Физика… Атомщики… Валентин усмехнулся. Нет-нет, он поступил правильно. Он поступил решительно, по-мужски. Учиться надо лишь тому делу, которое по-настоящему любишь. Камбуз — лишь переходный период, главное он сделал: вошел в жизнь, о которой мечтал. Он стал моряком и будет им всегда!..
… — Уже дышит! Только! Толик, ты меня слышишь?
— Давите ему на живот, еще давите!
— Кто тебя просил привязывать к ремню саквояж с инструментом, кто?.. — Боцман держал хирурга, положив его животом себе на колено. — В нем же, в этом саквояже, пуд железа!
— Да отпусти ты меня, Михалыч… Утонул бы мой саквояж, что бы я делал?..
Покачиваясь, Ковалев встал на ослабевшие, будто ватные ноги и, тут же наклонившись, выплюнул еще одну, последнюю наверное, струю горькой воды. Голова кружилась, все тело сотрясала мелкая, противная дрожь, и зубы колотились друг о друга. Ковалев стиснул челюсти и осмотрелся. Шлюпка валялась на пляже, один борт ее был слегка помят. Ревели какие-то диковинные звери. Боцман, Василий Васильевич и матросы, такие же мокрые, как и он, толпились вокруг него. Тут же стояло несколько незнакомых людей в красных нейлоновых куртках и брюках. Один из них, бородатый парень в свитере и потрепанных джинсах, поймав взгляд Ковалева, протянул ему руку и, старательно выговаривая русские слова, сказал:
— Губернатор острова Кергелен Мишель Дебре. Как вы себя чувствуете?
— Где больной? — отчего-то злясь, выкрикнул Ковалев. — Идемте же быстрее! Что мы тут делаем?
— Тебя, обормота, спасали! — рассердился боцман. — А потом откачивали.
— Прости, Михалыч… — пробормотал Ковалев и ухватился за его плечо. Голова закружилась, и тошнота опять подступила к горлу. — Ну ладно, пойдемте в поселок.
Через полчаса, переодетый в сухое белье, выпив чашку крепчайшего горячего кофе, Ковалев вошел в комнату одного из домов поселка Порт-о-Франс. Мосье Легран, который должен был ему ассистировать, раскладывал на столе хирургические инструменты. Пилот открыл глаза, посмотрел в лицо русского. Тот положил ему на холодный, потный лоб жесткую ладонь и, улыбнувшись, сказал:
— Все будет хорошо, старина. Запляшешь, как школьник…
Дождь пошел. Вначале редкий, порывами, покапал, покапал и вроде бы кончился, но потом хлынуло. «Ну, Валька, все ты испытаешь в этом своем путешествии. Ничего, все надо познать, все!» — так говорил его ворчливый, добрый кок Дмитрий Петрович, бинтуя Вальке обваренную руку и дуя на нее, чтобы унять боль. Б-р-р-р! Ну и холодина! На камбуз бы сейчас, к пышущей жаром электроплите, какао бы горяченького сейчас плеснуть в себя стаканчик…
— Эй, Рекс, куда мы идем?
Валька натолкнулся на остановившегося Рекса. Подавшись всем телом вперед, пес пытался уловить какие-то звуки, а может, запахи? Зарычал, бросился вперед. Остановился, поглядел на Вальку, снова ринулся вперед, будто звал человека, торопил: быстрее, беги же, беги за мной!
Плескалась и чавкала под ногами вода. Грунт в долине был жидкий, вязкий. Ноги проваливались в раскисшую землю по щиколотку, а тут еще эти чертовы бугры да норы…
— Постой!.. — позвал Валька пса. — Куда ты?
«Ва-вау!..» — отозвался Рекс и, вынырнув из стены дождя, куснул его за колено и вновь зашлепал лапами, как бы растворяясь в потоках воды, льющихся с неба.
Потом ливень прекратился. Из вечернего сумрака проступили фиолетовые очертания стиснувших долину гор. Шумно дыша, Валька опустился на мокрую, резиново осевшую под ним кочку и почувствовал, как его охватывает отчаяние. Ночь!..
Но что это? Показалось, будто кто-то позвал Рекса. Валька поднялся, прислушался. Пес стоял рядом и тоже смотрел в пространство… «Ре-ее-екс!» — донес порыв ветра. Пес поглядел на Вальку, взвизгнув, опять куснул его за ногу и понесся на зов. Остановился как вкопанный, поглядел на Вальку: ну что же ты?
