— Понимаю, — кивнул чародей. — Оксана умеет заворожить мужчину. Скольких людей она погубила. Ты сам видел, что случилось с бедным драконом. А ведь намерения у него были самые честные — хотел жениться, завести детей… Теперь превратился в пару сапожек.

Оксана сложила руки на груди. Медленно, негромко, начала она петь — Скорпион не мог разобрать слов, да он, наверное, и не знал их. Лазоревые искры начали кружиться быстрее, камень древнего бога, и без того огромный, словно начал расти на глазах Скорпиона.

— Думаешь, у нее все получится? — спросил Велигор. — Пара заклинаний — и мертвые встанут из могил? Так не бывает, Хорс. По крайней мере, бесплатно. Кто-то должен будет заплатить долг великой Смерти.

Он сделал вид, будто о чем-то думает.

— Мне кажется, это будешь ты. Подумай. Ты уже почти полубог. Тебе не хватает сил, еще совсем нет опыта в таких делах — но это придет со временем. Зачем рисковать? Какой смысл отказываться от великой силы, ради глупой городской бабы да маленького щенка?

Хорс молчал — потому, что в душе полностью был согласен с Велигором. Его жизнь была ему милей и дороже, чем те, кого он совсем не знал. А даже если бы и познакомился с ними — все равно начал бы презирать.

Но близость Оксаны словно делала Скорпиона другим. Он не отступился бы от начатого, даже точно зная, что не останется в живых. А пока на это оставалась надежда — и тем более.

— Помоги мне убить нимфу, — предложил Велигор. — Я не предлагаю тебе стать моим союзником — ты же знаешь, что никто и никогда не сможет положиться на твою верность. Но одно, короткое дело может помочь нам обоим. Вот мой волшебный скипетр. Отруби голову нимфы, и я исполню самое твое заветное желание.

Маг протянул оружие Хорсу.

— Верну тебя в твое время.

Скорпион усмехнулся.

— Не это ли ты обещал Старику и его товарищам? — спросил он. — А потом превратил в выводок жаб. Старушка рассказывала мне, как это произошло.

— Их я обманул, — легко согласился Велигор. — Надо же было что-то им предложить. Но ты — дело другое. В тебе течет кровь дракона. Тебя можно убить, и это достаточно просто. Но если будешь осторожен, да накопишь сил — станешь практически бессмертен.

Чародей воздел руки к небу.

— Я научу тебя всему, что знаю сам. Многого ты не поймешь, но это и не важно. Ты будешь жить вечно, никогда не состаришься — и придет день, когда ты просто дождешься своего времени. А потом и перешагнешь его.

Лицо Скорпиона помертвело. Колдун отшатнулся, поскольку лишь в последний момент понял, какую страшную совершил ошибку.

— Думаешь, я хочу вернуться в свое прошлое? — спросил Хорс. — Тебе кажется, от хорошей жизни я выбрал эту дорогу? Неужели ты думаешь, что я хочу испытать это вновь.

Беспросветная ночь глянула из глаз чародея. Он воздел руку, чтобы поразить Скорпиона — но земля дрогнула, и камень древнего бога воссиял с новой силой.

Свет поднимающегося над горизонтом солнца озарял недалекий лес, скрывавший от города Ключево поле. Стояли на нем Петр, Потап и товарищи их — Игнат, и другие мастеровые. Рядом Спиридон, пришедший, несмотря на то, что против был Петр, боявшийся за жизнь парня. Лицо юноши, повзрослевшее за время перенесенных невзгод и страданий, так же розово, как небесные облака, освещенные солнцем. Но между бровями рука судьбы уже провела тонкую черту, почти невидимую, которая с годами превратится в морщину, да в выражении глаз проявилась твердость, несвойственная возрасту.

Ему отдал Петр тонкую дедовскую кольчугу, сам надел одежу из кожи толстой, своими руками сработанную, такую же и Потапу делал раньше, сейчас она и пригодилась. Смотрит Петр на товарищей своих, и невольно отмечает, насколько отличаются они от той толпы, которая в безумии своем кричала о справедливости, деле праведном, а обернулось все зверствами и смертью невинных. Собравшиеся молчаливы, лица их спокойны, выражая твердую решимость сокрушить зло, пусть даже ценою собственной жизни. Ибо все понимали, что многие погибнут — сражение пойдет с великой силой, нечистью поддерживаемой. Но на их стороне светлая правда, Божья помощь и благословение. Отец Михаил осеняет каждого крестным знамением.

