— Ну, как вы себя чувствуете? — спросила она. — Вы освоились со своим местом?

— Вы не женщина, а тигрица. Неужели у вас нет чувства жалости? Я сломал себе ноги и нахожусь здесь в беспомощном положении.

— Что же вы от меня хотите?.. Мне кажется, я должна огородить себя от всяких темных людей, кто намеревается навестить меня во время отсутствия моего мужа. Но успокойтесь! Он скоро вернется и метким выстрелом сразу облегчит ваши страдания.

С адским смехом половица закрылась. Она успокоилась тем, что ее пленник не может убежать.

Джон Вильсон, по уходе ее, взобрался наверх по лестнице и начал продолжать свою работу дальше.

Время шло, а работа поддавалась трудно. Но вот последнее усилие и зубило прошло насквозь. Образовалось отверстие, дающее возможность просунуть руку сыщику, чтобы с противоположной стороны открыть замок. Одним ловким нажимом он сломал старый, заржавленный замок и дверь поддалась. Теперь он мог легко выйти. Чтобы скрыть следы своей работы, он закрыл дверь и на отверстие налепил кусок серой бумаги, которая валялась поблизости.

Остановившись, он начал прислушиваться. Кругом все было тихо.

Великий сыщик поднялся немного и очутился в богато обставленной квартире. Там никого не было. Поднявшись во второй этаж, он в замочную скважину заметил свет.

Он прислушался. Где-то зевал человек. Это навело сыщика на мысль, что женщина находится одна в своем будуаре. Он нажал ручку двери и, открыв ее, без шума вошел в богато-уютно устроенную комнату. Вдали виднелась кровать, на которой лежала красавица мистрисс Ругэ. Красавица не спала. Она тихо напевала какую-то песенку.

— Что же не едет Карл, ведь он собирался скоро быть, — сказала она про себя, зевая.

Джон Вильсон подкрался к кровати и остановился.

— Добрый вечер, мистрисс Ругэ, — сказал сыщик с презрительной улыбкой.

Она вздрогнула и остолбенела от ужаса. Пред ней стоял тот, над которым она так зло издевалась.

Джон Вильсон приблизился к ней ближе и наложил стальные наручники.

— Где твой муж?..

— Я не намерена тебе отвечать, — закричала она не своим голосом… — Ищи ветра в поле!.. Тебе не найти его никогда!

— А я знаю, где он находится. Он поехал в Чикаго за мистером Стефаном Банертом, чтобы заманить его обманным образом на мельницу.

Раздался душу раздирающий крик красавицы.

— Он приедет сегодня вечером, — продолжал Вильсон. — Но его коварный замысел не удастся… Я сам позабочусь об этом.

Она молчала. Но в ее глазах было так много злобной ненависти к сыщику, что она не могла этого скрыть.

Коварная красавица пустилась на хитрость. Она принимала всевозможные откровенные позы, стараясь пленить этим сыщика. Но все было напрасно. Вильсон не делал ни одного движения к ней. Видя, что это не помогает, она протянула свои бледно-розовые губы и хотела поцеловать его.

— Обними меня, поцелуй меня!.. Я буду твоя!.. Дай мне свободу, я осыплю тебя золотом!..

Сыщик презрительно оттолкнул ее.

— Змея! — сказал он. — Оставь эти глупые слова! Твоя красота скоро увянет за стенами тюрьмы, в этом я даю тебе голову на отсечение.

Она закричала и направилась к двери. Но сильная рука Вильсона схватила ее и отбросила в сторону эту бесстыдную преступницу.

— Ты останешься здесь!.. Наконец-то ты мне скажешь настоящее имя твоего мужа.

— Его зовут Клеменс Ругэ!..

— Врешь, ехидна! Это неправда! Его зовут Карл… Ты сама проговорилась!..

— Как, откуда ты знаешь, что Карл Юнкерс скрывается под именем Клеменс Ругэ!..

— Ну, вот видишь, ты сама договариваешь теперь то, что уже сказала мне раньше. Я за это весьма признателен. Невообразимая злость охватила красавицу. По адресу сыщика посыпались самые отборные ругательства, так что сыщик принужден был вынуть свой носовой платок и заткнуть ей рот.

В один момент красавица смолкла.

— Так! — сказал сыщик. — Теперь, с вашего разрешения, я посмотрю на ваши апартаменты, а потом посажу вас за решетку.

