Но все это в общем-то не имело значения. Ситуация была глупой. Наблюдатель представил себя докладывающим о ней Крюдеру и невольно поежился. Нет танкера! Воображаемая картина ему совершенно не понравилась. Возможно, они могли заставить упрямого норвежца лечь на предписанный ему курс, но тогда танкер нельзя упускать из виду. А тем временем приближался вечер, а вслед за ним — чернильно-черная ночь. Луна появится на небе только после полуночи. Да и в любом случае топлива было недостаточно, чтобы оставаться в воздухе до прибытия «Пингвина».

«Арадо» подлетел совсем близко к танкеру, и — вот удача! — он вернулся на предписанный курс. Но не успели летчики поздравить себя с успехом, как танкер снова лег на старый курс. Игра в кошки-мышки продолжалась до тех пор, пока позволяло наличие топлива в баке.

Мюллеру это надоело, и он сбросил перед носом танкера бомбу. Требование остановиться было убедительно подкреплено пулеметным огнем по мостику.

На борту судна замигала сигнальная лампа.

«Я останавливаюсь, — сообщили с танкера, — но доложу об этом в адмиралтейство».

Норвежский капитан кипел от негодования. «Арадо» сел на воду рядом с танкером. В баке уже не было топлива, чтобы он мог оставаться в воздухе, но ведь норвежцы об этом не знали.

А пока суд да дело, «Пингвин» на полной скорости спешил к танкеру. По указанию капитана все моряки, свободные от вахты, отдыхали. В пять часов впередсмотрящие танкер не видели. В шесть часов тоже. Наступил вечер, и около семи часов было уже совсем темно. В 19.45 впередсмотрящий доложил:

— Вижу навигационные огни справа по борту.

Почти сразу же были замечены огни рядом с судном почти на уровне моря. Это мог быть только «Арадо». На «Пингвине» включили прожектор. Да, это были они — норвежский танкер и немецкий самолет. Прожектор зашарил по танкеру. Насколько можно было видеть, орудий на нем не было.

Сопровождаемые громким визгом и скрежетом шлюпбалок, на воду спустили две шлюпки с абордажной партией. Два громких всплеска возвестили об их благополучном «приводнении». И началась операция, которая была отработана до автоматизма на учениях, поэтому шла гладко, несмотря на довольно сильное волнение. Все движения были точными и согласованными.

Лейтенант Уорнинг находился в первой шлюпке. Вскарабкавшись по переброшенному через борт веревочному трапу, он сразу же увидел форменную фуражку с золотым шнуром. Его ожидал сам норвежский капитан. Увидев перед собой вместо английского военно-морского офицера немца, потрясенный норвежец отступил на несколько шагов.

— Черт побери! — воскликнул он. — Я понял, что тут какая-то ловушка, но и подумать не мог, что в этих водах может оказаться немецкий корабль.

Не ожидая дальнейших приказов, зная, что нужно делать, немецкие моряки разбежались по судну. Большинство из них до войны были моряками торгового флота, поэтому они отлично знали устройство торговых судов и не рисковали заблудиться. Радисты заняли судовую радиорубку, механики — машинное отделение, матросы — мостик. Все прошло настолько быстро, что удивленные норвежцы не успели и подумать о сопротивлении. Вахтенные на мостике еще даже не уничтожили секретные документы.

Через пятнадцать минут после того, как Уорнинг ступил на палубу танкера, он передал сообщение на «Пингвин»:

«Судно в наших руках. Это норвежский танкер „Филефьелль“. Груз: 10 000 тонн бензина, 500 тонн нефти. Судовые документы целы».

Мюллер, все еще находившийся на «Арадо», прочитал сообщение и понимающе кивнул. 10 000 тонн бензина! Неудивительно, что они стали такими сговорчивыми, когда рядом была сброшена бомба.

Крюдер решил взять с танкера максимально возможное количество продовольствия. Но тут отправленные на танкер эксперты сообщили, что нефть пригодна для использования на «Пингвине». Это была несомненная удача. Нефть, транспортируемая на танкерах, не всегда пригодна для использования в современных морских двигателях. Поэтому Крюдер принял решение привести танкер в более спокойные воды и перегрузить топливо на «Пингвин».

