По бухте ходили большие волны. Серо-зеленая вода, от одного взгляда на которую становилось зябко, свободно вкатывалась через широкую горловину из океана и, все убыстряя свой бег, крутыми валами неслась к галечному пляжу, где валялись черные короткие бревна.
— Самый малый, — сказал капитан, вынимая из ящика бинокль. — Боцману на бак!
— Есть на бак! — виновато произнес боцман и, сгорбившись, вышел из рубки.
Виноват он, старый пень, виноват! Отправил во время такого штормового ветра мальчишку на ботдек… Ну был бы еще палубный матрос, а то ведь поваренок… Засопев, боцман сплюнул и натянул шапку на лохматые брови: ему, тугодуму, надо было тащиться на ботдек, поправлять брезент, ему, опытному моряку, а не мальчишке!
Досадуя на себя, боцман с такой яростью рванул рукоятку железной двери, ведущей из коридора на палубу, что почувствовал, как заныло плечо. Дверь с грохотом распахнулась, и водяная пыль, подхваченная тугим потоком воздуха, оросила лицо боцмана…
— Вряд ли здесь можно высадиться! — сказал капитан, осматривая бухту. — Очень сильный накат.
Со всех сторон берег был стиснут скалами, а по пляжу гуляли волны. Они вкатывались на бурую гальку и разливались широкими пенными языками, которые долго катились, мчались по пляжу, омывая бревна. Капитан подкрутил окуляры. Одно «бревно» шевельнулось, и капитан увидел небольшую тупорылую голову и ласты, поджатые под брюхо…
— Глубина? — спросил капитан.
— Девяносто, — сообщил Василий Васильевич, со вчерашнего вечера так и не покидавший рубку. Лицо у него было желтое, как перележавший в кладовке лимон, на подбородке выступала золотистая щетина. — Восемьдесят… Шестьдесят пять…
— Считаю необходимым вас предупредить: бухта незнакомая, близко подходить к берегу не следует… — клонясь к плечу капитана, тихо сказал старпом Воронов. — Осторожность и еще раз осторожность, Фаддей Фаддеевич.
Капитан покосился на него, он уже более внимательно прочитал лоцию и изучил карту. Глубины тут хорошие, грунт надежный, подводных опасностей нет.
— Сорок, — сказал Василий Васильевич и растер лицо руками. — Тридцать пять!
— Осторожность — сестра надежности, вот заповедь любого мореплавателя, — как бы рассуждая сам с собой, громче произнес старпом.
Капитан перевел ручку машинного телеграфа на «стоп». Нетерпеливо поглядывая на ходовую рубку, боцман держался руками за стопорную рукоятку якорной лебедки. Волны начали разворачивать танкер лагом. Старпом, покусывая губы, вытянув шею, глядел, будто гипнотизируя, капитану в лицо. Тот поморщился, отвернулся. Крикнул в микрофон:
— Майна якорь! Три смычки!…
На баке загремело. Танкер подставил левый борт волнам и резко накренился. Ветер и волны несли его к берегу, разворачивали кормой к пляжу. Вот якорь-цепь натянулась, и все, кто был в рубке, замерли, как бы прислушиваясь: не ползет ли якорь по грунту?.. Никто ничего, конечно, не услышал, но каждый почувствовал: нет, не ползет, держит крепко…
А Валька Шубин шел в это время по узкой, стиснутой обрывистыми скалами долине. Мягкая сырая земля под его ногами слегка пружинила; вся долина была покрыта ярко-зеленой шелковистой травой.
Со стороны бухты, в том же направлении, куда отправился и матрос, летели крупные серебристые чайки. Они не шевелили крыльями: их нес ветер, как маленькие планеры. Пролетая над человеком, птицы вертели головами, разглядывали путешественника оранжевыми глазами и перекликались грудными, курлыкающими голосами.
— Эй, куда вы? — крикнул Валька птицам.
Его душу сжимала тревога и какая-то виноватость перед боцманом да и вообще перед всей командой танкера: растяпа, ну разве не поучал его боцман да и других ребят с танкера: «Категорически без страховки запрещается заходить к шлюпке со стороны открытого борта…» Доставил теперь всем забот… Потом, когда он уже миновал колонию пингвинов, настроение улучшилось: все будет хорошо. Главное, он жив… И скоро на танкере это узнают! Ну, шарахнут ему выговорешник, только и всего! Но зато он на острове, ого, какую он лекцию закатит, когда вернется на танкер… Так вперед же, черт побери, вперед! Подобрав крепкую палку, Валька снова крикнул птицам:
— Птицы-и-и! И я с вами-и!..
