Роза молчала и только кивала лепестками, или это ветер, как малое дитя, резвился с ними.

А вечером вернулись с работы родители.

— Вот прелесть! Какая чудесная роза! — сказала мама, останавливаясь перед домом, и папа сломал стебелек и подарил цветок маме.

Они вошли в дом.

Дети, дети, — надрывалась нянька

— Чтоб вас, окаянных!.. Куда вы все запропастились?

— Я стану мышонком, — сказал младший, совсем еще карапуз. — Малюсеньким серым мышонком.

— Фу, сказал брат постарше, — какая гадость! Не люблю мышей.

— Но зато я смогу пролезть в любую щель. Я спрячусь — и никто меня не найдет.

— А я стану розой. Большой, красивой и душистой, — сказала сестра, самая старшая из них. Она была очень умная, или нет, самая добрая, или нет, очень нежная и слабая — на что она годилась, кроме как стать розой?! — Все будут проходить мимо, любоваться мною и говорить: «Ах, какой замечательный цветок!»

— А я, а я… Тогда я стану пауком, — решил брат постарше. — Мохнатым черным пауком. Как в книжке. Я сплету паутину, огромную и крепкую, и вы в нее попадетесь!

— Пи-пи-пи… — пропищал мышонок из норки.

Роза алела возле дома, нежилась под ветерком, и подставляла то одну, то другую щеку под ласковые поцелуи солнца.

А паук тянул нить за нитью и пыхтел, как паровоз, медленно разъезжая по рельсам своей паутины.

— Дети, дети! — надрывалась старая нянька. — Ну нельзя же так!..

— Глядите-ка, нас ищут, — пропищал мышонок. — Вот умора, правда?

— Не найдут, — важно сказал паук. — А если кто и найдет, я поймаю его в паутину, и он никуда не денется.

— Дети, дети! — кричала взволнованная нянька. — Да куда же вы подевались?

— Перестаньте, — раздраженно сказал папа, — захотят есть — сами прибегут.

— Только посмотрите, — возмутилась мама — весь угол зарос паутиной! Няня, что же вы делали целый день?! Это не дом, а форменный сарай. Боже, какая грязь!

Нянька взяла мокрую тряпку и смахнула со стены паутину вместе с пауком.

— Пи-пи-пи, — жалобно пропищал мышонок.

— Только этого не хватало! У нас мыши, — всплеснула руками мама. — Сейчас же, сейчас же…

И папа тотчас поставил возле норки огромную зубастую мышеловку.

— Меня сорвали, — всхлипнула сестра. — Я разве кому-нибудь мешала?

Она была самая нежная, или нет, самая добрая, или нет, самая — поди пойми этих женщин, даже таких маленьких!.. — и ей было очень жаль прекрасную розу, которая цвела возле дома.

— А мою паутину порвали, меня убили, ох!.. — насупился брат постарше. — Подумаешь, сидел в углу…

— А мышонок жив все равно, — пролепетал самый младший, совсем карапуз. — Папа поставил мышеловку, но мышонок жив и никуда не попался!

— Ну и что? — возразил брат постарше. — Все равно он не может выйти. Или с голоду умрет, или попадет в мышеловку.

— Вот и нет, вот и нет! — воскликнул самый младший, совсем карапуз. — Тогда мышонок станет грызть нору в другую сторону и убежит!

— А если кругом камни? — строго спросила сестра.

Малыш на минуту задумался.

— Если камни… Знаю, знаю! — радостно воскликнул он. — Тогда я стану бомбой и взорву этот дом и убегу вместе с вами. Я не боюсь мышеловки. Я ее взорву. Мы убежим в лес и снова будем играть. Ты опять станешь розой, а ты сплетешь себе новую паутину.

— Пи-пи-пи, — пропищал мышонок в норке.

— Дети, дети! — надрывалась старая нянька. — Куда вы запропастились?

Но дети сидели тихо.

Они ждали, когда мышонок наконец-то превратится в бомбу и разрушит этот дом.

— Пи-пи-пи, — жалобно пищал мышонок. Бах!

Меня всегда поражала широта спектра человеческих занятий, которые называются словом игра: и покер, и футбол, и дочки-матери, и…

— … и флирт, и невротические «игры, в которые играют люди», описанные Эриком Берном… Видов игр великое множество, но если пытаться искать общее в той психологической действительности, которую выражает это слово, то нам поможет определение, данное выдающимся отечественным психологом Л. С. Выготским. Он считал, что об игре можно говорить, когда существует иллюзорная ситуация, некое, не связанное с реальностью, смысловое поле со своими законами и правилами. Вот ребенок строит из песка холм, воображая, что это крепость. Мастера садятся за шахматную доску, где фигурки символизируют людей, иерархию, всю сложную систему взаимоотношений. В спортивной игре свои роли и правила: ты — нападающий, он — защитник и т. д.

— Воображение связано и с творчеством. Творчество тоже игра?

— В отечественной психологии и философии есть такая традиция: с одной стороны, пытались рассматривать игру как подготовку к труду, с другой — связывали игру с художественными видами деятельности. Это теория избытка сил, согласно которой игра дает выход свободной энергии человека.

— А известно, какие игры были первыми в истории человечества? Играют ведь и высшие животные…

— Есть принципиальное отличие между деятельностью человека и высших животных. У животных знания об окружающем мире передаются инстинктивно-биологически: в родившегося зверька как бы вложена «инструкция» о том, что опасно, а что нет, что съедобно, чего нужно избегать, а что, наоборот, преследовать. Это знание «написано на роду», в нем преимущество животного, но и ограниченность: нет возможности развития. А человеческая жизнь очень динамична, и такой способ передачи видового опыта нерационален. Поэтому, когда шел процесс антропогенеза, происходило «вытеснение» инстинктивных способов жизнедеятельности, своеобразных норм и правил. Чем их заменить? — опять же правилами, но социальными, воплощенными в культуре, предметах, идеях.

— Предметы слишком быстро меняются в ходе развития цивилизации.

— Совершенно верно. Поэтому и тип наследования меняется с органического на социальный. Люди передавали из поколения в поколение традиции, былины, мифы, ритуалы, в которых заданы какие-то отношения. У известного отечественного антрополога Я. Рогинского есть наблюдения, которые позволяют говорить о родстве между искусством и игрой. Искусство появилось из попыток моделировать человеческую деятельность, ориентироваться во взаимоотношениях. Отсюда наскальные рисунки — какое-нибудь животное, пронзенное стрелой, или ритуальные танцы… Игра имеет те же корни. Ребенок родился, перед ним стоит задача — постичь мир сложнейших взаимосвязей, взаимоотношений. Игра дает возможность моделировать ситуации, недоступные ему в реальности. К тому же цена ошибки, совершенной в жизни, может быть очень велика — травма, психологическая либо физическая, даже гибель… А в игре — всего лишь проигрыш.

— Но почему воем так нравится играть, и детям, и взрослым?

— Ну, все-таки не всем и не всегда. Игра возникает, если в реальной ситуации человек не может удовлетворить какие-то потребности, настолько значимые, что они достигают накала. Такое аффективное переживание «снимает» игра. Каждый из нас как бы имеет возможность испытать будущее, находясь в настоящем. Если переживания негативные, мы будем вести себя так, чтобы избежать этого результата; если же позитивные, нам, возможно, будет их вполне достаточно, и мы не захотим что-либо менять в действительности. В этом, кстати, опасность любых игр, и детских, и взрослых.