— Ого! И сейчас гибнут?
— Пойдем. Покажу тебе сейчас что-то.
Она взяла меня за руку и повела от озера к дюнам.
Сильный ветер дул в лицо. Мы поднялись по песчаному откосу, и я увидел впереди еще несколько дюн, а за ними — фиолетовую ширь океана, всю в белых пенных полосах катящихся к острову волн. Рика дернула меня за руку, мы сбежали вниз, в маленькую лощинку, зажатую между двумя песчаными горами, и я увидел холмики, воткнутые в землю весла, деревянные кресты, якоря, штурвалы.
— Тут лежат моряки, — сказала Рика. — Отец Фернандо сказал: несколько тысяч. Гибнут? И сейчас гибнут… Вот весной море вынесло на берег троих. Двух мужчин и женщину. Вот тут их и похоронили.
Мы подошли к свежему холмику. На обломке доски, вкопанной в землю, было написано: «Трое неизвестных из океана. Господи, прими их души».
«Капитан шхуны «Уильям», — прочитал я на соседней могиле выцарапанную на ободе штурвала надпись. «Боцман Говард». «Юнга Макс Вениг. Погиб, спасая судового котенка», — было вырезано ножом на обломке реи. И котенок нарисован. Ушастый, смешной. На могиле юнги лежали синие, немного увядшие ирисы, а вся могила была облицована мелкими камешками.
— Откуда известно, почему погиб юнга? — спросил я.
— Волны вынесли его на песок, — сказала Рика и, присев, поправила один из камней. — Отец Джо, он у нас радист, стал разыскивать судно, на котором кто-то там пропал. И разыскал. Это был немецкий танкер «Гамбург». Радист нам сказал: «Да, котик упал за борт, а юнга — за ним. Мы его искали-искали, да не нашли… Похороните, говорит, у себя. Он одинокий мальчик». Такой смелый, добрый мальчик. Правда? Какая страшная смерть. Пойдем отсюда… — Она дернула меня за руку и потянула мимо печальных памятников.
Ветер усиливался. Он нес с собой песок, сек лицо, глядеть невозможно. Сгибаясь пополам, помогая друг другу, мы поднялись на прибрежную дюну и увидели внизу кипящую воду, а вдали по берегу — красные крыши домов спасательной станции. Тоскливая, свинцовая сумеречность расплывалась над островом; тяжелые, черно-фиолетовые тучи чудовищным стадом ползли по небу, ползли, кажется чуть ли не цепляясь за волны. Кое-где среди них виднелись алые прорехи предзакатного неба, и этот пылающий свет вселял в душу еще большую тревогу. «Как-то мой «Сириус»?» — подумал я и окинул взглядом горизонт, будто надеялся увидеть знакомый остроносый силуэт своего трудяги траулера. Нет, не видно. Да и откуда он может быть тут? Держит сейчас мой траулер путь к плавбазе…
Рика потянула меня за штанину и скатилась с дюны вниз, к воде. Надвинув берет на самые брови, я последовал за ней.
Отряхивая песок, Рика вскочила на ноги. Тоненькая, напряженная, она была все нетерпение. Весело сверкали ее большие глаза.
— Гляди, Нат, сейчас я буду играть с ним. — Рика протянула руку к океану. — Он будет меня ловить, а я буду убегать. — Подняв руки над головой, она бросилась навстречу кипящей воде и закричала: — Ээ-эй! А ну поймай меня, поймай!
Волна встала стеной. В этот момент она напоминала живое гривастое чудовище: как будто приподнялась на пятки, вытянулась, изогнулась гладким, блестящим горбом. Рика чуть попятилась. Волна с громом обрушилась на твердый, утрамбованный ударами воды песок и, кипя пенными водоворотами, ринулась на девочку. Повернувшись, Рика побежала прочь. Я попытался схватить ее за руку, девочка увернулась. Лицо ее горело, что-то безумное почувствовалось мне в ее взгляде. Шурша, извиваясь, оставляя на камнях и песке хлопья пены, волна отхлынула в океан, и Рика побежала за ней следом.
А к берегу неслась еще более страшная волна. Она накатывалась на остров с грохотом и скоростью поезда, а та, которая лишь только плескалась возле моих ног, подбиралась, откатывалась под основание гигантской волнище, вздымающейся над головой девочки. На какое-то мгновение я увидел дно, обнажившееся метров на двадцать, и четкие следы, уходящие к основанию волны. И маленькую ее напрягающуюся фигурку увидел и закричал: «Назад, назад!..» — и побежал к ней. Рика метнулась к берегу. Казалось, что водяной вал, изогнувшийся козырьком, обрушится прямо на нее.
