Устал. Сил больше нет… Валька откинулся на спину, ноги медленно стали тонуть, но тело лежало на поверхности, а затылок — на широком надувном воротнике. Над головой звезды колыхались то в одну, то в другую сторону. Будто кто-то невидимый играл ими. Плавным, мягким движением швырял горсти звезд на запад, и они плыли, плыли по небу, а потом кто-то другой подхватывал их и отбрасывал назад.
Потом все пропало. И стало хорошо. «Засыпаю, — вяло подумал Валька. — Замерзаю, как путник, попавший в пургу»… Нет! Застонав, Валька перевернулся на живот, взмахнул чудовищно тяжелой рукой, потом другой. Боль будто током прошила мышцы рук и спины. Он стиснул зубы, они заскрипели, и стал медленно поднимать ногу. Потом вторую. Ноги были как бревна, как долго лежавшие в воде чурки… Проклятая капуста! Сколько же тебя тут!.. Лохматый лист всплыл перед самым лицом, нашлепнулся на щеки, и Валька, зарычав, схватил его зубами и рванул. Вязкая жижа наполнила рот, Валька выплюнул ее, закашлялся…
Из темноты слышались какие-то странные звуки: не то вода плескалась среди прибрежных валунов, не то кто-то сопел и чавкал. Вскоре Валька обнаружил неясное движение. Множество то ли крупных птиц, то ли каких-то животных плавало, погружаясь и выныривая из воды. Кто? Нерпы? А может, дельфины приплыли с океана и что-то разыскивают возле скал? Метрах в двух от него вода вдруг вскипела, и из глубины вынырнула чудовищная уродливая башка. Валька ахнул и замер, раскинув руки и ноги. Все же было достаточно светло, луна трудилась вовсю, и парень увидел странное и очень страшное существо, вернее, голову морского обитателя. Морж не морж, слон не слон! Голова имела вид швартовой тумбы, с одного края которой вырос небольшой изгибающийся книзу хобот. Башка разинула пасть, и над водой проплыл хриплый, стонущий рев. И тотчас со стороны берега разнесся многоголосый рев.
«Я же попал в стадо морских слонов», — подумал Валька, немного успокаиваясь. Он читал об этих странных животных, обитающих лишь в немногих уголках земли. Они не хищные, а, если можно так выразиться, травоядные зверюги. Они мирно лопают вот эту самую морскую капусту.
Слоны сопели, шумно вздыхали и пожирали капусту с такой торопливостью и жадностью, будто долго голодали. Они всплывали то перед Валькой, то позади него, то совсем рядом. Увидев человека, звери несколько мгновений разглядывали его, сжав челюстями ленты водорослей, а потом, фыркнув, отплывали чуть в сторону и продолжали жевать капусту.
Вскоре все они остались позади. Всего какой-то десяток метров отделял Вальку от суши. Он уже отчетливо видел полосу песка, камни. Ноги вдруг коснулись дна, глубина была с метр. Тело казалось невероятно тяжелым, будто отлитым из олова. Чертыхаясь, Валька побрел к берегу, споткнулся о камень, упал и не то поплыл, не то пополз, отталкиваясь от дна руками и коленями. Наконец он выбрался на песок.
Валька открыл глаза. Как холодно! Огонька бы сейчас, костерище бы разжечь… Если бы в кармане лежала зажигалка!
Подняв обломок доски и опираясь на него, Валька побрел от берега к скалам. Жестко шелестела трава, хрустели под ногами обломки мелких раковин и сухих водорослей. Он нагнулся, ухватил охапку — водоросли были мягкими и сухими… Это спасение! Только надо еще немножко потерпеть, еще совсем чуть-чуть помучиться, а потом наступит блаженство отдыха и сна.
Тут Валька увидел груду больших камней, а между ними ямы, с сухими водорослями. Быстрее, быстрее… Так хочется спать! Топая от нетерпения, рывками и какими-то судорожными движениями он стянул с себя спасательный жилет, куртку, свитер и рубаху.
Скорее, скорее. Журчала вода. Валька кряхтел, как старик; силенок после такого купания осталось немного. Выжимал одежду. Развешивал ее на камнях. Приседал и прыгал, размахивая руками. Так хотелось, чтобы вещи хоть чуть-чуть провялились на едва ощутимом тут, под скалами, ветерке.
