С орудий упали маскировочные экраны. Расчеты уже стояли рядом, готовые действовать. Не теряя ни минуты, они навели дула орудий на цель. На мачте взметнулся военный флаг, а флаг Греции и название «Кассос» были прикрыты куском полотна.

«Кассос» превратился в «Пингвин». Корабль содрогнулся от первого орудийного залпа. По столу в штурманской рубке запрыгали, словно живые, карандаши. Чашка и блюдце, стоявшие на узкой полочке, взлетели в воздух и упали на деревянную палубу мостика, разлетевшись на множество осколков. Затем на несколько мгновений наступила тишина. Снаряды летели к цели.

— Попадание в районе миделя! — раздался чей-то восторженный вопль.

Над мостиком «Ларринаги» поднялся желтый язык пламени, за которым последовало облако черного дыма. Во все стороны полетели мелкие обломки. А потом, словно подброшенные гигантской ногой, в воздух взлетели две человеческие фигуры и рухнули в море. Со стороны это выглядело так, словно из страшных глубин ада неожиданно выбросило две души. К немалому удивлению зрителей, оба совершивших отнюдь не близкий перелет человека остались живы: вынырнув на поверхность, они поплыли.

Деревянные части британского судна, хорошо высушенные тропическим солнцем, загорелись быстро и полыхали вовсю, почти не давая дыма.

Разрушительный эффект первого залпа с «Пингвина», должно быть, привел капитана в чувство, и он приказал застопорить машины. «Ларринага» еще двигался по инерции, а с борта «Пингвина» уже спустили шлюпку, которая приблизилась к борту горящего британского судна, и на палубу поднялась абордажная партия во главе с лейтенантом Уорнингом. За лейтенантом шел хирург с «Пингвина» доктор Венцель и два санитара — Крюдер отправил их, чтобы оказать первую помощь раненым. За ними шли члены абордажной партии, несущие ящики с ярко-красными предупреждающими надписями. В них была взрывчатка.

Моряки с «Ларринаги» сгрудились на носу и в корме судна — там было безопаснее. Среди них было много цветных: люди с желтыми лицами и дикими от испуга глазами старались спрятаться как можно дальше от бушующего пламени, которое становилось все яростнее. Капитан «Ларринаги» тоже стоял на палубе и смотрел на свою охваченную паникой команду с холодной усмешкой.

Лейтенант Уорнинг произвел быстрый досмотр судна и собрал в одном месте команду, а доктор Венцель с помощниками оказали первую помощь раненым.

А тем временем огонь разгорался, заставляя держаться вместе и врагов и друзей. Закончив свою работу, лейтенант Уорнинг передал сообщение на «Пингвин» и сразу получил ответ: «Удалите всех пленных с судна, установите заряды и покиньте его».

Как только был дан соответствующий приказ, люди устремились к шлюпкам. Отталкивая друг друга, малайцы, негры, китайцы, индусы и англичане стремились занять места. С немалым трудом немецкие моряки сумели навести некое подобие порядка. Но наконец, шлюпки были спущены. Лейтенант Уорнинг и доктор Венцель последними покидали горящее судно. Прежде чем уйти, лейтенант удостоверился, что запалы хорошо горят.

— Сколько у нас времени? — спросил доктор, спускаясь в шлюпку.

— Девять минут, — ответил Уорнинг. — Полно времени. — И, еще раз оглядевшись, он последовал за доктором.

— Теперь только пять минут, — чуть позже заметил доктор. Он подтянул вверх рукав своего белого тропического костюма и стал следить за секундной стрелкой. Нетерпеливое замечание Уорнинга заставило его отвлечься от сего занятия.

— Не делайте вид, что впервые имеете дело с лодочным мотором! — раздраженно воскликнул Уорнинг. — Поторопитесь!

Но боцман и его помощники продолжали возиться под кожухом двигателя. Ничего не происходило.

Мотор категорически отказывался заводиться. Люди занервничали.