Пока оба судна двигались в указанный Крюдером район, впередсмотрящие заметили огни справа по борту: один — рубиново-красный, другой — ядовито-зеленый. Совершенно очевидно, это была часть навигационных огней сравнительно крупного судна. Наступила полночь, взошла луна, и в молочно-белом свете стал виден темный силуэт нового судна.

Крюдер приказал людям занять места по боевому расписанию, и «Пингвин» лег на параллельный курс. Одновременно немецкая призовая команда на борту танкера получила приказ вести «Филефьелль» в кильватере за «Пингвином». Оказавшись на траверзе неизвестного судна, Крюдер просигналил:

«Немедленно лечь в дрейф. Соблюдайте радиомолчание, или мы открываем огонь».

Чтобы доказать серьезность своих намерений, Крюдер приказал произвести предупредительный выстрел перед носом судна. Через несколько минут на мостике появился радист Брунке:

— Противник вышел в эфир, господин капитан.

Крюдер приказал включить прожектор. В его ярком свете было прекрасно видно, как суетится расчет возле типично британского длинноствольного орудия. Крюдер внимательно наблюдал в бинокль за каждым движением на борту судна противника. Это был тоже танкер. Крюдер все еще медлил, не давал приказ открыть огонь, надеясь, что противник образумится. Защищаться против «Пингвина» одним орудием было полнейшим абсурдом.

— Возможно, капитан спит в своей каюте, — сказал он, — а его люди делают то, что должны согласно инструкциям.

— Противник продолжает использовать радиосвязь, — доложил Брунке.

Тогда Крюдер приказал открыть огонь из орудий левого борта. Несколько снарядов сразу попали в цель. Танкер остановился, и его орудийный расчет покинул орудие.

Приказав прекратить огонь, Крюдер передал на борт танкера сигнал, дав команде десять минут на то, чтобы покинуть судно. В свете прожекторов было видно, как люди побежали к шлюпкам и очень скоро уже активно налегали на весла, стараясь удалиться как можно дальше от обреченного судна.

— Судя по числу людей, — сказал штурман, — в шлюпках вся команда.

— Похоже на то, — согласился Крюдер. — Они взяли с собой раненых. Доктор Венцель и доктор Хассельман, приготовьте операционную.

— Кейптаун подтвердил получение радиограмм, — сообщил радист. — Сингапур подтвердил, что слышит просьбу о помощи.

Эфир ожил.

Когда спасательные шлюпки отошли на безопасное расстояние от танкера, «Пингвин» приблизился к его левому борту и выпустил торпеду, надеясь разом покончить с судном. Торпеда попала в цель в районе миделя, снесла фок-мачту, но танкер, хотя и получил сильный крен на левый борт, остался на плаву.

Тогда Крюдер на некоторое время отвлекся и обратил внимание на членов команды танкера, которые как раз поднимались со спасательных шлюпок на борт «Пингвина».

Судно оказалось 7000-тонным танкером «Бритиш Коммандер».

На борт «Пингвина» поднялся последний моряк. Это был капитан танкера Торнтон — высокий и худощавый человек с резкими чертами лица. Он держался спокойно и с большим достоинством. Получив распоряжение отправляться в тюремное помещение «Пингвина», он позволил себе выразить недовольство:

— Что за чепуха! Сюда вот-вот подойдет британский крейсер и возьмет нас на борт.

Но он ошибся.

Команда встретила его восторженно. Не приходилось сомневаться, что он пользовался большой популярностью.

На мостик снова явился лейтенант Брунке.

— Радиопередатчик противника продолжает работать, — сообщил он.

Получалось, что один из британских радистов все еще находился на борту и в преддверии неминуемой гибели продолжал выполнять свой долг до конца. В том, что произойдет дальше, он не мог сомневаться. С «Пингвина» уже было произведено несколько залпов и выпущена торпеда. Теперь Крюдер отдал приказ уничтожить судно орудийным огнем, и на танкер обрушился град снарядов. Судно начало сильно крениться и в конце концов скрылось под водой.

— Никому не может понравиться, когда таким образом приходится отправлять храброго человека в ад, — спокойно сказал Крюдер, — но что делать — война есть война. Крепкий был парень.