Петр и Потап переглянулись, поняв, что думают одно и то же. Великую надежду подала им травница, словами о возможности возвращения к жизни Алеши и Полюшки, если будут повержены бояре и главный из них — черный колдун Велигор. Не обладая способностью воскрешать людей, старушка знала, что раз сын Петра и жена Потапа умерли не от ран обычных или болезни, а погубила их сила бесовская, то и вернуть их можно, пусть только падет власть Велигора.

Не сказал об этом Петр Аграфене, опасаясь, что возможное крушение этой надежды она не переживет, да и сам боялся слишком верить в воссоединение с сыном.

Но вот оно — из-за поворота дороги показался Воротынский, с боярями да холопами. Часть из них — люди, продавшиеся нечисти, другая — корочуны. Впереди, рядом с князем, но не опережая его, едут три помощника Велигора — старик, молодой и третий их спутник.

Быстро несутся бесовские кони, особенно тот, на котором боярин вперед вырвался. И мгновенным видением вспомнились Петру другой день и другая дорога, по которой вот так же мчался Воротынский, летящий под копыта мальчик, и тот взгляд, которым встретились убийца и обезумевший отец.

Но только теперь на пути князя встал Петр со своими товарищами. То второй был бой кожевника с бояриным, и нового уж не будет, ибо князь должен быть уничтожен сегодня.

Не ожидая встретить преграду, бояре непроизвольно натянули поводья, и это было их ошибкой. Отряд Петра, вооруженный в основном палицами, смог выбить бояр из седел, и битва завязалась на земле. На кожевника налетел дюжий боярин в кольчуге, в металлическом шлеме, с мечом, грозно сверкнувшим на солнце. Видно было, что не впервой ему биться лицом к лицу с врагом, да и за врага серьезного он Петра не посчитал — так, чернь, ремесленник жалкий, грязной своей кровью только меч испортит.

Но просчитался нечестивец — владел Петр мечом деда, им же боевому мастерству обученный. Трижды сходились глаза в глаза противники, скрестив мечи и замерев, пытаясь пересилить другого, чтобы оттолкнуть противника, выбить меч и размахнуться в ударе. Но ни один не мог пересилить.

Вот уже меч боярина скользнул по непокрытой голове Петра, срезав завиток волос и прочертив кровавую полосу, брызнувшую кровью.

Вот уже Петр отступил на шаг, поскользнувшись на росной траве, и торжество мелькнуло в глазах боярина. Но вспомнил Петр слова старого оружейника — не пяться задом, как рак от ловушки. Отступил, показал слабость — обманул врага, и молнией вперед. Поторопился боярин, сам себя победителем признав. Скользнул в сторону Петр, опустил меч, вроде в живот целится, за ним и боярский меч ниже метнулся. Тут же взмахнул рукой кожевник, и покатилась голова боярина с плеч, сверкая шлемом, уже не нужным.

Обернулся Петр — вот Потап, палицей размахивая, отбивает удары вражеские. Мечи боярские, как изо льда сделанные, разлетались на куски, ударяясь о палицу, сработанную Потапом из особого дерева и способом тайным.

Дальше Игнат и двое его помощников-мастеровых бьются с четверкой хорошо вооруженных холопей, как бояре, мечами владеющих. Искусно ремесленники палицами владеют, да не равны силы. Бросился к ним Петр, но не успел — меч пронзил кожаную куртку и вонзился в сердце Игната.

— Игнат, брат мой! — закричал Петр, но не услышал его павший товарищ.

Лежал он, по траве разметавшись, глаза карие в небо синее уставив. Да удивление было изображено на лице его, видно, уж падая, понял, что умирает — и не поверил тому. Оставшиеся двое сражающихся, видя, что пал Игнат, дрогнули. Гибель друга и наставника их парализовала, смирив с неизбежностью смерти. Движения их замедлились, и нападавшие с новой силой кинулись к ним, приготовившись изрубить в куски.

Но не то действие оказала смерть Игната на Петра, старого товарища-кожевника. Взлетел он птицей с земли, на которой коленями стоял, пытаясь поверить в невозможное, нащупывая биение жизни на шее Игната. Не найдя — только жгучее желание мести ощутил. С лицом исказившимся, ошеломившим нападающих, взмахнул он мечом, рассек одного из холопей с плеча до пояса, другому сердце сталью остановил.