Грохнуло. Бурно всплеснулась вода. Она кипела вокруг наших колен. Схватив девочку за руку, я тянул ее на берег, ноги утопали в разжиженном, по живому шевелящемся под ступнями песке.
— Не хватай меня! — выкрикивала Рика, но не мне, а океану и пинала воду, топтала ее: — Отпусти! Не боюсь тебя!
Утробно, удрученно ворча, вода откатилась, потянула за собой прибрежный хлам. Рика вдруг как-то вся обмякла, притихла. Я обнял ее за худенькие плечи. Все ее тело била мелкая нервная, а может, просто от холода, дрожь. Прижав девочку к себе, закрывая от пронизывающего ветра, я повел ее по берегу к домам и спешащему навстречу толстяку Джо. А Рика обхватила меня тонкой рукой за пояс и, что-то шепча, выглядывала из-за меня в сторону океана…
— Как наш больной? — спросил я, входя следом за Джо в дом капитана Френсиса. — Спит?
— Спит, — ответил Джо и шлепнул Рику. — Опять океан дразнила?
— Какие у него холодные, цепкие руки, — пробормотала девочка. — Много-много холодных липких рук. Я почувствовала, как они хватали меня за ноги. Б-ррр!
Ветер выл за стенами, толкался в них, рвал крышу. Тоненько, надсадно позвякивал стеклами, ныл под дверью.
— Переодеться бы во что-нибудь сухое.
Толстяк Джо подошел к большому, сколоченному из грубо оструганных досок платяному шкапу и распахнул дверку. И я увидел десятка три сюртуков, курток, пиджаков и рубах. Тут же висели пальто, черные и зеленые шинели, красные, клетчатые и полосатые плащи.
— Гардероб, однако, у капитана Френсиса… — сказал я.
— Все океан дарит, — угрюмо пробурчал толстяк Джо, вытягивая то пиджак, то куртку, и, коротко взглядывая на меня, прикидывал, подойдет ли по размеру. — Все наш океан.
— Не с… мертвых ли?
— Что на мертвых, то все уходит вместе с ними в землю, — ответил Джо и протянул мне светло-синюю, с золотыми пуговицами и слегка потускневшими нашивками на рукавах куртку. — Во. В самый раз будет. Держи. А вот и рубашечка белая. Рика, а ты переоделась?
— Ага. Переоделась, — отозвалась из соседней комнаты девочка. — Наготовили чего поесть?
— Вот тебе еще брюки, — сказал Джо. — Давайте-ка, док, побыстрее, все уже приготовлено.
— Что уже все приготовлено? — переспросил я, надевая рубаху. Она пришлась мне в самый раз. И брюки тоже. А капитанская куртка была сшита, наверно, у лучших портных Плимута и будто специально на меня. — Вот и все.
— Потопали, тут рядом.
Прежде, чем выйти из дома, я заглянул к больному. Капитан Френсис лежал на спине и храпел. Я пощупал его лоб. Температура нормальная. Думаю, что через несколько дней он уже сможет встать.
Толстяк Джо тронул меня за плечо. Из соседней комнаты вышла Рика. Улыбнулась мне. Глаза ее в сумраке казались черными-пречерными и большими-большими. Как уголья в затухающем костре, горели в них красные искры отсветов лампы.
Между домами был ветряной водоворот. Тугие потоки ревущего воздуха незримыми волнами клубились, взметались и опадали. Бросаясь на ветер то боком, то грудью, я брел следом за толстяком Джо. Тот шел, проламываясь сквозь воздушный поток, будто ледокол, через льды. Фигура!.. Рика пряталась за его обширной спиной. Раздвигая ветер выставленным вперед правым плечом, Джо двигался к соседнему дому, а я пытался попасть к нему в кильватер. Какой ледяной ветер!.. Так неожиданно похолодало.
Громыхнула дверь. Толстяк Джо распахнул вторую, Рика скользнула в яркий свет и тепло большой комнаты, за ней вошел и я. Слева, у стены, пылал камин. В его жерле были насованы толстые поленья, красные блики плясали по сложенному из широченных досок полу Трое мужчин поднялись из кресел и со стульев. Был тут уже знакомый мне рыжий Алекс, длинный и тощий, похожий на высушенную треску некий мистер Грегори и низенький, широкоплечий, неповоротливый, как сундук, мужчина в очках. «Наверняка ученый папаша Рики со станции Уэст-Пойнт», — подумал я и, как впоследствии оказалось, не ошибся.
