Шло время. Усложнились токарные станки и стали такими, какими их знаем мы. Именно станки, а не станок, потому что на смену общеизвестному незатейливому станку прошлого пришло целое семейство новых: токарно-винторезные, токарно-револьверные, лоботокарные, осетокарные, колесотокарные…

Но пожалуй, самый внушительный среди них — валовой токарный станок. Когда это слово произносишь вслух, может показаться, что речь идет о волах — могучих тягловых животных, символе грубой силы. Однако слово «валовой» имеет совсем другое происхождение, хотя образ мощного животного здесь вполне уместен. Есть у корабля ответственнейшая часть — валопровод — стальное бревно, толщиной с добрую ель. Одним концом валопровод крепится к судовому двигателю, другим — к гребному винту. Следовательно, валопровод «проводит» усилие двигателя через корпус корабля и выводит его на винты. Потому-то он и называется валопроводом. Если двигатель стоит ближе к корме, валопровод получается не очень длинный. Но нередко двигатель устанавливается посредине теплохода. Тогда длина валопровода доходит до пятидесяти, а то и до семидесяти метров! Представьте стальной ствол высотой с парашютную вышку. Вот что такое валопровод.

Нетрудно догадаться, что для столь внушительной детали нужны не менее внушительные станки.

Но как же они выглядят, эти великаны?

В огромном цехе, где могли бы работать сотни рабочих, где разместилось бы множество обыкновенных станков, стояло три мастодонта! Три «динозавра» — порождение техники XX века! Это были станки невероятных размеров. Они с трудом помещались в просторном цехе, вполне пригодном для устройства зимнего стадиона. Каждый из них, словно соломинку, сжимал своими железными челюстями громадные, похожие на корабельные мачты стальные валы…

Странное дело. Столь разные люди у этих станков в первый момент покажутся похожими, как близнецы. Что же было в них общего? Поза. Сосредоточенная, собранная. Глаза, неотрывно прикованные к резцу, накручивающему бесконечную ленту стружки. Выражение лица — предельно напряженное и в то же время спокойное. Вот что делало их похожими на братьев-близнецов. Разорвись в цехе бомба, наверное, даже тогда ни один из них не отвлекся бы от работы. Дело в том, что работа эта чрезвычайно ответственная. Велик вал, не сравнишь его ни с одной токарной деталью, а допуски здесь — микроскопические, значит, обработать его надо с величайшей точностью, не отклониться от заданного размера. Получится вал толще, чем нужно, потом не установишь его на корабле.

Вал нужен строго определенных размеров. Потому-то так строги к себе токари-валовики. С другой стороны, вал — деталь чрезвычайно дорогая, изготавливается она из лучшей стали лучшими мастерами. Много на это уходит ценных материалов, рабочего времени.

Токарь — последний, к кому попадает вал для обработки. Его еще подвозят к цеху, а валовик уже выходит на улицу — встречает ценный груз. Осторожно, словно хрусталь, кран поднимает заготовку вала и бережно несет к токарному станку. Обычно токарю достаточно двух-трех отработанных движений, чтобы закрепить заготовку в станке.

Иное дело — здесь. Вал устанавливают долго и терпеливо, добиваясь, чтобы стоял он точно по центру. Только когда мастер убедится, что все в порядке, он начинает обработку.

Вздрагивает многотонная махина, начинает неторопливо, степенно вращаться вокруг оси. Если на обычных токарных станках не уследишь за заготовкой, она вращается со скоростью несколько тысяч оборотов в минуту, то здесь обрабатываемую деталь прекрасно видно. Можно разглядеть на ней каждое пятнышко, каждую выпуклость. Это не значит, что заготовка набегает на резец с меньшей скоростью. Сама она значительно больше в диаметре, вот и кажется, что двигается едва-едва. Точно так же кажутся малоподвижными колеса сорокатонного грузовика БелАЗа. Зато быстро, как волчок, мелькают колесики идущей рядом с ним легковой машины. А на самом деле оба автомобиля идут с одинаковой скоростью. Так и у станков.

