— Опять это "кое-что"! — с досадой воскликнул Алекс.

— А вы как думали? Что все тайны мирозданья скинут свои покровы и пустятся в пляс? Давайте, излагайте то, до чего уже сами дошли. Чтобы не повторяться.

И Алекс раскрыл свой любимый блокнот, содержащий больше вопросов, чем ответов на них. Спустя полтора часа и ещё четыре чашки чая, к которым в коробке Януша обнаружились воздушные пирожные, они закончили обсуждение.

— Мда. С изменением цветов вы угадали. А с тенью на мосту вообще всё очень просто. Откуда должен был падать свет, чтобы она появилась?

— Со спины? Из-под земли?

— Верно. Свет излучает здесь сама поверхность, по которой мы ходим. А тень на только этом камне появилась потому, что он единственный, из найденных вами непрозрачных, и не служащий сам источником света. Всё очень просто.

— Это где же нам повезло очутиться, что условия такие оригинальные? — Алекс прочесал пятернёй шевелюру.

— А как, по-вашему, может называться светящийся объект, находящийся в космосе?

— Звезда?! — Алекс не мог поверить такой догадке.

— Звезда. А точнее, белый карлик. Впрочем, слегка нетипичный.

Это открытие настолько поразило Алекса, что он позабыл о большинстве вопросов, которые хотел задать. И ещё некоторое время спустя после этого разговора он ходил очень осторожно, торжественно прикасаясь стопами к поверхности звезды. А потом первое впечатление сошло на нет, и он принялся как и прежде бегать не особенно задумываясь о том, по чему именно он ступает. Да и какая, в сущности, разница? Кроме чисто познавательной?

Будильник как всегда прозвенел не вовремя. Да и как бы он мог это сделать, если его предназначение состоит в том, чтобы будить ещё не до конца выспавшегося человека? Алекс, не открывая глаз скинул ноги с постели и, рывком подняв себя в вертикальное положение, поплёлся в сторону кухонной зоны своей комнаты. Где-то примерно на полпути дорогу ему перегородила ширма, выставленная вчера в порядке эксперимента, и совершенно забыв о предупреждении Мойры, вместо того чтобы полностью её убрать, Алекс просто сдвинул в сторону одну из её центральных частей. Зевая во всю пасть и одновременно пытаясь протереть глаза, он плюхнулся на стул и попытался нащупать кнопку, запускающую миксер с приготовленным с вечера энергетиком. Кнопки не было. Впрочем, самого миксера тоже не наблюдалось. Зато на стуле напротив обнаружился помятого вида мужичонка в длинных широких шортах и мятой майке. Он смерил мутным взглядом моментально проснувшегося, но тут же впавшего в ступор Алекса и слабым хриплым голосом произнёс:

— Изыди, глюк нездешний.

Алекс осторожно, словно боясь неловким движением разбить окружающую реальность, поднялся и не сводя глаз с мужика попятился в спальную зону своей комнаты. Или уже не своей? Кровать, с перекинутыми через её спинку брюками оказалась той самой, с которой он только что поднялся. Да и всё остальное не претерпело изменений. Алекс решительно подошёл к ширме и одним слитным движением сдвинул её в сторону. На этот раз всё обошлось без неожиданностей. И комната была той, что он привык видеть, и посторонних гостей в ней не наблюдалось, и даже всё то мелкое барахло, которым он начал захламлять свою комнату едва только на карточку начали капать наличные и ради уборки которого он сегодня поднялся ни свет не заря, лежало на своих местах. Алекс ещё несколько раз проделал всю процедуру по установке и разбору ширмы, но никаких сверхестественных результатов не добился. Зато появилась необходимость внести кое-какие записи в блокнот, в котором уже которую неделю копился компромат на этот мир и на его коренных обитателей.

Все планы, которые он строил на утро, отодвинулись, едва только на горизонте забрезжила более интересная затея. Окинув задумчивым взглядом комнату, Алекс с чего-то решил, что находясь здесь, у него как следует сосредоточиться не получится (или просто нашёл удобный предлог, чтобы не заниматься домашней работой, а сидеть в бардаке действительно не хотелось), и потому отправился на одно из своих любимых мест — пустынную в любое время суток окраину города, где резко обрывающийся городской тротуар на пол метра нависал над белёсым песком и можно было сидеть свесив ноги, находясь одновременно и в полной безопасности приспособленного для человека пространства и совсем рядом с непознанным.

