Ответ меня не заботил.

   Потому что я увидела Эллоис*Сента. В весьма сомнительных тесных объятиях, которые смущали и бесили меня даже теперь, когда истинное содержание представшей глазам сцены было ясно и понятно.

  Сам едва удерживаясь на ногах, безумец помогал одному из перевертышей-львов, делясь живящей, чудотворной колдовской чеаровской кровью.

  Я понимала, что это акт милосердия и исцеления. Но со стороны это все равно до омерзения напоминало поцелуи.

  Поднявшись над раненным, Эллоис*Сент тыльной стороной ладони вытер кровавые капли с губ. Его штормило. Ужасно бледной, он отличался красотой, способной внушить отвращение. В её болезненности было нечто непристойное.

  С видимым усилием Эоорис*сент заставлял подняться себя на ноги. Мне это казалось ненужным позерством.

  Наши взгляды перекрестились. В его глазах разные выражения быстро сменяли одно другое: радость, холодность, высокомерие. И привычная насмешка.

  Повернувшись ко всем Чеар*рэ спиной, я отошла в сторону, подальше. Чтобы ничего не видеть. Не стремиться постичь то, что понять не дано.

  Глава 4

  Кошмары

  Меня вновь мучили кошмары.

  Прикрученная к столбу, к которому чернь старательно стаскивала охапки хвороста, аккуратными вязанками складывая к моим ногам, я вновь переживала весь ужас агонии.

  Старуха с огромным провалом вместо рта хохотала:

   - Думала, ты всех перехитрила, Рыжая Кукла, и смерть не отыщет к тебе дорогу? Надеялась спастись? Ты - ведьма!!! Ведьме - пламя! Ведьме - пламя! Ведьме - пламя!

  Огненные языки, поначалу неуверенно, разгорались быстрее и жарче. Едкий дым наполнял легкие.

   'Ты - ведьма!!! Ведьме - пламя! Ведьме - пламя! Ведьме - пламя!'.

  Сколько не пыталась я повлиять на разгорающееся пламя, оно не подчинялось. Я была бессильна.

   Через палящее марево я видела Эллоис*Сента. Он стоял, взирая ясными очами, в которых отражались глубокая печаль. И чувство исполненного долга.

  Его спокойно скрещенные руки не оставляли надежды на вмешательство.

   - Нет!!!

  Голос казался плоским, яростным и потерянным.

  Он повернулся спиной, не желая слышать моих криков.

  Только не он! Двуликие, пусть он не будет в числе моих убийц!

  Огонь. Огонь. Огонь. Стеной. Я в окружении и мне не вырваться.

  Всюду были боль и свет.

  Огонь!

  Агония...

  ***

  В ужасе я проснулась, с облегчением осознавая: видение, чем оно не было - предвестником будущего или отголоском прошлого, вперемешку со страхами настоящего, - не реальность.

  Желая развеять остатки страшного сна, я вышла на свежий воздух.

  Ночи в пустынях были холодными, изо рта при дыхании облачком вырывался пар. Небо, усеянное острыми звездочками, как всегда, далекое, бесстрастно взирало на происходящее. Сверху - вниз. Такая уж у него судьба.

  Повсюду стояли плошки, над ними блестели полоски мягкого металла, с них в миски капала вода, образующаяся прямиком из воздуха при резком перепаде температур.

  Оборотни-часовые косились по-звериному недоброжелательно. В чем-то их можно было понять, если бы пришла такая охота. Но покуда её не нашлось, я подчеркнуто не обращала на перевертышей внимания. Наслаждаясь тишиной и иллюзорной свободой отошла на несколько десятков шагов от разбитого лагеря. Зная, что рискую получить взбучку за проявленное легкомыслие.

  Заметив две фигуры, четко выделяющиеся на фоне звездного неба, я замерла, стараясь не шевелиться. Даже не дышать.

  Два мужских силуэта, слившихся в страстном лобзанье само по себе видение неприятное. Не люблю я подобных отношений, которые судьба с завидным постоянством тычет в чувствительный, склонный к раздражению нос.

  Но...но...

  Это не сон. Не мираж. Не галлюцинация. Это страшная реальность.

  Первая фигура - Зако*лар.

  Вторая...

  'Знаешь, какое наслаждение испытываешь, удерживая в когтях чужое тело и душу? Этого удовольствия не заменит ничего, кроме нового убийства, новой жертвы...'.

