Теперь они добрались до Фер Криг, Каменных Людей, на берегу Света Небес. Двигались медленно, поскольку у Чаплина болела грудь, а Улла никак не могла оправиться от действия зелья. Каждый из путников был погружен в собственные мысли. Макпьялута догадался, что между Чаплином и Уллой что-то произошло, однако молчал.

Чаплин подошел к огню, и Макпьялута, улыбнувшись почти дружелюбно, спросил со своим обычным сарказмом:

— Ты уже понял, с какой стати старый сеаннах так верил в тебя? Я знал, что старик потихоньку сходит с ума, но…

Инспектор слишком устал, чтобы спорить с принцем.

— Если у тебя есть предложения, готов их выслушать.

Макпьялута нисколько не обиделся на такой ответ.

— Давайте хотя бы выспимся как следует. Я буду сторожить первым, а потом разбужу вас.

Он потряс Чаплина за плечо гораздо позже, чем договаривались, — в обличье орла ему не требовался длительный сон. Проснувшись, Алессандро подошел к серым валунам, слушая плеск воды. В голове стоял образ Мориаса, вручающего ему розу… Впрочем, говорил скептицизм, у старого дурня всякое действие кажется чудесным и исполненным глубокого смысла. И все же картина стояла перед глазами, и он начал размышлять, не близится ли случайно к разгадке.

— Сандро? — Из-за серого дольмена нерешительно показалась Улла. — Так тебя называют друзья?

Она вышла в пятно света от факела, который он держал в руке, и стало заметно, что на лице девушки написано волнение.

— Прости, Сандро. Я сваляла дурака.

Чаплин не знал, что сказать, поэтому промолчал.

— Как печально, что твоя жена умерла. Должно быть, ты ее очень любил… Я понимаю, близких тяжело терять. Моя Дом… по крайней мере я с ней попрощалась… Вот пришла спросить, по-прежнему ли мы друзья, и, похоже, снова тебя огорчила. — Она с улыбкой коснулась его руки своей маленькой ладошкой.

Чаплин был так тронут, что почти лишился дара речи. Он взял ее руку и поцеловал.

— Надеюсь, мы навсегда останемся друзьями, леди Улла, даже тогда, когда мое имя, быть может, станет синонимом для слова «дурак».

— Значит, ты по-прежнему не знаешь, что делать?

— Не знаю. Перед отъездом я спрашивал у Мориаса, а он вместо ответа дал мне розу.

— Какую? — заинтересовалась Улла.

— Желтую. Просто сказал, что я пойму, что делать. Что ж, он ошибся. Может, нам отправиться прямиком в…

Хрипловатый смех Уллы разнесся над водой спящего озера.

— Это я, Сандро. Я — желтая роза. Она всегда была моим символом, хотя мне казалось, что никто об этом не знает. И в саду я выращивала большой розовый куст, который для меня очень много значил…

— С самого края второй клумбы?

— Да. Выходит, он пережил пожар и битву?

Чаплин кивнул, не понимая, к чему идет дело.

— Ага. И что же это значит, по-твоему?

— То, что я могу как-то помочь или знаю что-то важное. Можно мне присесть?

— Конечно. Прости, сейчас я принесу одеяла.

Они смотрели на ночное небо, усыпанное мириадами звезд и оттого похожее на драгоценный покров, вышитый жемчугом.

— Они прекрасны… — Улла погладила камень и прислонилась к нему спиной. — Прости, Рагнальд, но я устала.

— Ты знаешь каждый из них? — спросил Чаплин, удивленный таким фамильярным отношением к фигурам воинов древности.

— Конечно. Мы учили их наизусть в детстве — Кентигерн, Уисдин, Рагнальд, Конниер и Маура, героиня всех маленьких девочек… А что это за звезда? Которая светит так ярко?

Чаплин поднял голову. И в самом деле один небесный алмаз затмевал все прочие. Он снова бросил взгляд на Уллу — та засыпала, но хотела побыть с ним подольше, — и рассказал ей историю этой звезды.

— Однажды жила принцесса, такая прекрасная, что все боги желали ее. Однако сердце красавицы оказалось холоднее льда в глубоких ущельях севера… — Голос разносился над водой так мощно, так уверенно, что казалось, будто он вот-вот коснется звезды. — …Поэтому он поместил смертную душу Мафейнис на небо, чтобы все видели ее заносчивость. Но даже боги не остались равнодушны к ее красоте и послали дев ухаживать за ней во веки веков, и она не тускнеет с тех пор и радует взоры людей.

