– Ты, наверное, во многих сражениях участвовал, много половцем перебил? – задал я вопрос.

Я угадал его больную мозоль. Воевал он, скорее всего, только с девками на сеновале.

Сучков-младший смутился, однако быстро оправился и заносчиво произнес:

– Пока один раз всего с пловцами бился. Завидев наш отряд, они сразу удирали.

– Наверное, их ослеплял блеск твоих доспехов, – произнес я насмешливо и продолжил серьезным тоном: – Это место твоего отца, а ты должен сидеть по заслугам, самым нижним. Пересядь.

На новом месте он будет в тени, перестанет отвлекать остальных.

Юноша побагровел точь-в-точь, как его отец, и произнес с вызовом:

– Я могу и вовсе уйти!

– Уйдешь, когда разрешу. Или станешь на голову короче, – спокойным голосом проинформировал я его и заодно всех остальных. Пусть знают, что цацкаться с ними не собираюсь. – А пока сядь, где я приказал, и слушай.

Это было объявлением войны. Или мне, или Сучковым придется покинуть княжество Путивльское и, скорее всего, вперед ногами. Поскольку никто из присутствующих в горнице не смотрел на меня, не трудно было определить, на кого они ставили. А что будет к концу совещания!

– Как мне сказали, к осени надо ждать в гости половцев. Я хочу отбить у них охоту появляться здесь впредь. Смотр, который я делал перед отъездом, показал, что боярские дружины яйца выеденного не стоят. Мне такие воины не нужны. Поэтому будете помогать содержать тех, кого наберу и обучу, – заявил я и перечислил, чего, сколько и когда должна будет давать каждая деревня.

Бояре пару минут пережевывали информацию, а один заявил:

– Такого никогда не было. Это нарушение обычаев наших предков.

– Наши предки ели руками – таков был обычай, а мы едим ложками, – сказал я. – Теперь будет новый обычай. Со временем и его заменят.

– А что нам делать с дружинами? – спросил другой боярин.

– Это ваши дружины. Что хотите, то и делайте, – ответил я. – Можете просто распустить, а можете на меня напасть.

Видимо, мысль о нападении им и пришла в голову, потому что бояре дружно склонили головы, словно застуканные на горячем.

– Результат будет одинаковым, – закончил я свою мысль.

– Княжеская власть от бога! – напомнил боярам поп Калистрат.

Галицкие бояре уже доказали обратное, повесив троих князей. Так что на бога путивльские бояре оглядываться не будут. Только на силу.

– Да пусть нападают, – разрешил я. – Мне надо на ком-нибудь обучать новых дружинников.

Теперь точно не нападут. Как-то не принято делать то, что предлагает враг. Побоятся, что это ловушка.

– Мне нужна будет помощь горожан, – повернулся я к сидевшим слева. – Не столько деньгами и товарами, сколько работой. Надо вооружить и одеть новых дружинников: перековать мечи, изготовить новые щиты, арбалеты, пики, пошить тегиляи, шапки и сапоги.

Я решил подготовить два взвода пикинеров и два взвода арбалетчиков. Последним нужны будут большие щиты с прямой верхней кромкой, чтобы могли стрелять из-за них, а первым – еще и с полукруглым вырезом справа вверху, чтобы могли класть в вырез пику, придавая ей дополнительную устойчивость. И тем, и другим понадобятся короткие мечи на крайний случай.

– Не для себя прошу, для общего дела. Так что постарайтесь всем миром, – закончил я.

Купцы и ремесленники покряхтели и согласились:

– Раз надо, сделаем.

– А вы, святые отцы, объясните народу, что для борьбы с неверными нужна помощь каждого православного, – предложил я священникам.

Поскольку им ничего делать сверх положенного не придется, попы согласились сразу.

– Передашь отцу, – сказал я, закрывая совещание, Сучкову-младшему, а заодно и остальным боярам, – если вовремя не привезете то, что должны, будете оба висеть на перекладине ваших ворот.

Мой заключительный наезд на Сучковых очень понравился попам, купцам и ремесленникам. Торгашей и работяг Епифан наверняка обдирал, как липку, но как он умудрился обозлить попов? Не помешало бы узнать, чтобы самому не наступить на эти грабли.

