Большие надежды в души крестьян вселил мартовский 1965 года Пленум ЦК КПСС, выдвинувший план подъема сельского хозяйства. Но, увы, многим его «магистральным» направлениям так и не суждено было сбыться.

Пожалуй, о многом мог размышлять Золотухин, глядя на шахматную доску с черными и белыми фигурами. Да и задача перед ним стояла несопоставимая с этюдной головоломкой. На его плечи волею партии был взвален огромный и, как объяснили в ЦК, весьма подзапущенный край.

К концу 1965 года Кубань продала государству хлеба и яиц в полтора раза, молока на одну треть, мяса на 23 процента больше, чем в 1960 году. А денежные доходы колхозов за этот год увеличились на 75 млн. рублей.

На этом оживлении после «присевшего» 1964 года и принял Кубань Григорий Сергеевич Золотухин от глубоко преданного идеям Хрущева, но, повторюсь, слабовольного своего предшественника Георгия Ивановича Воробьева.

Это было начало конца «оттепели» пятидесятых — шестидесятых годов. Два года назад вновь объединились насильственно разделенные на сельские и городские партийные комитеты, распались территориально — производственные управления, совнархозы. Партийные органы опять взвалили на себя ношу ответственности за край.

А может, в тот момент размышлял Григорий Сергеевич о своем «кубанском» окружении, о кадрах? Ведь главным в партийной работе были подготовленные, энергичные и, что самое основное, надежные кадры.

Антиподом ему по росту были, как каланча высоченный, с важными пухлыми губами, второй секретарь крайкома партии Александр Иванович Качанов, сам до недавних пор бывший первым секретарем тогда промышленного крайкома КПСС, и председатель крайисполкома Иван Ефимович Рязанов, также по — кубански крупный и оттого значительный.

Золотухин, однако, ростом не отличался, да и лицом, ко торое «украшала» как бы зловеще вывернутая нижняя губа, особо не выдался.

Губа эта даже при самой добродушной золотухинской улыбке еще больше выворачивалась, хищно обнажая коронки с золотыми зубами, и редкий собеседник, тем более не знавший Золотухина, мог выдержать это, казалось, испытание.

Глаза были чуть раскосые, всегда строгие, порой по — курски озорные: родился Золотухин в Курской губернии. Иногда взгляд становился необычайно цепким. Про такой в старину с опаской поговаривали: может «убить» одним взглядом.

Таким образом, соотношение воли и самообладания, да и власти явно были на стороне не Качанова с Рязановым, а невысокого ростом, но крепкого духом нового лидера края.

Впоследствии справедливо скажут, что Золотухин был человеком незаурядного ума, сильной воли и организаторских способностей. Он действительно, как‑то грубо врезался в краевую партийную организацию, но быстро уловил жизненные ритмы Кубани и за короткое время утвердил свой непререкаемый авторитет.

Сказался, конечно, и опыт предыдущей работы. Он прошел к тому времени путь заведующего опорным пунктом Воронежской опытной станции в 1931 году, старшего агронома МТС, секретаря райкома комсомола, первого секретаря райкома партии, секретаря обкома, второго секретаря и, наконец, первого секретаря Тамбовского обкома партии, окончив к тому времени Высшую партийную школу при ЦК КПСС.

Нельзя сказать, что кубанцы приняли нового секретаря с хлебом — солью, то есть с распростертыми объятиями. Жесткость, требовательность, суровость, командирская манера говорить рублеными фразами, обрывать собеседника на полуслове не располагали к контакту и откровенности. Только со временем за этими афишными чертами люди разглядели его и ум, и доброту, и чуткость, и даже обыкновенную человеческую веселость и простоту.

Но начало было, конечно, настораживающим. Пошли кадровые перестановки, посыпались взыскания, бюро крайкома постепенно превращалось в какой‑то карательный орган. Крайком стал не притягивать людей, а пугать.

К сожалению, основания для этого были. Даже тот, кто отчитывался о положительном опыте работы, уходил с заседания бюро с мокрым лбом и вспотевшими лопатками. Демократия, взаимопонимание и партийное товарищество явно не получались. Действовал принцип жесткой команды и неотвратимого безапелляционного спроса.

