Вечером танкер покинул остров.

За время вынужденной стоянки в бухте Морбиан механики произвели необходимый ремонт, и вот теперь они навсегда покидали этот далекий, затерянный в южных антарктических широтах кусочек земли.

Холодный, знобкий ветер гулял над бухтой, но Валька торчал на пеленгаторном мостике и, щурясь, глядел, как постепенно тускнели огоньки поселка Порт-о-Франс. Неужели все это было? Было, было! И будет теперь всегда-всегда жить в его, Валькиной, душе: эти удивительные приключения на острове Кергелен и образы людей, работающих тут.

— Валька! Ну где ты пропал? — послышался голос кока. — Обегал весь танкер, думал, что опять ты в воду сиганул. Идем. Сюрприз я приготовил к ужину.

— Иду, иду, — засмеялся Валька, догадываясь по вкусному запаху, исходящему от белого колпака и халата Дмитрия Петровича, что приготовлен какой-то удивительный торт.

— Судовое время девятнадцать часов… — пророкотал по танкеру голос Василия Васильевича. — Все на борту судна… Команде ужинать.

Прежде чем отправиться в салон, Валька зашел в ходовую рубку. В ее полусумраке, наполненном привычными звуками и запахами, виднелась массивная фигура Фаддея Фаддеевича, чуть сутулая — старпома и мешковатая — Василия Васильевича. Уютно жужжал моторчик гирокомпаса, пощелкивал эхолот.

— Товарищ второй помощник капитана! — позвал Валька. — Можно вас на минуточку?

— Чего тебе? — прошипел Василий Васильевич, опасливо косясь на капитана. — Прешься в рубку в такой момент!..

— Занеси мне после вахты свою куртку, — прошептал ему на ухо Валька. — Пуговицу пришью, подчиню кое-где, ну и поглажу.

Засопев, как морж, высунувшийся из полыньи, Василий Васильевич взял Вальку за плечи и вытолкал на крыло мостика.

— Назад! — рявкнул вдруг капитан. — Не выпускать Шубина одного! Он еще не рассказал нам о своих приключениях на Кергелене.

Как-то до смешного радостно похрюкивая, Василий Васильевич схватил Вальку за руку и, захлопнув за его спиной дверь, потащил через всю рубку к другой двери, ведущей прямо во внутренние помещения танкера.

Раннее утро. Солнце только что взошло, и его лучи окрасили стены и потолок моей комнаты в теплые, розовые тона. Пора вставать! Распахиваю окно, и в комнату врывается свежий, с острым, морским запахом, ветер. Глазам открывается бескрайняя ширь синей воды и небо без единой тучки. Хороший опять будет сегодня денек!

— Эрика! Ну где же ты?

Я выглядываю из окна. На балкон соседнего дома, этажом ниже, выходит молодая женщина, а за ней выбегает черная, в белых пятнах, кошка. Женщина откидывает на спину длинные волосы и начинает их расчесывать плавными движениями смуглых рук.

— Эрика, ты долго еще будешь спать? — вновь говорит она. — Погляди, как красиво.

Солнце поднимается выше, и его лучи становятся горячими. Океан, а вернее, один из его краешков — Мексиканский залив, на побережье которого раскинулась Гавана, с утра тих и приветлив. Внизу тускло сверкающей дугой изгибается набережная Малекон. Лениво пенится небольшой прибой. Вода прозрачная. Видны коралловые рифы и косячки рыб. Танкер проходит мимо белого маяка крепости Морро, а навстречу ему спешит в открытый океан траулер. Это «Паллада». Мне и надписи читать не нужно, я знаю, что именно сегодня, рано утром, траулер должен отправиться в долгий промысловый рейс. Три дня назад мы, русские моряки из подменной команды, окончили на нем ремонт и переселились в отель «Девиль». Теперь мы будем поджидать здесь очередное рыбацкое судно, которому потребуется наша помощь.

— Эрика! Погляди, какой красивый пароход, — зовет женщина.

Соня она порядочная, эта Эрика… Хотя, в общем-то, рань, спать да спать… Пойду-ка я на Малекон, хорошо бродить по набережной, пока солнце еще не раскалило воздух и каблуки не вязнут в асфальте. Посижу на парапете, свесив ноги над водой, поговорю с Франсиско, который наверняка и сегодня придет ловить рыбу. Все рыбаки знают, что напротив отеля «Девиль» как раз самое добычливое место.

