Николай Охотин — сотрудник клуба «Проект ОГИ»

Станислав Ф. Ростоцкий — кинокритик

Светлана «Колибаба» Шестерикова — певица

Андрей Васильев — журналист, главный редактор газеты «КоммерсантЪ»

Ник Рок-н-ролл — музыкант

Анна Маграчева — подруга группы

Андраш Фэкете — фотограф

Вера Рейнхат — жена Севыча

Маша Федоренко — музыкант

Сергей Стишов — владелец трэвел-агентства в Гоа

Григорий Зонтов — саксофонист группы «Ленинград»

Марфа Хромова-Борисова — корректор

Андрей Денисов — журналист

Андрей «Дед» Кураев — бас-гитарист группы «Ленинград»

Илья «Пианист» Рогачевский — клавишник группы «Ленинград»

Дмитрий Степанов — издатель журнала «Афиша»

Матильда Мозговая — журналист

В тот день Ник Кейв потребовал себе героин в гримерку Дома культуры имени Горбунова, его тогдашний гитарист Бликса Баргельд изобразил подобие чечетки на крыше чужого «мерседеса», припаркованного у клуба «Четыре комнаты», а я впервые услышал о существовании группы «Ленинград».

Я полулежал на заднем сиденье рывками движущихся «жигулей», отхлебывал из бутылки и вполуха слушал то, что нес рыжий повеса, похожий на подсолнух, который неделю простоял на прокуренной кухне. Подсолнух сидел впереди, его звали Митя Борисов, и он проталкивал мысли насчет новой команды по имени «Ленинград». Говорил, что они из Питера; что они играют шумно, пьяно, матерно и весело; что их в группе очень много; что песни в ней пишет некий Шнуров, а поет их какой-то Вдовин. С его слов выходило, что уже осенью «Ленинград» превзойдет всех и вся. Борисов старательно избегал слова «блатняк», взамен оперируя скользким термином «городской шансон». Ехали мы на концерт Ника Кейва.

Я подсолнуху не слишком верил, хотя и знал его неплохо — Борисов с середины девяностых вел дела импровизированной продюсерской конторы под названием «Ы», которая в основном занималась организацией московских концертов группы «АукцЫон». Летом 96 года Борисов устроил под эгидой французского посольства довольно шумное празднование Дня взятия Бастилии в бассейне «Чайка». Я там работал охранником — так и познакомились.

Карьера секьюрити как-то не задалась, и я решил переквалифицироваться в музыкальные критики. Провернуть это было довольно несложно, поскольку уровень здешней музыкальной журналистики в те годы был даже плачевнее, чем состояние собственно музыки. Уже спустя год Борисов нахваливал мне питерскую же группу «Маркшейдер Кунст», которая пела про то, что деньги это придуманный способ обмана. То была неплохая, но довольно ограниченная своим увеселительным тоном музыка — босяцкий подгон в сочетании с афробитом. Там был грув, но не было драйва, и в результате выходила вполне резервационная история для каких-то неведомых «своих».

Я подумал, что «Ленинград» скорее всего станет очередной аберрацией «Ы» — та же резервация, только не про раста, а про искомый городской шансон. Меж тем резерваций тогда решительно не хотелось. Хотелось, напротив, какого-нибудь массового помешательства. Я поездил тем летом с группой «Мумий Тролль» по Приморью, и мне ужасно понравились все эти автобусы, раскачиваемые обезумевшими девчонками, принципиально стадионные концерты и прочие атрибуты, наделяющие самую пустоголовую рок-музыку хоть каким-нибудь смыслом. Тема крупномасштабного успеха тогда вообще витала в воздухе. Даже издательство Ad Marginem переключилось с французских интеллектуалов на русских бредмейкеров — уже пошли в тираж Сорокин и Баян Ширянов, но еще хватало ума не печатать Проханова. Эра «Ома» с его переводной журналистикой и крадеными картинками Терри Ричардсона благополучно завершилась, более оригинальный «Птюч» тоже притих, эпоха журнала «Афиша» еще не наступила, поэтому почитывали в основном «Русский телеграф» и русский Интернет. В Сети наиболее забавным чтивом были сардонические трактаты математика Михаила Вербицкого, главного мыслителя тогдашнего рунета.

