— Надо быть земноводным, чтоб жить в этих краях! — пробормотал капканщик. Тусклый полузатопленный пейзаж, словно только что сошедший с листа гравюры, невольно нагонял тоску.

— Разделяю твои чувства! — ухмыльнулся Куяница. — Я ведь не из здешних мест, а с севера Фортуганы. Там все совсем по-другому: холмы, поросшие вереском, еловые леса да крохотные деревушки, укрытые в чащобах; одним словом — раздолье для вольного люда. Не то что здесь: круглый год сидишь в болоте с мокрым задом, любуясь на ветряные мельницы.

— Дом выглядит абсолютно нежилым… — вслух размышлял Атаназиус. — Калитка держится на одной петле, сад весь зарос… Я бы сказал — здесь по меньшей мере год никого не было. Неужели тот кабатчик подшутил над нами? Помнится, он все как-то странно поглядывал…

— Очень может быть. На хуторах любят повеселиться за счет путников; развлечений у этих селян, сам понимаешь — раз-два и обчелся! Съездить на ярмарку раз в сезон, выпить вечером пива, выкурить трубку табаку после ужина, ну там — потискать где-нибудь на огороде соседскую девчонку… Да и то — на следующий день это великое событие будет с жаром обсуждать вся округа!

— Гм… Я ему ужо устрою за такие шутки! — нахмурился Атаназиус.

— Так ты ж нынче простой охотник, твоя светлость, не к лицу за шпагу хвататься-то! — заметил Куяница; тон шкипера был простодушным, но в глазах плясали веселые чертики. — Маскировка, сам же говорил!

Капканщик проворчал нечто злобное в адрес спутника, потом вдруг усмехнулся:

— Ладно, ты прав. Знаешь, если столько лет носить маску, она прирастает к лицу. И отдирать ее приходится с мясом; это чертовски больно. А напяливать снова… Я ведь давно уже не чувствую себя герцогом Квендиго, хоть ты и дразнишь меня постоянно «вашей светлостью». Слишком долго гуляет по миру Квантикки шпион, авантюрист и капканных дел мастер; пожалуй, мы с тобой одного поля ягода.

Куяница впервые не нашелся, что ответить: внезапная откровенность спутника застала его врасплох.

Капканщик, мягко ступая, обошел усадьбу кругом. Сухая трава громко шуршала под его сапогами.

— Даже мышей не слышно… А в окна не заглянуть, высоко. Вот что, любезный: подсади-ка меня.

Шкипер подставил спину и охнул: весил его спутник немало.

— Ну что там?

— Ни черта не видать! — Капканщик тяжело спрыгнул на землю. — Ладно, попробуем дверь.

— Я уже пробовал, заперта.

Атаназиус снял с плеч котомку, порылся в ней и извлек на свет связку отмычек.

— Может, хоть постучимся, ради приличия — спросил его шкипер. — Или ты твердо решил предпочесть воровской вариант?

Атаназиус несколько раз с силой громыхнул дверным молотком. На крыльцо спланировало несколько чешуек отставшей краски.

— Пусто! — буркнул капканщик, перебирая отмычки. — Нет там никого, разве что привидения!

— А знаешь, в этом что-то есть… — задумчиво сказал Куяница, наблюдая за манипуляциями подельника. — Наверное, каждая провинция Фортуганы может похвастаться собственной легендой о призраках. В них всегда есть заброшенный дом, или развалины старой мельницы, или опустевший лесной хутор… А еще рассказывают о призрачных кораблях и даже о призрачных дилижансах. Кстати, в большинстве таких историй фигурируют заплутавшие путники.

— И чем они обычно заканчиваются?

— По-разному! — пожал плечами шкипер. — Но как правило, ничего хорошего, сам понимаешь.

Внутренности замка заскрежетали, послышался громкий щелчок.

— Посмотрим, чем обернется наша, — подвел итог капканных дел мастер, сдул с отмычки ржавую труху и шагнул в темный проем, тихонько фыркнув от странного запаха.

Внутри дома было тихо и пыльно. В щели между тяжелыми, выцветшими от времени гардинами пробивался тусклый свет. Бумажные обои с простеньким узором шли пузырями, кое-где виднелись следы протечек. По потолку расползалась черная плесень. Большой дубовый стол в центре комнаты был выложен яблоками: большинство уже начало подгнивать — именно они распространяли этот прелый, сладковатый дух.

