Угольные бункеры канонерок под завязку загрузили первосортным антрацитом. Одна за другой они разводили пары и покидали озеро Дориана. Огни на сторожевых вышках по обеим сторонам канала выхватывали на короткое время серые клепаные корпуса непривычной формы. Корабли были те самые, поразившие некогда воображение бездельников Примбахо: очень низкой осадки, полностью бронированные, с маленькой рубкой на носу и вращающейся орудийной башней. Обшитая сталью площадка палубы выступала над бортами примерно на метр, так что поразить рули или корпус судна становилось для врага весьма проблематичной задачей. На коротких флагштоках реяли черно-серо-белые флаги Республики. Спустившись вниз по течению Гвистокары, флот дошел до Примбахо. Город встретил его восторженно. Весть распространилась с быстротой молнии; люди заполонили берега реки, выкрикивая приветствия. Экзальтированные дамы с моста забрасывали канонерки цветами…

Спустя неделю пришли в движение войска, расквартированные в полевых лагерях неподалеку от Саргассовой Гавани. Батальоны строились и маршировали через весь город, будоража обывателей мерным громом сапог. Проезжали кавалерийские части, тянулись колонны полевой артиллерии и обозы тылового обеспечения; туда, все туда — по горбатым извилистым улочкам, по темной брусчатке Бульвара Морской Кавалерии (бывшего Королевского), к лиственничным набережным и базальтовым молам порта. Тяжелые грузовые суда — ни собственные, ни закупленные в Итанском Регистрате через подставные компании — не могли вместить всю массу войск; часть солдат пришлось погрузить на баржи. Отряды морских гусар усиленно патрулировали прибрежные воды, невзирая на угрозу осенних штормов; и покуда бог миловал — погода стояла на редкость спокойная. Транспорты держали курс в открытый залив: там, у горизонта, поднимались к серенькому небу дымы канонерок.

В те же дни происходили события неприметные, но не менее значимые. Электрические кареты контрразведки разъезжали по улицам, останавливаясь ненадолго возле того или иного дома, — и кто-то из его обитателей вдруг хватался со стоном за грудь и бессильно сползал на пол. Врачи не знали, что и думать: прокатившаяся по южному побережью Титании волна инфарктов унесла около полусотни жизней; причем в большинстве случаев люди были крепкие и отнюдь не страдавшие ранее сердечными недугами. Властители торжествовали: шпионская сеть Бриллиантиды, изрядно прореженная за последние месяцы, была уничтожена в течение одной ночи. Спаслись единицы. Таким счастливцем стал, например, Титус Дремле, один из лучших каретников Саргассовой Гавани и по совместительству — агент военно-морской разведки Бриллиантиды. Семейство господина Дремле только что поужинало и собиралось отойти ко сну; сам почтенный мастер, сидя возле печки, попыхивал вересковой трубкой — когда на стены и потолок легли призрачные синие отсветы. Каретник приподнялся, чувствуя, как встают дыбом остатки седых волос на затылке.

— Деда, ты что? — удивленно спросила старика маленькая Лизель; но господин Дремле не ответил, да и вряд ли он вообще услышал вопрос — волна всепоглощающего ужаса подхватила старика и вынесла на улицу, сквозь черный ход, под крупные осенние звезды…

Эскадра, сформированная в Заливе Дождей, насчитывала двадцать шесть канонерских судов нового типа — всего было заложено сорок броненосцев, но к назначенному часу на воду смогли спустить только двадцать восемь. Две канонерки не смогли даже добраться до моря — у одной открылась течь в котле, другая повредила гребной винт о подводную корягу. На броненосцы возлагались задачи разведки и сопровождения; совсем не простые, если учитывать всю мощь флота Бриллиантиды. Транспортов было шестнадцать — считая «Дюгонь», огромного тихоходного гиганта, состоящего из двух корпусов, соединенных широким и глубоким серединным отсеком. Выстроенный некогда как плавучий док, «Дюгонь» был переоборудован в своего рода морскую крепость и долгое время принадлежал силам республиканской береговой обороны. Ныне в центральном отсеке размещалась артиллерийская батарея; легкие полевые орудия, зарядные ящики, тягловой скот… Лошади нервно прядали ушами и раздували ноздри, вдыхая непривычные ароматы моря.