— Осталось четыре минуты, — сообщил доктор, по-прежнему глядя на часы. Происходящее его забавляло. Команда на «Пингвин» подбиралась очень тщательно, люди были в превосходном физическом состоянии, поэтому в походе он не был перегружен работой. Поэтому на его счет нередко зубоскалили. Теперь он решил, что настало время для реванша. — При третьем ударе будет…

Уорнинг был третьим помощником на «Бремене». А чертова шлюпка попала на «Пингвин» с судна этой же серии — «Европы». Укоризненный взгляд боцмана должен был сказать: «Ты обязан был знать все о капризах этой штуковины». Уорнинг снял китель и включился в работу, но ему повезло ничуть не больше, чем боцману с помощниками.

— Но ведь только что все было в порядке! — Это было все, что боцман мог сказать.

— Вы считаете, я этого не заметил? — хмыкнул Уорнинг. — Вопрос в том, что сейчас не в порядке?

Секунды уходили безвозвратно, и доктору происходящее стало казаться не таким уж забавным.

Двигатель не желал заводиться. Создавалось впечатление, что он обладает собственной волей и решил помочь противнику. В каком-нибудь метре от шлюпки находились ящики с взрывчаткой, их запальные шнуры горели. Мощность зарядов была такова, что стальные пластины корпуса должны были разлететься, как листки газетной бумаги. А Уорнинг, доктор и остальные не были защищены ничем, даже стальной обшивкой. Они сидели в открытой шлюпке, к тому же деревянной. Доктор почувствовал, как по спине забегали холодные мурашки. Девять минут практически истекли.

Уорнинг и его люди знали свое дело. Их учили, тренировали, они прекрасно проявили себя на всевозможных учениях, но никто из них еще не сталкивался с такой серьезной ситуацией. Уорнинг приказал оттолкнуть лодку от борта горящего судна, но спасательная шлюпка океанского судна далеко не ореховая скорлупка. Оттолкнуть ее удалось разве что на полметра. Можно было не беспокоиться.

Люди молча потели и ждали приказа. Никто не произнес ни слова, никто даже не выругался, только бледные лица все больше вытягивались, пока истекали последние секунды девятой минуты.

Ничего не произошло. Девятая минута прошла, за ней десятая, одиннадцатая, двенадцатая… Напряжение стало понемногу ослабевать. Облегченно вздохнув, Уорнинг повернулся к старшине, ответственному за взрывчатку.

— Что все это значит? — разъяренно вопросил он. — Что произошло с зарядами?

— Все запальные шнуры горели, господин лейтенант, я сам проверил, прежде чем мы ушли.

— Я тоже. Но в чем тогда дело? Может быть, ты ошибся с длиной и увеличил ее вдвое, то есть задержка будет не на девять минут, а на восемнадцать?

Парень клялся, что сделал все по правилам и не имеет ни малейшего понятия, что произошло.

— Вовремя произошло это что-то, — раздался чей-то тихий шепот. — Иначе мы бы сейчас входили в Царствие Небесное.

Существовало только одно приемлемое объяснение: во влажной атмосфере тропиков запальные шнуры промокли, причем частями. Поэтому они сначала весело горели, но потом, когда огонь добрался до влажных участков, погасли.

В эту самую минуту заработал мотор лодки, причем так ровно, словно никогда и не помышлял о чем-то ином, и абордажная партия вернулась на «Пингвин», где все недоумевали, почему «Ларринага» еще не взлетел на воздух.

Уорнинг доложил о происшедшем. Теперь Крюдер торопился потопить свою жертву, поскольку «Пингвин» находился в весьма неприятной близости от британской военно-морской базы во Фритауне. На то, чтобы потопить его орудийным огнем, требовалось время, поэтому Крюдер решил израсходовать одну торпеду. Вся команда собралась на палубе «Пингвина» и следила, как стальная рыбка несется к борту «Ларринаги». После удара раздался мощный взрыв. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее судно начало оседать в воду. Свист и шипение вырывающегося пара казались предсмертным дыханием умирающего зверя. А потом неожиданно, словно поклонившись победителю, «Ларринага» перевернулся и ушел под воду. Ветра не было, и над местом, где он исчез, еще долго висело в воздухе облако пара и дыма.

— Requiescat in pace, — сказал доктор Венцель.

— Вы что-то спросили, доктор? — поинтересовался Крюдер.

— Нет, господин капитан, я просто пожелал судну покоиться с миром по-латыни.