— Что вы, и не думал даже! — ответил он таким же тоном.

— Ладно, Джастин. Объясните, почему вы это сделали?

— Что именно?

— Почему вы вдруг исчезли?

— На этот вопрос ответить легко, Нила. Я хотел жить.

— Это я поняла и без аватара, спасибо, — парировала Нила. — Разумеется, вы хотели жить. Но могли бы решить свой вопрос гораздо проще, даже логичнее, обратившись в одну из существовавших тогда криофирм… Зачем взваливать на себя столько дополнительных сложностей, создавая отдельную криокапсулу? Особенно учитывая тот факт, что замораживание в ваши дни было таким отсталым. Я бы на вашем месте прибегла к помощи специалистов. Или, по крайней мере, тех, кто проводил начальные исследования в зарождающейся области науки.

Джастин ответил не сразу. Он подождал, пока помощник официанта уберет со стола и им предложат десерт.

— Раз уж мы в Италии, — заметил Джастин, — здесь надо попробовать тирамису.

— И мне тоже, — сказала Нила.

Приняв заказ, официант удалился.

— Нила, — заговорил Джастин, как только официант оказался вне пределов слышимости, — что вам известно о моем времени?

— Немного. Кроме того, вы отвечаете вопросом на вопрос. Не надо!

Джастин собирался возразить, но неподдельная пытливость Нилы остановила его.

— Ладно. Итак, главное — все криофирмы и, более того, все сторонники крионики строили свои убеждения на одном важнейшем факторе, и все ошибались, — задумчиво начал Джастин. — Очень жаль! Не то чтобы они заблуждались, но ход их мыслей представлялся мне непоследовательным. Они как будто пытались пересидеть дома ураган. Разумом понимаешь: если налетит ураган, дом рухнет. Оставаться снаружи еще страшнее… Ты прячешься в доме и надеешься, что ураган обойдет вас стороной. Если он все же не обошел вас стороной, вы надеетесь, что он не уничтожит ваш дом, а вместе с ним — и вас. Но в глубине души вы волнуетесь.

— Хорошо, — кивнула Нила, — сравнение яркое, но что оно означает?

— Мой мир был обречен.

— Звонила ваша свояченица. Она беспокоится за вас.

— Бывшая свояченица, Себастьян. Аманда умерла, — механически поправил Джастин, откладывая утренний выпуск «Уолл-стрит джорнэл» и глядя на своего верного помощника Себастьяна Бланкано.

Как обычно, на помощнике был костюм-тройка, в руках он сжимал коммуникатор. Сообщая Джастину о звонке бывшей свояченицы, Себастьян одновременно просматривал сводки, узнавая новости из двадцати различных газет на четырех языках. Джастин считал Себастьяна самым лучшим из всех своих помощников. Красавцем его нельзя было назвать, светло-карие глаза почти сходились на носу, отчего он напоминал аккуратную птицу. Очень высокий, очень худой, он, казалось, через несколько лет совсем облысеет, что тоже не придавало ему шарма. Как всегда, Себастьян стоял, пока Джастин сидел, завтракал и читал газету. Джастин с самого начала пытался как-то оживить своего главного помощника — даже приглашал его позавтракать с ним, — но сдался, поняв, что Себастьяну этого не нужно. Кажется, Себастьян вообще не признавал ничего неофициального, но даже то, что он относился к Джастину как к божеству, делало его неоценимым помощником в управлении многомиллиардной империей. Джастин отдавал должное уму Себастьяна. Его помощник знал больше иностранных языков, гораздо лучше разбирался в математике и отличался крайней собранностью. С другой стороны, Себастьян был лишен многих качеств Джастина. То, что давалось Джастину потоками, Себастьяну было отпущено каплями — неосязаемая смесь любопытства и коварства, которая вдыхала жизнь в инновации, способные сделать одного человека миллиардером в тридцать восемь лет, а другого — прославленным секретарем в пятьдесят три.

— Пошлите ей цветы, — распорядился Джастин.

— Уже послали. Дважды. Наверное, поэтому она и беспокоится.

— Тогда передайте ей, что я занят… или уехал за границу.