Начиная со следующего утра, я занялся подготовкой личного состава. На поле возле города собрал всех, и городскую стражу, и набранных в Чернигове. Начал со строевой подготовки. Помня опыт русской армии девятнадцатого века, заставил каждого привязать к левой ноге пучок сена, к правой – соломы. Команды отдавал не «левой-правой», а «сено-солома». Левую ногу с правой путают постоянно, зато сено с соломой – никогда. До обеда занимались все вместе, а после – только новобранцы. Разбил их на четыре взвода и начал обучать владению оружием, которого пока не хватало. Если мечи и копья можно было заменить обычными палками, то с арбалетами такой номер не проходил. Их пока под моим руководством сделали три и отдали городским мастерам, как образцы, чтобы изготовили еще пятьдесят восемь таких же. Обещали за три недели выполнять заказ.

Гвардейцы, как я называл набранных в Чернигове, были молодыми людьми в возрасте от пятнадцати до двадцати. Они стояли передо мной, разделенные на четыре взвода и построенные в две шеренги. Кто-то смотрит на меня, пытаясь угадать, что я от них потребую дальше, кто-то пялится на девок и детвору, которая глазела на нас издалека, кто-то ковыряется в носу. Одеты кто во что горазд. Почти все босые. У большинства лица глуповатые, без проблесков интеллекта. Единственное сходство – подстрижены наголо, чтобы вшам было меньше раздолья. Кормят гвардейцев относительно хорошо, спят под крышей, так что готовы выполнять мои, как им кажется, прихоти. Попробовал избавить их от этого заблуждения.

– Сейчас вам кажется, что я заставляю вас занимать всякой ерундой. Поверьте мне на слово, всё, чему я буду вас учить, когда-нибудь поможет победить врага и спасет вам жизнь. Поэтому заниматься будете много и серьезно. Тяжело в ученье, легко в бою, – закончил я высказыванием Александра Суворова.

Афоризм, в отличие от предыдущих фраз, произвел впечатление на гвардейцев. Житейская мудрость должна быть коротка, проста и легко произносима. Ведь усваивать ее будут дураки. Умные словам не верят.

После этого с ними занялись мои помощники – четыре опытных бойца из городской стражи. Каждый получил по взводу. Обучали владению мечом, копьем и щитом в индивидуальном бою. Некоторые новобранцы обращались с оружием не хуже учителей. В эту эпоху каждый мальчишка владеет основными навыками боя на мечах и копьях.

От этих учений была еще одна польза. Горожане увидели, что я, действительно, готовлюсь защищать их. Как они говорили, учу воинов «византийскому бою». Что из себя представляет «византийский бой» и существует ли такой в природе, они не знали, но поскольку я учил биться не так, как принято на Руси, значит, передаю опыт Византии. Поэтому надо мне помочь с оружием и доспехами.

Когда изготовили первые десять арбалетов, начал учить стрелять из них. Пришлось заниматься этим самому, потому что других специалистов не было. Я предполагал самых рослых и крепких сделать пикинерами, а более слабых – арбалетчиками, но все оказалось сложнее. Некоторые здоровяки стреляли из арбалета намного лучше своих мелких товарищей. Отобрав шестьдесят самых метких, заменил им обучение с копьем на стрельбу из арбалета. Остальным копья заменили пиками, которые толще, крепче, длиннее – четыре с половиной метра, тяжелее, центр тяжести смещен к задней части древка, наконечник четырехгранный и длиной всего сантиметров двенадцать. Пики предназначены для защиты от конницы. Ими не надо колоть, их держат упертыми задним концом в землю. Жертва сама наколется, причем налетит на большой скорости. Надо только повернуть верхний конец навстречу ей, направить на то место, в какое хочешь поразить. Наконечник пробьет доспех коня или всадника, а древко должно не сломаться, удержать врага на безопасном расстоянии.

Через три недели, забрав все шесть десятков изготовленных арбалетов, я вместе с гвардейцами переправился на левый берег Сейма. Пошли в район, где раньше располагались три княжеские деревни. Теперь там были луга, среди которых возвышались закопченные развалины печей. Разбили лагерь по всем канонам римской армии и занялись не только учениями, но и сенокосом. В случае успеха мне понадобится много сена. Утром и вечером я купался в речушке, протекавшей там. Мои воины с не меньшим удивлением смотрели на шрам на животе. Поскольку среди них было много полукровок от браков с половцами, я рассказал о том, что меня при рождении вылизала Волчица-Мать. Как ни странно, в эту байку поверили и русичи. Только один из моих взводных по имени Будиша – плечистый мужчина среднего роста с заячьей губой и без передних резцов вверху, хороший мечник и толковый командир – посоветовал мне, пришепетывая: