Денег на новые пластинки у меня не было, и от нечего делать я стал слушать разнообразный отечественный скарб, который скопился у меня за последний год. В конце концов руки дошли до пилотной пластинки группы «Ленинград». Она, в общем, подтвердила мои опасения насчет резервации, производя впечатление чего-то одновременно и забродившего, и выдохшегося. Определенная ферментация чувствовалась, но ее категорически не хватало. «Пуля», разумеется, была довольно тонкой работой, в некотором смысле даже эталоном блатного декаданса. Однако червоточины преобладали над спелостью, что в этом жанре равносильно гибели.
От группы «Ленинград» вообще и от «Пули» в частности воротили нос те, кто посчитал ее неумолимым блатняком. Моя проблема с «Пулей» заключалась в обратном. Пластинка, несмотря на весь свой мат и понт, буквально сочилась тем, что впоследствии получит гадкое название «шансон с человеческим лицом». Стилизованная ушлость шансона, присущая ей, никак не вязалась с моими тогдашними пристрастиями, продиктованными, разумеется, Гариком Осиповым (Северный, Шеваловский etc).
Вообще, любые стилизации на тему советского дворового прошлого были совершенно не ко времени. Назревали натовские бомбардировки Сербии, через каких-то полгода председатель правительства Примаков прямо в воздухе развернет самолет, летящий в Америку, и тогда уже нешуточно запахнет настоящей войной — вплоть до записи в добровольцы. «Русский телеграф» закрыли — он так и остался последней газетой мечты, то есть такой, где платили непомерные деньги за художества в форме передовиц. Мой приятель по прозвищу Штаубе, выходец с философского факультета МГУ, в те дни писал мне так: «Это, несомненно, Конец девяностых, обрекающий нас с Вами, драгоценный друг, на последующее воспроизведение способа жизни, известного как „диссидентский“ разумеется, в пародийном варианте. Шестидесятые, девяностые, иные оттепели недолговечны и обманчивы. Вот и опять… Ждет нас экономика мобилизационного типа, приоритет, разумеется, „оборонка“. Сотрудничество с сомнительными режимами по всему миру. Милитаризация госидеологии. Серый цвет, пятиэтажки, „заказы“ к празднику. Больше ничего. „Наш президент“ еще на две недели. Ну, на год. Мумия до 2000. Загранпаспорт я делать не буду из предубеждения против очередей и бюрократических процедур. Ужас, ужас…»
Вот такие были у ровесников настроения.
На этом фоне «Ленинград» с его ретро-аффектацией казался нелепым курьезом из дореформенного прошлого, поделом канувшим в Лету вместе с горе-панегириком из дурацкого журнала Show.
Под самый занавес 98 года все тот же Митя Борисов позвал меня на открытие клуба с роковым названием «ОГИ» и одновременно на запоздалую презентацию альбома «Пуля» — эти события решили совместить как вполне родственные. Был отвратительный рыхлый заснеженный вечер. Я зашел в странное шумливое помещение, увидел стаю ошалевших питомцев РГГУ, догадался, что коммуналки бывшими не бывают. Я стоял и злобно думал: «Похоже, я теперь всю жизнь буду писать отчеты об открытии каких-то сквотов в газеты, которую никто не читает, под музыку, которую никто не слушает». Митя повел меня знакомиться с каким-то непоследним человеком из группы «Ленинград». Человека звали Сергей. Мне понравилось, как он смотрит: в этом взгляде сквозила вороватая гордость. Но все-таки этого было недостаточно, чтобы оставаться на концерт. Мы попрощались со Шнуровым, и я не думал, что когда-нибудь увижу его снова.
Митя Борисов
Леня Федоров сказал мне, что появились охуенные ребята — живые, настоящие, с дудками. Он поинтересовался, не хотим ли мы нашей продюсерской группой «Ы» им помогать. Леня для нас был такой авторитет, что мы, даже не послушав, сразу рванули в Питер на студию «ЛСД», и там Леня нам первый раз поставил сырой материал. Я был в диком восторге. Немедленно в ближайшем кабаке познакомились с парнями и договорились их продюсировать. Это был 98 год. Делать мы в смысле музыкального продюсирования ничего не умели. Ну, мы делали какие-то концерты — «АукцЫон» в Горбушке, «Мумий Тролль» в Лужниках, Летов еще. Вели себя предельно наивно. Зато отлично повеселились. Те летние питерские загулы с пьянками, с драками были одними из лучших в моей жизни. Люди в «Ленинграде» тогда все были свежие, неиспорченные. Они совпадали с моим тогдашним драйвом. Вроде и работали тогда много — все чего-то делали, а с другой стороны, пили, дрались и хулиганили. Сейчас такого трудно достичь.
Вдовин не пил, он на студии в основном тусовался. В кабак если заглядывал, то ненадолго. А мы продолжали бухать.
Алексей Зимин
Про группу «Ленинград» я узнал летом 98 года. В мире катастрофически дешевела нефть, страна стояла на пороге экономического коллапса, а мы делали первый номер журнала Show. Я был литературным редактором, Семеляк — музыкальным обозревателем. Предполагалось, что это будет русский Rolling Stone и Bilboard одновременно. Поскольку никакого шоу-бизнеса вокруг не наблюдалось, писать нам в этом журнале было особенно не о чем. Семеляк готовил полосу про «метаморфозы панка на рок-сцене» или как-то так. На полосе этой была колонка новостей, в газетах такие называют «стаканами». Новостей, понятное дело, никаких не было, поэтому пришлось писать про какую-то группу «Ленинград».
Илья Бортнюк
Тиньков предложил мне сделать компанию — просто так, по-моему, сказал. Я, естественно, согласился, хотя про этот бизнес тогда вообще ничего не понимал.
Основным проектом были «Кирпичи», потом «Нож для фрау Мюллер». И тут кто-то мне сказал, что есть такая группа «Ленинград». Я пошел на концерт в «Грибоедов», и, конечно, мне очень понравилось. Народу было немного, даже неполный зал. Я им сразу предложил записаться. На следующий же день ко мне пришел Вдовин. Шнурова я тогда не позиционировал как лидера коллектива. Но на переговорах больше говорил Шнуров, и видно было, что он здесь решает.
Анна Черниговская
Все немного завидовали Бортнюку, который сумел развести Тинькова на лейбл, и совершенно не понимали, зачем он так носится с группой «Ленинград». Ее в городе, по-моему, вообще никто не воспринимал до тех пор, пока она не вернулась в Петербург на плечах московской славы.
Та же история была в свое время и с «Кино», и с «Зоопарком», я подозреваю, что и с «Аквариумом».
Олег Гитаркин
К 97 году «Два самолета» уже давно подсдулись. Они делали что-то, но скорее по инерции. «Ленинград» заняли пустующую нишу.
Нужен был очередной питерский миф. Не было тогда главной группы в городе, а они появились и резко сказали: «Мы главные, всё».
Сергей Шнуров
По идее, «Ленинград» замышлялся этакой атомной бомбой, летящей из Петербурга в Москву. И все тогда чувствовали эту живость. Все понимали, что репетировать не нужно. Это вообще было одно из условий существования «Ленинграда»: одна репетиция, и все, вперед, играть.
Анна Черниговская
В конце 96 года я работала в компании «Триарий», которая издавала бэк-каталог «Аквариума», какие-то совсем древние пластинки. Боря не хотел над этим работать, поэтому мы привлекли Дюшу в качестве дизайнера. В 96-м в Петербурге никаких компьютеров не было, никто не знал, как это делается. Зато у нас был небольшой бюджет, и нам нужно было найти какого-нибудь верстальщика, который под Дюшиным руководством будет все делать. Наши приятели с радиостанции «Модерн» сказали, что у них имеется такой приходящий дизайнер, которому определенно нужны какие-то маленькие деньги. Но у него нет компьютера. Поэтому если у нас есть какая-то точка, они его с радостью к нам приведут. А у нас был друг, который занимался спекуляцией компьютерами, так что это мы как раз могли организовать. И к нам с Дюшей пришел скромный аккуратный парень. Он производил впечатление человека, который впервые слышит о существовании рок-музыки вообще и группы «Аквариум» в частности. Типа — надо верстать, ну и надо. Довольно долго договаривался про деньги. И он сидел сутками с Дюшей над этими каталогами. Злобный компьютерный спекулянт им даже чая не наливал, они ходили есть в ближайшую пирожковую. Дюша мне как-то сказал: представляешь, этот парень какую-то группу собрал, на концерты меня звал, вопросы какие-то аккуратные задает. Это как раз было перед первым концертом группы «Ленинград». Я не помню, ходил ли на него Дюша, но помню, что мы были возмущены — как можно называть группу этим заскорузлым, омерзительным словом, от которого все только что с такой радостью отказались? Весь материал, который впоследствии составил альбом «Пуля», казался нам ужасным кабаком. Эффект был как от фильма «Брат» — зачем вы выпускаете джинна из бутылки?
