаряды, выпущенные из пушки с крепостной стены, и всё же он остался невредим.

– Я никогда не боялся их огня, – сказал он мне однажды. – Я всегда делал то, что должен был делать. Вакан-Танка охраняет меня, покуда я не преступаю дозволенного. Я стараюсь быть внимательным.

Он никогда не стремился возвыситься среди соплеменников, не выпячивал себя. Он не участвовал в торжественных плясках, возвращаясь из военных походов, и не привозил с собой вражеских скальпов. Я не видел перед входом в его палатку боевых трофеев. Он никогда не старался для себя. Он даже не воровал лошадей у Псалоков, потому что не нуждался в богатстве. Он никогда не забывал, что в каждом его поступке присутствовала Священная Сила, поэтому всё, что он делал, совершал не он, а Великий Дух. Ташунке был уверен, что будет наказан в тот момент, как только протянет руку, чтобы взять что-то для себя лично.