  Черные волосы, спадающие ниже пояса. На них так красиво играют лунные блики...

  'Величия того, чьи острые когти вонзаются в теплую плоть, разрывая её на части! Ты не знаешь, не можешь з-знна-тть, вкус человеческого мяса!'.

  Высокая фигура, двигающаяся с грациозностью зверя, загнанного в ловушку человеческого тела.

  'Я - зверь. Зверю не нужны всякие 'зачем' и 'почему'. Мне хотелось напасть, я и напал'.

  Алые губы, за которыми, - я хорошо помню, - прячутся резцы.

  'Я принес тебе подарок. Ты стала для него слишком много значить. Он стал для тебя слишком много значить'.

  Глаза, красивой формы...

  'Ты стала моим наваждением, тайной мечтой!'.

  с тяжелыми веками...

  'Я всегда презирал женщин. Слабые, капризные, глупые создания'.

  Вместо зрачков - прорези во мрак. Завораживающая вертикаль - повторение клыков.

  'Люби меня!'...

  'Позволь научить танцевать Танец Неги!'...

  'Поверженного врага нельзя щадить. Поднявшись, он станет в три раза опаснее!'...

  'Я найду тебя, Огненная Ведьма, Рыжая Кукла Смерти. Я превращу твою жизнь в разбитые осколки, на каждом из которых будет кровоточить кусок твоей души'.

  Мне отчаянно хотелось раствориться в ночи, улететь, просочиться сквозь землю. Испариться, подобно капле, что попала на раскаленное железо. Любым путем, прочь, прочь отсюда! Как можно дальше!

  Любовником Зака*лара оказался Миа*рон Монте*рей.

  Звезды вспыхнули ярче и закружились над головой, оборачиваясь переливающейся синими огнями сетью.

  ***

  Когда я пришла в себя, пески светились.

  Наступил рассвет.

  ***

  Через три дня пустыня сменилась степью. Травы клонились по ветру, обжигающему лицо. Знойные ветра, без малейшей примеси влаги называют суховеями. Но это был ветер! После раскаленной неподвижности пустыни любое движение казалось щедрым даром небес.

  Степи, в отличие от песков, живые. Дом для волков, зайцев, лис, сов и жаворонков. В степи гуляет он, неистовой, свободный, хлещущий в лицо, ветер. В степях не живет нечисть низкого, с душком, пошиба. Степь лишена скверны и полна огня.

  Ветер. Просторы. Я готова была полюбить их!

  Они предали меня...

  Оглушительные крики разорвали сонную безмятежную тишину, заставив пугливых птиц загомонить и подняться в воздух.

  В мешковатых одеждах, кривоногие, низкорослые, верхом на плотных лошадках с мохнатыми крепкими ногами, люди появились неожиданно. Они налетели, подобно саранче, со всех сторон, горяча себя дикими воинственными криками: 'Гип! Гип! Гип!'

   И почему-то их появление стало полнейшей неожиданностью.

   - И что с ними делать? - покосившись на врагов, которых было никак не меньше сотни, рявкнул Къет*ри.

  Негативных эмоций накопилась достаточно, что легко заставить сухую траву полыхнуть. Стена огня, поначалу игриво потрескивая, побежала вперед, разгораясь и оставляя после себя мертвую черную полосу.

  Огонь. Агония.

  Но степняки оказались не робкого десятка. Тому из них, кто рискнул повернуть вспять, собратья вонзали в спину стрелы с поразительной, внушающей уважение, точностью. Остальные брали препятствие с наскока, перелетая через огненные языки пламени. Ветер ураганными порывами ударил по первой линии наездников, сбивая с ног и переворачивая, бросая их под ноги тем, кто следовал за ними, словно игральные кегли.

  Эллоис*Сент использовал излюбленное оружие - льдины. Глыбы, вырастая, вспарывали животным брюхо не хуже копий с железными наконечниками. Я, чтобы не скучать, бросалась огненными шарами, оставляющими за собой след, обливающие противника негасимым пламенем.

  Но и совместное использование воздуха, воды и огня не остановило упрямых степняков. Несмотря на сопротивление, маленьким людям, похожим на взбесившихся мартышек, удалось добраться до лагеря и накинуться на нас: 'Гип! Гип! Гип!' Вокруг заплясали изогнутые сабельные клинки.