Непонятно, откуда столько драйва. Вот ты живешь себе тихой размеренной жизнью. И вдруг — концерт «Ленинграда», и ты на несколько дней из этой размеренной жизни выпадешь. А люди этой безумной жизнью постоянно живут.

Александр «Пузо» Попов

Я в «Ленинграде» вышел на пенсию. Ничего не делаешь, а бабки платят. «Ленинград» — это дело, которое всем нравится. Что-то в нем меняется, но основная мысль та же. Я, когда выпью, до сих пор многие песни бабам под гитару исполняю. Им нравится. Микшер как-то сел ко мне в машину, открыл бардачок и увидел три диска: Глен Миллер, Prodigy и Аркадий Северный. Примерно так я и думаю. Музыка бывает двух сортов: пиздатая и хуевая. Вот «Ленинград» — пиздатая.

Глеб Владиславлев

Я иногда думаю — господи, сколько ж Серега наплодил нахлебников. До херища. И всю эту шайку-лейку надо кормить. Сереге же все вокруг должны, по деньгам.

Сергей Шнуров

Хуевые люди в нашей компании не выживают.

Алина Крупнова

«Ленинград» — это аккомпанирующий состав. И по большому счету никому нет дела до того, в каком состоянии находится тот или иной из участников. Разумеется, все музыканты так устроены, что они готовы врать до последнего и кричать: «Мы — группа». Меня и ненавидели за то, что я всю жизнь им говорила: не притворяйтесь, пожалуйста, что вы братья. Будьте реалистами, вы аккомпанирующий состав. Кого Сережа собрал, те и «Ленинград». И Сережа это прекрасно всегда понимал. Он никогда ни во что не вмешивался, никогда не кидался никого искать, когда мальчики пропадали, — а я, например, кидалась. Он прекрасно понимал: взрослые люди, вырулят.

Александр «Пузо» Попов

Я просто точно знаю, где будет стоп-тайм в той песне, которую Серега еще не сочинил. Поэтому я здесь до сих пор и играю.

Михаил Ефремов

Я один раз выступал с группой «Ленинград». Ну как выступал? Вышел матом ругнуться на сцену. У меня был спор. Три раза крикнул со сцены «хуй!». На пари.

Василий Уткин

Я купил «Бабье лето», а накануне расстался с девушкой. Не могу сказать, что песня про баб меня окончательно наставила на путь истинный, но вдруг я подумал, что в принципе ничего страшного не произошло. Ну, таковы бабы, таковы мы. Куда деваться.

Денис «Веич» Вейко

Однажды была такая корпоративка — крошечное помещение, стоит длинный стол, за ним сидят разные важные люди, а в трех метрах от стола стоят парни и играют. Люди оказались нормальными чуваками, быстро вскочили из-за стола и пустились в пляс. Вообще, я не помню ни одной совсем уж унылой корпоративки. Все-таки «Ленинград» обязывает оторвать задницу от стула.

Сергей Шнуров

Молодежь стала рафинированная. Интересны углы, а она вся какая-то круглая. Все приходится самому делать. Вот я недавно в Москве в «Б2» пришел пьяный. Пошел в туалет, а там такие коридоры длинные, мне идти надоело, я болт вытащил и давай ссать прямо на сцену. Причем я этого не помню. Набежала охрана, а я как начал на них орать: «А ну пошли все на хуй! Какое звание?! Все уволены!» Ну а что такое, в самом деле? Это вообще клуб или это что?

Михаил Ефремов

«Ленинграду» бояться не хера, они могут идти на все четыре стороны, в том смысле что они совершенно свободны в своем выборе. Они по-любому будут правы, потому что такую платформу себе заготовили! И названием, и музыкой, и матерком, и всеми этими бытовыми философскими слоями, которые они так или иначе снимали один за другим. А если они, как The Beatles, хотят разбежаться, тогда пускай выдают своего «Сержанта Пеппера». Но тогда уж пусть стараются по полной, причем именно по звуковому ряду.

Сергей Шнуров

Чем меньше делаешь, тем больше тебя узнают на улицах. Вот меня GQ опять назначил человеком года. Никто нихуя в этом году не сделал, включая меня, а кому тогда, спрашивается, давать премию? Мне, разумеется.