Выхожу из отеля, осматриваюсь. Да вот же и Франсиско! Заметив меня, загоревший до черноты двенадцатилетний мальчуган приветливо машет рукой. На голове у него шляпа-сомбреро, вылинявшая рубаха стянута на животе узлом, зеленые шорты посверкивают кругляшками присохшей чешуи.

— Буенас тардес, — говорю я, пожимая его узкую и крепкую руку. — Кома еста?..

— Добри утра! — отвечает Франсиско и щелчком пальцев, как ковбой, откидывает сомбреро на затылок. — Все о’кэй, амиго!

— Ну сегодня-то ты поймаешь Большую Рыбу?

— Поймаю. Я тебе говорил, что видел ее своими собственными глазами? Ну вот как тебя! Гляди, она вот такая! — Франсиско разводит руки. — Она вся зеленовато-синяя и в белых точечках. Она такая блестящая, будто покрыта не чешуей, а новенькими серебряными монетами! Поймаю ли я ее? Конечно!

Мы садимся на гранитный парапет. Справа от нас мрачно уставился в воду пожилой мужчина в морской фуражке с громадным козырьком. Слева сидит мулат с такой ядовитой сигарой в крепких зубах, что даже ветер, дующий со стороны океана, не в силах развеять ее резкий, удушающий запах.

— Хеллоу, Боб, хеллоу, капитан, — говорит Франсиско. — Вот и я!

— Удачи тебе, — улыбается ему мулат.

— Здорово, малыш, — ворчит капитан, грузно шевельнувшись. — Надеюсь, ты сегодня помолчишь? Про твою Большую Рыбу уже знает вся Гавана.

Насвистывая, мальчик открывает небольшой чемодан. Я с любопытством заглядываю в него, хотя уже много раз видел, что там лежит. А лежат там толстые капроновые лески, каждая из которых может выдержать даже трехметровую акулу, свинцовые грузила, железные и медные поводки и блестящие изогнутые крючки.

С видимым удовольствием, что-то бормоча себе под нос и щуря черные, в длинных ресницах глаза, Франсиско берет то один крючок, то другой, ощупывает их жала, качает головой, причмокивает языком и опять начинает тихонько свистеть. Я любуюсь мальчиком. Мне нравится его уверенность, рыболовная страсть и вера в успех.

Познакомились мы с ним месяца два назад, когда наша команда жила в этом отеле. Франсиско изучает русский язык, потому что после школы хочет поехать в Россию «учиться на капитана»; я осваиваю испанский. Порой мы смеемся, потому что не так произносим слова, но тем не менее понимаем друг друга отлично.

— Я нырнул и увидел ее, — понизив голос, рассказывает мне Франсиско. — Нырнул, подплыл к рифу и выглянул. Она плыла прямо на меня. Нет, вы не можете себе представить, какая это большая и красивая рыба. Во-от такая! Честное мое слово! У нее желтые глаза. Во-от такие!.. Ну, помоги мне, дева святая Мария… Это не молитва, нет, — тут же говорит он мне, — такие слова произносят все рыбаки. Помоги мне, дева…

Плюнув через левое плечо — каждый мальчишка с Малекона знает, что это должно принести удачу, — Франсиско раскручивает над головой лесу и ловко швыряет ее. Тяжелый груз уволакивает лесу в воду. Далеко полетела приманка! Покосившись вначале на капитана, а потом на окутанного синим облаком дыма Боба, мальчик устраивается поудобнее и кидает в воду монетку. Это чтобы океан был добр к нему, к Франсиско, чтобы океан отдал ему большую красивую рыбу. Наверное, тут, у Малекона, все дно усыпано серебряными монетками: вдоль набережной сидят рыболовы, и каждый хочет поймать именно Большую Рыбу. Об этом я и говорю мальчику.

— Ага. Много тут монет набросано, — подтверждает Франсиско. — Однажды поймали большую-большую и очень тяжелую рыбину. И что же? Рыбак взял ее за хвост, тряхнул, и на асфальт посыпались монеты! — Мальчик подергал лесу. — Ну, ловись же рыба… Так вот: вдруг бежит человек и кричит: «Зачем вы поймали эту рыбу? Это моя, ученая рыба! Она плавала и собирала мне монеты! О, я разорен! О…»

— Малыш. Если ты будешь так много болтать, — ворчит капитан, — то не поймаешь даже лягушонка, не только Большую Рыбу.