Опоздавшая молодежь слушала easy listening в различных его проявлениях — как раз вышел первый альбом Air, который придал коллекционной, в сущности, истории легитимную актуальность. Принудительная легкость и сладкая безосновательность этой музыки неплохо сочетались с подозрительно крепким статусом рубля и затишьем в Чечне. Для более въедливых эстетов, неформалов и просто сумасшедших исключительной важностью обладала радиопередача «Трансильвания беспокоит». Ее автор, божественный запорожский шиз Гарик Осипов был, наверное, самой недооцененной фигурой второй половины местных девяностых — именно он заморочил всем голову на предмет Аркадия Северного, Кости Беляева, Владимира Шандрикова и Александра Шеваловского, гениально увязав неухоженных блатарей с шустрой итальянской эстрадой, кромешным помп-роком, австрийским дарк-вейвом и саундтреком к кинокартине «Vampyros Lesbos». Вся же дозволенная и абсолютно неинтересная рок-альтернатива тогда так или иначе группировалась вокруг конторы FEELEE. Они на законных основаниях распространяли пластинки Mute и еще живого тогда World Serpent distribution, а на должность главной русской рок-группы прочили Tequillajazzz, группу неплохую, но смертельно скучную.

Хотя вопрос тогда вообще нужно было ставить не так. Не «кого назначить главной русской рок-группой?», а скорее «кому эти русские рок-группы вообще нужны?». В самом деле, в англо-, франко- и даже германоязычном мире творилось столько всего интересного в плане музыки (от построка до того же лаунжа), что только умалишенный мог всерьез заинтересоваться записями какой-нибудь группы «Deadушки».

Мы ехали и ехали на этих «жигулях», длинный летний день 98 года никак не мог кончиться, каждую минуту было что-то сказано, каждый час происходило нечто. Но мне все-таки запомнилась именно история про «Ленинград». Непристойности вообще врезаются в память сильней — вполне по правилам древнеримской риторики.

Месяц спустя Борисов позвонил мне и попросил тем или иным образом воспеть коллектив. Я обрадовался предложению, поскольку мне совершенно нечем было заполнить полосу журнала Show, который мы тогда творили вместе с Зиминым, Ростоцким и Казаковым под руководством Осколкова-Ценципера И. В. Продвижением проекта занимался удивительный человек Дмитрий Ханкин (кстати, именно ему принадлежал «мерседес», на котором плясал Бликса Баргельд). Тот факт, что ни одной песни «Ленинграда» я не слышал, меня не слишком смущал. С восторженных борисовских слов я за десять, что ли, минут сочинил первый в истории текст о группе. Вот он:

«„Ленинград“ — представители независимой клубной сцены города Питера — готовят к выпуску дебютный альбом. Попытки раскрутки подобных коллективов (например, „Маркшейдер Кунст“) до сих пор успеха не имели. У „Ленинграда“ есть шансы стать исключением из правил. На сегодняшний день группа покончила с мастерингом 24 песен для диска „Пуля“. Снимаются два клипа. Группе помогает лидер „АукцЫона“ Леонид Федоров (иногда он выступает на концертах „Ленинграда“: играет на гитаре и поет песню „Таня“). Недавно „Ленинград“ прекратил сотрудничество с „Шок рекордз“ и теперь работает с продюсерской группой „Ы“. „Ленинград“, образованный десятком профессиональных музыкантов в 1997 году, играет ретро-шансон-фолк-панк, лихую плясовую музыку с матерком — нечто среднее между Томом Уэйтсом, группой Pogues и Аркадием Северным».

Этот идиотское, а впрочем, вполне провидческое сочинение было проиллюстрировано даже не фотографией собственно исполнителей ретро-шансон-фолк-панка, а почему-то черно-белым изображением Исакиевского, кажется, собора. Не думаю, впрочем, что эта публикация сильно поспособствовала продвижению группы «Ленинград», поскольку буквально через неделю-другую после комической презентации в ресторане «Театро» производство журнала Show было резко приостановлено в связи с обрушившимся дефолтом. Руководство издания истерически засобиралось в Прагу (это было популярное поветрие среди тех, кто успел хоть что-нибудь заработать). Мы с Зиминым ничего заработать не успели, поэтому в дни кризиса часами сидели на лавочках в районе метро «Маяковская», пили пиво, слушали группу «Адаптация» и от нечего делать следили за передвижениями видного метафизика Александра Дугина, который жил в соседнем дворе. Дугин катался на «опеле» и грыз чипсы с солью.