Систематический анализ не был сильной его стороной, но покрутив в уме ситуацию и так и эдак, Алекс пришёл к выводу, что во всём происшедшем было два основных момента: разделённое пространство (всё-таки, похоже, нелюбовь ирихов к всяческим перегородкам это не паранойя и не религия, а объективное следствие из законов физики этого мира) и то, что случилось всё, когда он двигался в полубессознательном состоянии. Может, на последнее он и не обратил бы внимания, если бы не настойчивые напоминания Мойры о том, что всё время нужно помнить, куда идёшь. А как же тогда окна и двери его собственного жилища? Почему когда он входит в подъезд или в комнату не переносится невесть куда? Очередные вопросы без ответов. Или попытать счастья и всё же спросить? У физика-теоретика профессора Дьяконова? Хотя он тот ещё жук и в молчанку умеет играть не хуже Мойры.

Блокнот был давно отложен в сторону, а Алекс лениво размышлял, что ни в один раз из своих посещений так не спросил у нового знакомца, чем таким полезным тот здесь занимается. А заодно, его внезапно начал занимать вопрос, что отбрасывает ту тень, которая сейчас медленно и плавно приближается к его ногам. Даже если не учитывать, что светится здесь сама земля, ничего способного отбросить эту тень, вроде бегущего по небу облачка, не наблюдается. И не успел ничего сделать, когда прямо под его ногами тень остановилась, потемнела, наливаясь цветом, и стала гораздо более компактной и чётко очерченной, как будто всплыла откуда-то из глубины и стала лучше видна. На краткое мгновенье Алекса словно оглушило — он перестал воспринимать окружающий мир, но потом ощущения вернулись. Да какие! Цвета стали казаться до отвращения яркими, насыщенными, звуки чёткими и громкими, мостовая под пятой точкой излишне жёсткой, а одежда грубой. И всё это схлынуло также моментально, как появилось. Зато пришёл черёд эмоций. Его охватило веселье, такое безудержное и беспричинное, что даже собственные пять пальцев начали казаться безумно смешными. Затем от ужаса закаменел позвоночник. Потом охватила невиданная по своей силе депрессия. Эмоции сменяли одна другую, яркие, чистые, на пределе возможного и далеко не сразу Алексу удалось слегка от них абстрагироваться, чтобы начать думать. Он практически не сомневался в том, что в его разум вклинилась какая-то потусторонняя сущность, и чувствовать себя инструментом, на котором неведомый музыкант перебирает струны-ощущения, ему не нравилось. Что делать? Чем отвлечься? Как заставить себя ничего не чувствовать? Любые воспоминания, даже самые затёртые, немедленно вызывали в душе и в памяти шквал образов и ассоциаций. Он пробовал обратиться к Богу, но не смог вспомнить слов ни одной молитвы. Чего он только не вспоминал за это время, а помогла отделаться от тени математика. Точнее, таблица умножения. Ещё точнее, эта сущность отцепилась от Алекса, когда тот пошёл на пятый круг декламации простейших правил счёта. И едва тень под его ногами начала терять чёткость, он их поджал, стараясь чтобы даже краешек штанины не выходил за границу мостовой. Никогда! Никогда-никогда он больше шагу не ступит за границу благоустроенной территории! Теперь только город или дороги за его пределами. Алекс дрожащими руками вытер взмокший лоб и нечаянно, мельком взглянул на часы. Опоздал. Впервые за всё то время, что он работает на Вианасте опоздал на службу. Борьба с инопланетным монстром заняла почти два часа, а не десять минут как ему показалось вначале.

На складе было непривычно пусто. Макс, обычно находящийся или прямо там, или где-то поблизости, на призывы не отзывался. Афишировать своё почти двухчасовое опоздание Алексу как-то не хотелось, и он, посомневавшись для порядка, сам загрузил свою сумку, предварительно составив список, что и откуда взял. Как ни странно, полка, где обычно лежала городская корреспонденция, оказалась пуста, и получилось, что все сегодняшние адресаты живут за городом, что Алексу не слишком пришлось по душе: он предпочел бы ещё пару дней носа не показывать за границу мостовых. Или может оно и к лучшему? Не даст страху укорениться в душе. Не хватало ещё какой-нибудь фобией обзавестись.