2

Золотухину досталась 8–я пятилетка на Кубани, с 1966 по 1970 годы. Однако Григорий Сергеевич еще целых три года после её окончания, вплоть до 1973 года трудился на благо края.

Из истории известно, что в марте — апреле 1966 года проходил XXIII съезд КПСС и тогда же был опубликован «для всенародного обсуждения» проект Директив XXIII съезда партии по пятилетнему плану развития народного хозяйства на 1966–1970 годы.

В состав нового Центрального комитета вошли тогда два делегата Кубани: членом ЦК КПСС был избран первый секретарь крайкома КПСС Г. С. Золотухин, кандидатом в члены ЦК — бригадир колхоза «Кубань» Усть — Лабинского района Герой Социалистического Труда М. И. Клепиков.

Надо сказать, что несмотря на обилие пленумов, заседаний бюро, собраний, разного рода активов, научных и прочих конференций, проводимых краевым комитетом партии, с партийно — политическими повестками дня, главный курс и содержание этих мероприятий были нацелены, прежде всего, на достижение хозяйственного, экономического результата. Это, конечно, не значило, что партийные органы не занимались вопросами культуры, быта, воспитания, улучшения жизни людей, но эти проблемы преломлялись через призму хозяйственных результатов.

Характерные черты основных процессов того времени — это дальнейшая концентрация и специализация производства, наращивание энергетических мощностей и основных фондов, повышение квалификации и культуры труда. Несколько поднялась рентабельность земледелия.

Какой след оставила пятилетка в истории края, в его экономике, культуре и быте жителей? Прежде всего надо отметить, что это было время гигантомании в строительстве и структуре хозяйств, время химизации и мелиорации сельского хозяйства, время восстановления севооборотов и научной агротехники, время постепенного затухания коммунистического ударничества, время робких попыток рационального планирования производства и заготовок, время новых надежд на улучшение жизни.

Но это были и годы лихорадочного долечивания военных ран в производстве, в жизни, в душах людей. Годы метания в поисках стимулов труда, выдвижения на первый план фактора материальной заинтересованности. И все это на фоне реорганизаций, укрупнений, интеграций, специализаций и многочисленных строек.

В ту пору еще не «угасло» развернутое по инициативе Н. С. Хрущева движение за «коммунистическое отношение к труду». Как‑то на заводе имени Седина побывал Г. С. Золотухин, хорошо знавший и ценивший работу производственных трудовых коллективов. Заводчане, как было принято, в долгу не остались. И вот вскоре бригада сборщиков Краснодарского станкостроительного завода имени Седина, руководимая

А. С. Трояном, обратилась в мае 1966 года с открытым письмом к своим товарищам по труду, в котором призывала их включаться в соревнование за досрочное выполнение заданий пятилетки. Работая под девизом «Каждый в ответе за пятилетку», бригада решила в течение ближайших лет увеличить выпуск изделий по сравнению с планом на 7–8 %, досрочно выполнить пятилетнее задание. Инициативу коллектива бригады А. С. Трояна одобрило бюро крайкома КПСС.

Мобилизующий момент в ту пору был связан с приближающимся 50–летием Октября, и партийные органы настойчиво искали новые формы и методы подъема трудового «энтузиазма». Как бы формально ни было организовано «соревнование», но народные контролеры, комсомольские «прожектористы», редакторы стенных газет и многотиражек, агитаторы и политинформаторы большинства трудовых коллективов края вели борьбу за четкую, планомерную работу. Разъяснительная работа подкреплялась организационно — техническими мероприятиями.

Сейчас наивно выглядят набившие тогда еще оскомину партийные и комсомольские призывы тех лет типа: «Массовая волна соревнования в честь 50–летия Великой Октябрьской социалистической революции выявила сотни новых героев труда». Однако из песни слов не выбросишь. И вот буровики во главе с П. С. Фоминым пробурили 6320 метров, побив рекорд не только в стране, но и в Европе. Рекорд был достигнут на отечественном оборудовании. Ученые Всесоюзного научно — исследовательского института «Нефтегаз» вместе с работниками нефтепромыслового управления «Хадыженнефть» создали движущийся очаг горения внутри пласта. Этот смелый эксперимент доказал возможность возврата к жизни скважин, которые уже не давали нефти.