— Сейчас, сейчас, — пробормотал Валька, еще не веря: что, неужели?.. Я сейчас… Ого-го-о!
Валька побежал вслед за Рексом навстречу голосу. Там вдруг огонек вспыхнул, маленький, подрагивающий светлячок, и Валька, хрипло дыша открытым ртом, бежал, бежал что было сил…
— Итак, наш вездеход уже к утру будет вот тут, в бухте Северных Ветров, — сказал Мишель Дебре Василию Васильевичу и прочертил пальцем по карте. — Тут имеется домик орнитологов. В долине Альбатросов, которая выходит к бухте, находится большая колония странствующих альбатросов. Странствовать-то они странствуют, бывает, во время странствий облетают вокруг Земли, но к весне возвращаются на Кергелен…
Мишель хлебнул из чашечки черного кофе и другую чашечку пододвинул Василию Васильевичу. И тот тоже хлебнул. Очень хотелось есть, но об ужине губернатор пока не заикался, а попросить было неудобно.
— Так вот, домик обитаем: живет там один орнитолог, изучает повадки альбатросов… Итак, дальше вездеход, минуя долину Альбатросов, пойдет в сторону поселка китобоев, а оттуда через другую долину — Рыжих Псов…
— Рыжих Псов? — переспросил Василий Васильевич, потянув в себя горький кофе. — Что еще за псы?
— О, это интереснейшая тема: псы острова Кергелен! — воскликнул губернатор. — Видите ли, лет двести назад, когда на острове появились норвежские китобои, они, как практичные люди, привезли с собой кроликов и баранов: травы на острове много, сильных холодов не бывает, отчего бы не расплодиться зверюшкам?.. Ну, кролики и расплодились. Да так, что съели всю траву. Мор среди зверья начался, чуть все не вымерли… «Что бы предпринять?» — задумались норвежцы и придумали: привезли на остров с десяток крупных собак. Псы тоже быстро расплодились: ловили кроликов, баранов. И в конце концов на острове образовалось своеобразное, искусственно возникшее биологическое равновесие. Теперь тут живет совершенно определенное количество кроликов, баранов и собак. Псы уничтожают «лишних» кроликов и баранов. Травы хватает всем, и опасности перенаселения острова травоядными животными не возникает…
— Говорят, что французы умеют очень вкусно приготовлять кроликов… — задумчиво произнес Василий Васильевич. — Или это только так говорят?
— Но вот что любопытно! — воскликнул тут Мишель Дебре. — Вы можете задать вопрос: а что же собаки? Не может ли возникнуть перенаселение острова собаками?
— Да-да… Не может?
— Вот именно: не может! Тут много любопытного… Ну, во-первых, весь остров как бы разделен на семь районов, семь маленьких собачьих государств, семь суверенных территорий, и каждой владеет одна стая. Мы обратили внимание: порой между стаями разгораются самые настоящие сражения. Битвы, после которых на поле боя остаются десятки убитых собак. Так вот, эти схватки возникают как раз тогда, когда в той или иной стае появляется значительно больше особей, чем должно быть, чтобы не разрушилось то биологическое равновесие, которое возникло на острове. Понимаете?
— Да-да. Конечно, понимаю. Однако вернемся к нашему вездеходу…
— Простите, заболтался. Видите ли, я биолог… Вот живу на острове, пишу научный труд о собаках Кергелена… Итак, вездеход пройдет по долине Рыжих Псов в бухту Хофпул. Ребята осмотрят там все ее уголки. И уж если к утру мы не найдем вашего парня, то отправимся вот сюда. На юг острова.
В дверь постучали. В кабинет Мишеля Дебре вошел Анатолий Ковалев. В прихожей толпились матросы, виднелась бронзовая лысина боцмана. Василий Васильевич потянул носом воздух: пахло жарким. Да-да, где-то жарили кролика! Или барана!
— Все в порядке… — сказал Ковалев, потирая ладони. — Даю гарантию: ваш отчаянный пилот будет прыгать… гм, как кролик!
— Мосье русские моряки! Приглашаю всех к обеду, — поднявшись из-за стола, произнес губернатор, — Мосье штурман интересовался, умеем ли мы, французы, приготовлять жаркое из кроликов. Надеюсь, что через полчаса вы по достоинству оцените французскую кухню…
Валька побежал медленнее, потом побрел. Рекс носился возле него, яростно лаял и бросался на него, ласково кусал за ноги: не стой же, иди, заблудимся в темноте!