Он споткнулся, а потом испуганно охнул: из-под самых ног выскочил небольшой зверек и покатился, то пропадая, то появляясь в траве. Тут же еще несколько серых шаров выкатилось, а потом вдруг все остановились, превратившись в невысокие столбики. Валька облегченно передохнул: зайцы… Он с интересом разглядывал зверьков, а те, шевеля волосистыми носами и вздергивая торчком уши, следили за ним.
«Не зайцы, а кролики, — подумал Валька, вспомнив лоцию. — Ну да, на острове обитает большое количество диких кроликов…»
Он опять пошел и вдруг услышал собачий лай. Что такое? Не показалось ли ему?
Остановился. Справа вздымалась уступчатая, вся будто продырявленная пещерами скала. Щурясь от ветра, Валька напряг глаза: да это же собака! Ну да, рыжий лохматый пес. Стоит на самом краешке скалы и лает. Но откуда тут могут быть собаки?.. Ого, а это еще что?.. Еще одна собака. Она выскочила из самой большой пещеры, осмотрелась и ринулась вниз со скалы, ловко прыгая с уступа на уступ. Еще!.. Еще собака… И еще!.. Одна за другой пять или шесть рыжих собак будто посыпались из пещеры. А пес на вершине скалы все лаял и лаял, и лай этот был злым и предостерегающим…
Валька осмотрелся: куда бы спрятаться? Некуда. Вокруг голое ровное место. А пока он добежит до скал с противоположной стороны долины, собаки догонят его. Завязав потуже спасательный жилет, Валька взял палку в обе руки.
Вот они!.. Одна из собак, совершая большие прыжки, показалась из-за груды камней. Во все стороны от нее заскакали кролики. Вторая собака показалась, третья. Они мчались молча, порой высоко подпрыгивая, чтобы лучше рассмотреть человека.
— Стойте! Назад!.. — закричал Валька, поднимая палку.
Шесть крупных собак приближались к матросу, как бы охватывая его полукругом. «Не отбиться. Порвут!..» — подумал Валька и побежал.
Залаяв все сразу, псы ринулись вдогонку. Наверное, никогда еще в жизни Валька не бежал с такой скоростью. Шумел ветер. Хватая широко разинутым ртом воздух, в какие-то мгновения Вальке казалось, что собакам его не догнать: голоса их смолкли.
Замедлив бег, Валька оглянулся. Псы настигали его. Просто они перестали лаять, но были уже так близко, что Валька услышал их жаркое дыхание. Закричав, он метнулся к камню, виднеющемуся впереди, и вдруг увидел, что и навстречу ему несутся несколько крупных черных псов…
От порывов ветра вертолет прикрывали гофрированные стены склада. И все же машина дрожала. Ив захлопнул дверку и, поправив шлем, поглядел на толстяка Жана, который в меховой куртке и меховых брюках был похож на азиатского медведя панду. И лицо у него было такое же спокойное и добродушное, как у сытого и хорошо выспавшегося медведя. Ну и нервы! Гранитный человек!.. Ив улыбнулся, он давно дружил с Жаном и любил этого спокойного, несколько медлительного толстяка. Поднял вверх большой палец руки: взлетаем?..
Жан кивнул и, поудобнее устроившись в кресле, прибавил оборотов. Корпус ярко-оранжевого вертолета завибрировал, по бетонной площадке заскользили быстрые тени. Ив отвел глаза от приборов, взглянул в боковое окошко. Заслоняя лицо от песка, поднятого с земли ветром и работающими винтами машины, Мишель Дебре и еще несколько человек из поселка Порт-о-Франс следили за ними. У одного из провожающих, врача поселения Леграна, была в руках тяжелая сумка с красным крестом на боку, возле стенки склада стояли носилки.
Нахмурившись, Ив слегка потянул ручку управления на себя. Вертолет оторвался от площадки, легко взмыл над складом, но вдруг резко накренился. Взревел двигатель. Лопасти с бешеной скоростью крутились над фюзеляжем, но не могли «зацепиться» за воздух: порыв ветра выдул воздушную подушку, на которой как бы держится машина во время полета… Земля понеслась навстречу. Раздался грохот и скрежет: вращающиеся лопасти рубили камни и сами разлетались на сверкающие, искореженные пластины металла…