— Как бы там ни было, но урожай в саду кто-то собрал, — вполголоса заметил Куяница.

Капканщик осматривался. Небольшое помещение, смежное с тем, в котором они сейчас находились, очевидно, служило кухней. Повсюду в ужасающем беспорядку громоздились горы перепачканной и разбитой посуды; медный таз на стене усеивали зеленые пятна коррозии. Здоровенные, темного стекла бутыли выглядывали из плетеных корзин по углам. Атаназиус нагнулся, вытащил из одной затычку, понюхал и сморщился:

— Похоже, здешние обитатели пытались делать домашнее вино, только вот получился у них злющий уксус…

Осмотр прочих комнат на первом этаже ничего не дал: по-видимому, ими никто не пользовался. Во многих даже не было мебели, и везде лежал толстый слой сора и пыли. По скрипучей деревянной лестнице они поднялись наверх. Капканщик толкнул первую попавшуюся дверь и вздрогнул, невольно хватаясь за рукоять гранпистоли.

— Проклятье!

Прямо напротив входа располагалось зеркало — потемневшее, все в язвах отставшей амальгамы; оно отразило вошедших.

— Да уж… Видок у нас, прямо скажем, разбойницкий, — отметил Куяница, поглаживая небритые щеки.

— Похоже, здесь у него мастерская. Хорошо… А то я было начал думать, что мы ошиблись адресом.

Пол комнаты усеивали куски гипса, рулоны бумаги и холста вперемешку со стопками книг, заляпанными краской подрамниками и инструментами. Кучи всевозможного хлама высотой доходили до пояса; выглядело это так, словно здесь не убирали годами.

Куяница присел на корточки и потянул краешек одного листа:

— Ух ты! А я ведь знаю этот памятник: он стоит в Саргассовой Гавани.

Атаназиус мельком глянул:

— Ну да, это его работа…

— Только там светильника нет.

— Какого светильника? — рассеянно спросил капканщик; мысли его были заняты чем-то другим.

Шкипер осторожно вытянул рисунок из кучи:

— Это ведь братья Тролле, так? Рогир — с бородкой и пистолетом; а Брауде держит в руке что-то вроде фонаря. Наверное, предполагалось, что ночью он будет зажигаться… Это же памятник, кому могла прийти в голову идея превратить его в уличный фонарь!

— Мне, например.

Капканных дел мастер медленно обернулся. Прямо в лоб ему уставилась гранпистоль — калибром никак не меньше шкиперской, но в отличие от нее, двуствольная.

Хозяин мастерской двигался совершенно бесшумно, и струхнувший Куяница вновь припомнил легенды о призраках — теперь они вовсе не казались такими уж смешными и нелепыми. Эвальд Гарпица — а заставший незваных гостей врасплох не мог быть никем иным — выглядел в полном соответствии со своим жилищем. Длинные редкие пряди свалявшихся волос обрамляли пятнистую лысину, лицо покрывала недельной давности седая щетина. Одет знаменитый скульптор был в совершенное рванье: домашние войлочные туфли, лоснящиеся панталоны, изъеденные молью шерстяные чулки и целый ворох засаленных рубах, поверх которых сидела нелепая кургузая кофта с оборванными пуговицами. Завершал наряд невообразимо грязный, волочившийся по полу халат, заляпанный краской и продранный в нескольких местах.

— Здравствуйте! Надеюсь, мы имеем честь видеть господина Гарпицу, знаменитого на весь мир скульптора? — непринужденно спросил Куяница.

Стволы дернулись в его сторону. Капканщик быстро прикинул… Нет, не успеть; старцу всего и надо — спустить курок. Атаназиус знал, что в подобных ситуациях у говорящего человека шансы получить пулю несколько меньше, чем у молчащего; но, как назло, ничего не приходило в голову. Шкипер между тем заливался соловьем. Похоже, в развеселом прошлом Куяницы случались и такие ситуации; по крайней мере, черные зрачки гранпистоли не вызвали у него ступора.

— …И тогда я говорю своему приятелю: Атаназиус, говорю я; никогда себе не прощу, ежели не засвидетельствую свое почтение великому человеку, тем более, когда мы еще окажемся в этих краях…

— Вранье! — с ледяным спокойствием изрек Гарпица; стволы чуть приподнялись. — Все вранье, от первого до последнего слова. Пожалуй, пристрелю-ка я вас обоих прямо сейчас.