Ну вот, теперь можно и одеваться. Сейчас ему будет тепло! Знает он один способ… Странники, путешественники — они должны все уметь и все знать. Опустившись на колени, Валька начал собирать мягкие сухие водоросли. Сбивая их в упругие пучки, он насовал траву под свитер — на живот, бока, на спину. Он напихал водоросли в брюки и стал толстым, как водолаз в раздутом воздухом гидрокостюме. Сон валил с ног. Валька осмотрел одну яму, потом вторую, третью. Вот хорошая: много сухой травы, водорослей. Валька подстелил спасательный жилет, лег на него и сверху нагреб на себя приятно и горько пахнущий мусор. Закрыл глаза… Одежда была сырой, но холода уже не ощущалось: водоросли грели лучше, чем овчина. И снова все стремительно понеслось… Черный океан, вода бухты, удаляющиеся огни танкера, скалы приближающегося берега. Но теперь можно было нырять в эту затягивающую тебя, как в омут, круговерть и мчаться, падать в блаженный, облегчающий и такой желанный сон. И Валька уснул.
…Танкер благополучно выбрался из бухты в поджидавший его океан и тяжело ухнулся в накатившуюся с левого борта волну. Каскады воды взметнулись над танкером, а потом с водопадным громом обрушились на палубу и закипели под переходным мостиком. Капитан приказал ложиться на волну и так идти средним ходом.
Кок в своей кормовой каюте спал беспокойно. Ему приснилось, что он «морж» и что он нырнул в прорубь, вырубленную любителями зимних купаний у заиндевелых стен Петропавловской крепости, — приснится же такое! Всего-то раз и видел подобное чудо: шел напрямик через Неву, от зоопарка к Эрмитажу, и застрял возле проруби, удивляясь чудакам, барахтавшимся в ледяной каше…
Однако ощущение холода не проходило, и кок открыл глаза. В каюте горел свет, в распахнутый иллюминатор, пузыря занавеску, врывался ветер, одеяло, под которым скорчился кок, было мокрым насквозь, а по линолеумной палубе каюты плескалась вода. Кок вскочил и, шлепая голыми ногами по воде, поспешно закрыл иллюминатор.
Сон был нарушен. Да и какой тут сон! «Не мог завинтить иллюминатор!» — сердито подумал кок о Вальке и, одевшись, вышел из каюты на поиски швабры.
Качало все сильнее. Забыв о швабре, кок направился в камбуз посмотреть, хорошо ли закреплена посуда в рундуках. Две чашки уже разбились, и кок подумал: «Ну, поваренок, продерешь зенки, задам же я тебе!..» Мальчишка, конечно же, был совершенно не виноват в побитой посуде, но кок уже привык во всех бедах, возникающих на камбузе, винить своего помощника. Валька не обижался, отшучивался, смеялся, и от души отлегало…
Кок улыбнулся и отправился в кают-компанию — пора уже готовить завтрак, седьмой час. Намочив скатерти, чтобы посуда не скользила, кок расстелил их на столе и поднял бортовые планки: такой штормяга, того и гляди, не удержавшись на сырых скатертях, посуда посыплется на палубу.
Шло время. Валька не появлялся. «Пускай поспит мальчишка», — вначале подумал кок, но такого еще никогда не случалось, чтобы Шубин опаздывал на свое рабочее место; к тому же качка все усиливалась, одному было трудно возиться на камбузе, и, придерживаясь руками за переборки, кок отправился в каюту поваренка.
Она была пуста, койка заправлена. Кок сел на нее, тупо уставившись в переборку, и почувствовал, как сжалось сердце. Пошарив в кармане, он достал таблетку, сунул ее под язык, а потом, с трудом поднявшись, побрел в ходовую рубку…
Через несколько минут вся команда была поднята на ноги: после тщательного обследования помещений танкера камбузного матроса Шубина обнаружить нигде не удалось.
А Валька крепко спал в теплой яме под обрывистыми скалами бухты Хофпул. Была весна, уже светало, и птицы начали свой новый хлопотливый день. С криками кружили над водой чайки, летели, срывались с уступов скал черные бакланы, а те, кто уже вернулся из бухты, сидели на камнях, сушили крылья.
Валька, наверное, спал бы очень долго, но что-то тяжелое вдруг навалилось на него. Он попытался оттолкнуть эту тяжесть и открыл глаза. Перед ним стоял вернувшийся с ночной кормежки морской слон.