Вильсон погасил лампу в будуаре. Он направился знакомиться с жилищем. Но в это время скрипнула калитка. Кто-то вошел. Сыщик стал внимательно прислушиваться.

Дверь отворилась. Раздался голос Клеменса Ругэ или, вернее, Карла Юнкерса.

— Эмма! Ты здесь?

Джон Вильсон схватил мистрисс Юнкерс и спрятался за портьерами.

Прошла минута бесплодных поисков мужа.

— Куда же она девалась, — проворчал он под нос себе. — Странно!.. Не пошла ли она к мельнице, чтобы посмотреть на пленника и быть свидетельницей, когда я привезу Банерта?..

Он вышел.

Сыщик быстрым движением взял свою прекрасную ношу, связал ее по рукам и ногам, так что она не могла пошевельнуться, и побежал по лестнице вниз.

Юнкерса уже не было в доме. Он не замедлил удалиться в конюшню и запрячь лошадь, чтобы ехать на мельницу.

Очнувшись после обморока, Стефанс Банерт лежал связанным.

В помещении было светло. Лампа освещала стоявших двух мужчин пред пленником. Это были мельник Том Натик и Карл Юнкерс.

— Мистер Банерт, вы, вероятно, поражены вашим положением? — сказал Карл Юнкерс.

— Я не знаю вас! — прозвучал слабый голос несчастного.

— Что я сделал вам, за что вы со мной так обращаетесь?..

Оба злодея засмеялись, и Том Натик, лицо которого было расцарапано, был настолько вне себя, что он со злобой толкнул лежащего на полу ногой.

— Скоро ты узнаешь, зачем мы тебя сюда привезли. Но помни, горе тебе, если ты не откроешь нам тайну.

— Мое имя Юнкерс, — сказал преступник.

При этих словах Банерт вздрогнул.

— Юнкерс?.. Это имя мне знакомо!..

— Я думаю. Вы должны его знать. Мой отец, Виллиамс Юнкерс, был с вами в хороших отношениях.

— Да. Я встречал его во время своего путешествия в Кентукки. Ага!.. Он возвращался, насколько я помню, из Аляски и имел при себе жестянку… Мы вместе ездили верхом, — сказал Банерт, охая и стоная от боли. — Мы думали доехать до Блюграсса[12] и купить там несколько лошадей. Но в это время раздался выстрел из-за кустарника и, скошенный пулей от неизвестной руки, несчастный Виллиамс Юнкерс свалился с лошади.

— Да, это было так, — сказал Карл Юнкерс, — и знайте, что это я в него стрелял!..

Банертом овладел ужас.

— Как? Это вы? Вы убили своего отца?

— Да, убил! Мне хотелось разбогатеть!.. Неужели вы не знаете, что находилось в жестянке, которую он постоянно носил при себе?

— Несколько бумаг, с разными непонятными рисунками индейского происхождения.

— Вы правы! Эти рисунки есть не что иное, как план одного места, лежащего в Скалистых горах, там находится несметное богатство… Во время одного путешествия моего отца, жестянка эта была передана ему одним умирающим индейцем. Я это узнал совершенно случайно и постиг тайну бумаг, находившихся в этой жестянке… Я отправился к отцу, прося его дать мне эту жестянку, но получил отказ.

— Он отказал только потому, что сын его был заядлым негодяем, которого он проклял и выгнал из дома. И этот негодяй здесь!.. Эго вы!.

Юнкерс засмеялся.

— Да, я злодей и негодяй для тех, кто со мной скверно обращается!.. Я вас преследовал долгое время и наконец-то мне удалось узнать ваше имя и ваш адрес. Вы жили в Чикаго по 36 улице в доме № 72. Я много раз ночью бывал в вашей квартире и намеревался неоднократно украсть эту жестянку, но все напрасно!.. Зачем вы прятали ее? Держи ее на виду, вы не были бы в таком положении и ваш сын был бы жив.

С уст несчастного Банерта раздался отчаянный вопль досады.

— Мой сын!.. Мой сын!.. Бедный Гарри!.. Вы его убийцы!..

— Он сам виноват! — ответил Юнкерс. — Я заманил его сюда в мельницу, держал его в темнице, морил голодом, мучил и издевался над ним, но не мог от него узнать ничего!..

— Собака!.. — закричал вне себя Банерт. — Он знал, но не сказал… Он герой!..