В поход эскадра выступила тремя колоннами. Центральную сформировали транспорты, сохраняя меж судами расстояние в полтора кабельтова; канонерки образовали боковые колонны, более растянутые — такое построение давало возможность, в случае внезапной атаки, прикрыть слабозащищенные десантные суда с головы и хвоста колонны. Командующий эскадрой, скрестив руки на груди, мрачно вглядывался в горизонт. «Это безумие — пытаться пересечь Шестидесятимильный пролив в ноябре! — сказал ему вчера капитан Барфи, старик, отдавший морю большую часть своей жизни. — Бури в это время года случаются едва не каждый день, угадать „окно“ практически невозможно! И потом, Морской Дозор…» — «Шторма не будет, — твердо ответил адмирал, глядя в водянисто-серые, выцветшие от времени глаза моряка. — Я не могу раскрыть вам секрет, Барфи, но… Я обещаю». — «От Залива Дождей это больше ста пятидесяти миль по открытому морю!» — «На самом деле — более двухсот. Мы планируем высадить экспедиционный корпус на Бриллиане». — «Невозможно! „Дюгонь“ способен делать три с половиной узла — при попутном ветре и в хорошую погоду; не более!» — «Он пойдет значительно быстрее. Можете мне поверить». — «Не понимаю…» — упрямо покачал головой старый капитан. «Даже не знаю, как вам объяснить — чтобы не нарушить при этом государственную тайну… Представьте себе, что мы заключили сделку с морским дьяволом. И находимся под его патронажем».

Все это адмирал Гримгренн произнес уверенным тоном, пытаясь отогнать прочь грызущие сомнения. Он не зря помянул дьявола: умения, продемонстрированные господами из контрразведки, были сродни колдовству — самому темному и страшному. Он ни за что не поверил бы в это, не доведись увидеть все собственными глазами; но даже теперь адмирал не мог до конца осознать реальность тайных искусств… Как бы там ни было, отныне эти люди входили в экипажи каждого корабля — со своими пугающими улыбочками, пустыми глазами, непромокаемыми черными плащами и огромными, непонятно для чего сделанными фонарями, которые ни разу даже не зажигались… Скорость движения и вправду оказалась на диво высокой — острая оконечность мыса пропала с глаз поразительно быстро. Капитан Барфи некоторое время боролся с искушением, потом отдал приказ бросить лаг. Катушка вращалась, мерные узлы один за другим ускользали за борт… Странно, «Дюгонь» идет ничуть не быстрее обычного… Оставалось предположить, что они и впрямь попали в некое неизвестное доселе течение — и поплавок лага несет вместе с кораблем огромная масса воды, искажая результат измерений…

Охотники Морского Дозора не встретились им ни вечером, ни ночью. Здесь не было ничего удивительного — каперы патрулировали в основном море Призраков и море Грез, не уделяя слишком пристального внимания Шестидесятимильному проливу. Но долго такое везение продолжаться не могло — и ближе к полудню прозвучал тревожный крик марсового. Повсюду забили тревогу: корабли пиратского Королевства держали курс наперерез колонне, вспарывая волну.

— Шесть фрегатов и один легкий бриг, идут в походном строю! — доложил вахтенный.

— Товьсь к бою! — Голос Гримгренна неожиданно дал осечку; адмирал самым позорным образом пустил петуха и закашлялся, но ни на одном лице не возникло даже тени улыбки. «Момент истины. Скоро мы узнаем, так ли хорош был смелый план министра Дюнамини… И чего на самом деле стоят эти господа в черном».

Канонерки правой колонны, развернувшись на девяносто градусов, двинулись навстречу врагу, формируя полумесяц, рогами обращенный к противнику. Пиратские фрегаты сменили галс, теперь они шли уступом.

— Любопытно, похоже, враги решились-таки атаковать! — напряженно произнес чей-то голос за плечом адмирала. Гримгренн обернулся. «А, один из этих… Как его там, Витрувий, кажется, — именно так, без фамилии…»

— Это же аристократы; отступить без боя, пусть даже с превосходящими силами — для них немыслимо. А может, они просто не принимают наши броненосцы всерьез…