Несколько мгновений был слышен только тихий плеск воды на краю озера. Чаплин вздохнул и, думая, что Улла спит, вытащил из волос ленту, чтобы тоже улечься. Быть может, на восходе его посетит откровение.

— Очень красивая сказка, сеаннах, — сонно пробормотала Улла. — Мориас правильно тебя выбрал. Откуда ты знаешь столько историй?

— Просто знаю. Я только… — Чаплин неожиданно сел, его мозг ухватился за мелькнувшую идею. — Мориас сказал, что земля выбрала меня сама, чтобы рассказывать ее легенды, нести их, хранить и передавать другим, дабы ничего не потерялось и не забылось — в этом суть сеаннаха, — но я не отсюда родом, Улла. Наверняка есть вещи, которые я не в силах понять. — Он махнул рукой в сторону камней. — Мне ведомы все их истории, они были героями, однако я не знаю…

— Что? — спросила Улла, стараясь помочь.

— Сам не знаю что, — расстроено простонал Чаплин. — Я не знаю, чего я не знаю. Проклятие, заколдованный круг! — Он запустил пальцы в волосы.

— Тебе стоит поспать, Сандро, — заботливо проговорила Улла. — Утро вечера мудренее. — Она указала на запад, где небо бледнело. — А утро очень скоро.

Девушка смотрела, как он укладывается. Ее глаза слипались, но она хотела побыть с ним подольше и понимала, что сеаннах скорее всего не заснет. В предрассветном сумраке его иссиня-черные волосы блестели, отражая свет костра. Хоть Алессандро не захотел стать ее любовником, Улле хватало того, что этот человек ее друг и спутник.

— Улла! Улла! Проснись!

Прошел всего лишь час. Небо пылало алым восходом. Чаплин сидел на корточках возле одеял с усталым, но торжествующим видом.

— Сандро? Что такое?

— Я понял! Понял, чего мне не хватает!

— Помедленнее, пожалуйста. Начни сначала, если не трудно.

— Хорошо. Вчера ты говорила, что в детстве вы все учили наизусть их имена, а я ответил, что имена тоже знаю, хотя многое скрыто от меня. Не зря Мориас сказал, что ты ключ к разгадке. Ты располагаешь знаниями об этих героях, которые помогут нам призвать их. Ясно?

— Да, — тихонько отозвалась она.

— Ну, я же сеаннах, верно? Только не по своему выбору, и слова, приходящие ко мне, живут своей жизнью. Я лишь направляю их. — Он обнимал девушку за плечи, глядя на нее сияющим взором. — И ты должна вложить их мне в уста.

Макпьялута проснулся и подошел к каменному кругу. Ни Чаплин, ни Улла не заметили его появления, ибо поступь принца была легка. Он внимательно и с тревогой слушал их разговор. Ветер играл серебром его волос.

— Леди Улла, я думаю, что сеаннах говорит об «Ур Сиол», Родословной феинов.

— К чему мне урок истории? — нахмурился Чаплин. — О чем ты, Макпьялута?

— Сандро, ты не понимаешь. Принц прав. Должно быть, тебе нужна именно она. Родословную никогда не записывали, но все дети королевской крови учат ее наизусть еще в ранней юности. Это длинная поэма, или сага, которая звучит ровно два часа. Она описывает историю феинов со дня их сотворения до настоящего времени. Только с точностью до наоборот — она заканчивается сотворением пяти танов старшими богами. Сеаннахи редко ее рассказывают, ибо малейшая ошибка карается смертью. Рассказывать «Ур Сиол» — великий подвиг, если ты не королевской крови.

— Но здесь только ты и Макпьялута. Думаю, вы не станете рубить меня мечом из-за одной маленькой ошибки, — пошутил Чаплин.

— Нет, — согласился принц. — Не станем. Но нам и не понадобится.

— А что, — слегка побледнел Алессандро, — меня поразит молния?

— Быть может, — совершенно серьезно ответил Макпьялута. — Впрочем, я никогда такого не видел.

— Это суеве…

— А я видела, — перебила его Улла. — И не хотела бы увидеть вновь.

Воцарилось молчание.

— Что ж, — наконец выговорил Чаплин, — не будем терять время. Приступим. Думаю, лучшего учителя мне не найти.