Всеволод «Севыч» Антонов

Мне до сих пор снятся сны, что мы выходим играть, а никого в зале нет.

Поутру в холодильнике обнаруживается шикарная линия продуктов — полупустая бутылка бюджетного виски White Horse без крышки, два пива «Крушовице», какая-то старорежимная сельдь в винном соусе, икра минтая и кетчуп. Рядом с плитой валяется недоеденная закоченевшая пицца из ночного магазина, похожая на обкусанное глиняное блюдо. У раковины стоит закрытая консервная банка с питьевой водой. На обеденном столе — початые до двадцатой страницы «Братья Карамазовы», летовский альбом «Зачем снятся сны», пособие по григорианскому пению и запиленный до наждачного состояния DVD с надписью «Сними трусики, пропусти стаканчик». На полке стоят фотопортреты Сталина и Высоцкого. Лето. Квартира большая, светлая, радостно неухоженная, как молодая девка. Здесь живет Шнур. А вон и он сам. Шнуров спит на диване в одежде и без одеяла. Подушкой ему служит свитер. На нем даже написано, что это Шнуров, поскольку он спит в майке с собственным изображением. У него нет татуировок, зато на груди болтаются сразу три креста. «Если б я делал себе татуировку, — однажды признался он, — то, конечно, „Мишек в лесу“. Во всю спину». Рядом валяется выключенный телефон Mobiado. На часах полдень, но Шнуров еще долго не проснется, поскольку угомонились мы в девять. В квартире мертвая тишина, слышно только, как кошка перегрызает телефонный провод. Собак Шнуров не любит.

Я бы не стал преувеличивать масштабы шнуровского пьянства, однако и принижать его способности в этом плане не стоит. Пьет он порядочно. Хмелеет сравнительно быстро, но держится дольше всех — будет пить до утра, до полного изнеможения, до агонизирующей бравады. Так было и вчера. После 500–700 граммов Шнуров, нагуляв опасный темный огонек в глазах, любит устроить кому-нибудь капитальный разнос — особенно страдают от него люди творческих профессий, имевшие неосторожность вступить с ним в спор. Пребывая в режиме «walk on the wild side», Шнур не лезет в карман ни за словом, ни за кулаком — споры иногда кончаются дракой, но вчера обошлось. Вчера ночью Шнуров выдвинул тезис «„Спитфайр“ — самая хуевая группа в мире». «Спитфайр», напомню, вот уже пять лет как составляет костяк группы «Ленинград», и ключевые фигуры ансамбля как раз присутствовали. Шнур полночи проводил методичную работу по уничтожению собственных музыкантов. Когда трубач Рома Парыгин попытался что-то возразить, Шнуров сказал: «Я — гений, а ты — нет». Я подумал, что в свете подобных разбирательств группа «Ленинград» недолго просуществует в нынешнем составе, но оказалось, что такие проработки не редкость и на них никто давно не обижается.

Шнуров на самом деле очень серьезно относился к музыке, в том числе и к собственной. Подолгу слушал Рахманинова, купил даже абонемент на вечера органной музыки, пытался меня туда загнать. Несмотря на перманентные автохарактеристики «мы играем говно-музыку», за мало-мальский наезд на «Ленинград» он бил в морду не раздумывая, оперируя при этом стивенсоновским словечком «пес». Он вообще ершистый — в четвертом классе ему перебили лопатой ногу за то, что он не хотел стоять в строю.

Обычно люди, напиваясь, говорят на повышенных тонах. Шнур, наоборот, начинает говорить тише, глуше, со сдавленной хрипотцой.

Шнуров легко может обидеть, ударить, но при этом человек он все-таки не опасный, не гадкий. В нем нет этой подлой кабацкой есенинщины, столь распространенной среди музыкальной богемы, — сзади бутылкой по голове и т. п. Хотя драться со Шнуровым непросто. Я видел его пару раз в деле — у него четкий отработанный удар, и он очень быстро двигается. Однажды я в образовательных целях предложил ему спарринг, но уже через несколько секунд пропустил такой удар в челюсть, что у меня отпала всякая охота продолжать тренировку. Поэтому, когда опьянение поневоле приводит к состязаниям, я предпочитаю более безопасный армрестлинг. Шнур традиционно валит меня правой, я его — левой.