Себастьян выразительно покосился на него.

— Это вы тоже сделали?

Себастьян ничего не ответил, только слегка дернул бровью в знак согласия.

— Разве она не понимает, что у меня все в порядке? Да, ее сестра умерла, да, моей жены больше нет, но ведь все произошло больше полугода назад. Время двигаться дальше! — Он схватил газету, чтобы Себастьян не видел его глаза. — Я… должен двигаться дальше.

Себастьян молчал до тех пор, пока не решил, что босс готов воспринять следующую порцию информации.

— Нас поливают в прессе, — без выражения произнес он.

Джастин положил газету.

— На что они теперь жалуются?

— На завод в Элкгроуве.

— Постойте, сейчас сам отгадаю, — проворчал Джастин. — Жаловаться на то, что я притесняю рабочих, они не могут. — Он, как и все, прекрасно знал, что на заводе в Элкгроуве, штат Теннесси, нет ни одного рабочего — он стал первым в мире заводом без людей.

— Да, мистер Корд. Похоже, все наоборот, — ответил Себастьян. — Они возмущаются, что у вас вообще нет рабочих.

— Строго говоря, это не так, — ответил Джастин.

Несколько человек на завод все же допускались. В основном технический персонал и несколько уборщиков. Но правдой было и другое: впервые в истории завод не зависел от людей в процессе повседневного производства. Полностью автоматизированных заводов было много, но все они в конечном счете зависели от человека. Его производство с человеком не было связано. Джастин создал систему, способную самонастраиваться и учиться на ходу. Система избегала ошибок… В общем, то был завод с самовоспроизводящимися роботами, которые строили еще лучших роботов, способных выполнить все необходимые задачи. Более того, систему можно было приспособить к любому производимому товару.

И что с того, что Джастин был способен платить немногим рабочим, имеющим отношение к заводу в Элкгроуве, неслыханное жалованье? В конце концов, его расходы на персонал приближались к нулю, ведь рабочих почти не было. Но именно за это его возненавидели профсоюзы, конкуренты в Индии и Китае тоже ненавидели его, боясь, что крупные корпорации свернут производство в странах третьего мира. По этой же причине его боялось правительство собственной страны. Ничего удивительного, правительство всегда боится настоящих инноваций, потому что консервативно по самой своей сути.

— Может быть, — сказал Джастин, — они отступят, когда поймут, что мой завод начнет приносить настоящую прибыль только через десять лет?

— Я уже пытался внушить им это, — возразил Себастьян. — Они, сэр, восстают не против прибылей, а против перспектив.

— Верно. Никаких рабочих. Никаких профсоюзов. Никаких забастовок. Никаких семейных пикников… и так далее.

— Рад, что вы сегодня бодрее. — Себастьян понял, что последние слова босса гораздо ближе к цели, чем, возможно, хотел признать сам Джастин. Он знал, что Джастин и его покойная жена когда-то мечтали о детях. Знал он и то, что пьяный водитель, который круто оборвал ее жизнь, за одну ночь превратил его босса из нежного, заботливого мужа в ожесточенного и черствого грубияна.

Джастин делано улыбнулся.

— И еще, — продолжал Себастьян, — думаю, мы оба понимаем, что отметка в десять лет — всего лишь примерная веха.

Следующая улыбка оказалась неподдельной.

Себастьян имел в виду, что бухгалтерские книги показали рост прибыли за четыре года, если теперешние прогнозы правильны, они получат прибыль даже через три года. Но Джастин, полагаясь на помощь Себастьяна и опытных пиарщиков, считал, что безопаснее будет, если друзья и враги будут его недооценивать. Он улыбнулся при мысли о том, что завод в Элкгроуве — его на сей день самое противоречивое предприятие. Завод, который не загрязняет окружающую среду, не производит вредных выхлопов в атмосферу, работает с полной отдачей… Он даже не создает пробок на дорогах. И все же многие его ненавидят. Впрочем, этого следовало ожидать. Ненависть до какой-то степени лишь усиливала веру Джастина в его детище. Заурядные умы всегда ненавидят великие идеи, и роботизированный завод — его идея — не составлял исключения.