Все, что связано с валовым станком, представляется степенным, неторопливым. Не спеша подается к станку вал, не спеша устанавливается и закрепляется. Даже вращение вала как будто медлительное. Но, как видите, стремительности здесь не меньше, чем на других станках. Надо только суметь ее рассмотреть. Вот токарь кладет руку на рычаг и чуть заметным движением поворачивает его. Стружка становится немного толще, потом снова она должна утоньшиться. Как капитан, ведущий свой корабль в открытом море, валовик не должен сбиться с «курса». Его задача — сделать вал точно таким, как того требует чертеж, не позволяя резцу «рыскать», срезать то больше, то меньше стали. Твердой рукой валовик ведет его строго «по курсу».

Когда вал готов, его с еще большей скоростью везут на судно. Достаточно ударить заготовку о выступ двери или станину станка, чтобы повредить.

Испортить готовый, подогнанный вал можно обыкновенным слесарным молотком. Случайный задир — ссадина на металле — и его уже не удастся поставить на судно. Ведь конец вала опирается на… деревянный подшипник. Да, да, мы не оговорились: многотонный вал, который моментально разрушил бы многие стальные подшипники, крепится в деревянном, прежде чем «высунуться» за борт навстречу винтам.

Правда, дерево это необычное. Судостроители называют его коротким энергичным словом «бакаут», но оно имеет и научное название — гваяковое дерево. Растет оно в немногих странах Латинской Америки и на Кубе. Немного найдется деревьев, которые бы ценились так дорого, как это. И все благодаря двум своим необычайным свойствам: первое — оно необычайно твердое, второе — оно не боится влаги. Издавна известно, что влага, особенно соленая морская вода, разрушает древесину. Крепкое, полноценное бревно, пролежав некоторое время на дне, превращается в гнилушку. Не менее опасна вода и для любых подшипников. Смоченные водой, они ржавеют, выкрашиваются, теряют свое главное достоинство — свободно скользить в обоймах. На гваяковое дерево влага действует совсем иначе, точно так же, как масло на обыкновенный подшипник: она его смазывает. Таким образом, капли воды, неизбежно просачивающиеся между валом и стенками отверстия, сквозь которое он выпущен наружу, не только не вредят делу — напротив, помогают, становятся естественной неиссякаемой масленкой.

Но что, если вал окажется «задранным» или неверно выточенным? Тогда гваяковый подшипник скоро разрушится. И это тоже обязывает токаря до самой последней минуты быть осмотрительным. Только передав вал «из рук в руки» монтажникам, он может позволить себе расслабиться, но ненадолго. Ведь его ждут новые валы, новые заботы.

Помимо гигантских «валовых» станков немало на судостроительном заводе и обыкновенных. Тех самых, которые мы называем токарными без всяких приставок, вроде токарно-револьверный или токарно-валовой. Состоит он из нескольких важнейших узлов. Вот перед нами станина — основа станка, его корпус, рама, если хотите. К ней крепятся все остальные агрегаты — передняя бабка с патроном, в котором закрепляются заготовки; здесь же находятся вращающийся шпиндель и коробка передач, в принципе такая же, как у автомобиля. Позвольте, спросите вы, зачем здесь-то коробка передач? У автомобиля она служит для преодоления тяжелых участков дороги — возвышенностей, заболоченных мест, где нужна не скорость, а вся мощность мотора. Станок же вращает заготовку в воздухе, а его сопротивление ничтожно и к тому же всегда одинаково.

Все так, но и у токарного станка есть свои «подъемы». Многие из них работают с очень высокими нагрузками. Мотор может перегреться и даже выйти из строя — не по силам ему «подъем». Для того-то и предусмотрены в станке пониженные скорости.

Сначала заготовка лишь трогается с места и набирает небольшие обороты. Деловито урчит станок — раскручивает тяжелую заготовку точно так же, как трогается с места и разгоняется перегруженный автобус. Зато, развив большую скорость, токарный станок становится более производительным. За то же самое время, что и тихоходный, он успевает проделать гораздо большую работу.