Майор резко дернулся к столику с полевым телефоном:

— Связь! Есть связь с Кобрином?

Начальник узла связи устало доложил, ответив на регулярно, через минутный интервал задаваемый один и тот же надоевший ему вопрос:

— Никак нет, товарищ майор… связи нет.

И про себя добавил в сердцах: «Подумаешь. Связи у него нет… и что? Третьего дня ее тоже ведь не было. Чего это наш Батька тогда сегодня дурит? Учения какие-то ночные задумал… делать ему по ночам, видно, совсем нечего… Жениться ему надо, вот чего, и срочно! Вот что! Скажу-ка я об этом жене, пусть его немедленно познакомит со своей подругой…».

Васильев, перестав бегать, внезапно, как вкопанный, останавливается:

— Так, принимаю командирское решение: если этот гребаный начштаба через полчаса не отзвонится, мы взлетаем все равно, полетим на шарапа…

— Товарищ майор! Есть связь! Вас! Комдив! Срочно! — почти закричал начальник узла связи. Радостно закричал — как мало надо человеку для счастья.

— Так точно, понял вас, товарищ командир, — Васильев, внимательно слушая невидимого собеседника, отогнул вверх ухо летного шлема. — Есть… Есть госграницу не перелетать!

Потом яростно швырнул на жалобно звякнувший аппарат ни в чем не повинную трубку, в сердцах хлопнул летными перчатками по поле своего кожаного пальто-реглана:

— Ну надо же! А?! Какая неожиданность! Нам приказано срочно перебазироваться на «сорок пятую», в Кобрин! Ожидается немецкая провокация. Скажите на милость? Ну кто бы мог это заранее предугадать! В рот и в жопу этих штабных сук!

Командир полка, высказывая громко, вслух это свое совершенно справедливое мнение (стукачей в этом полку не было!), при этих словах в два своих львиных прыжка уже очутился у раскладного деревянного столика и даже успел схватить с него сигнальный пистолет.

И тут же ввысь взмывает красная ракета…

Аэродром немедленно наполняется гулом запускаемых моторов…

В розовом свете занимающейся зари на летном поле выстроен поэскадрильно весь полк — впереди «Чайки», за ними более старые И-15Бис…

Все шестьдесят боевых машин.

Машина комполка — с красной надписью на борту «За ВКП(б)!» — стоит во главе первого звена… и вот она… начинает разбег — медленно, быстрее, быстрее… Взлет!

И тут же юркий истребитель-биплан уходит на крутой боевой вираж — для построения в круг…

Вслед за ним первое звено первой эскадрильи полка начинает стремительный взлет в сереющее небо…

22 июня 1941 года. 03 часа 38 минут.

Железнодорожный мост правее Крепости

В светлеющем небе гаснут последние звезды, а по дощатому настилу меж двух пар рельсов — снаружи широкая русская колея, внутри — узкая немецкая — топают подкованные сапоги с низко обрезанными голенищами…

— Эй, русски! Давай погранкомиссар! Конвенций о шелезнодорожний сообщений! Бистро-бистро! Шнеллер!

Пограничник на посту у нашего берега реки широко и ласково, даже нежно им улыбается и предельно вежливо отвечает:

— Погранкомиссара вам?! А лично товарищ Берия вам часом не нужен? Так Приемная Лаврентия Павловича работает с девяти утра! Причем личный прием Наркомом производится только по рабочим дням! А нынче выходной. Так что… пошли отсюда на хуй, уебки!

Затем добрая улыбка мгновенно стирается с лица пограничника, и он, строго по уставу, но очень, очень быстро командует:

— Стойстрелятьбудуложисьстреляю!!!

И стреляет — метко, точно в середину мишени поганого мышиного цвета.

Потом пограничник скатывается под откос насыпи — потому что над его головой звенят пули, а на мост накатывается плещущая огнем бронированная, серая туша «панцерцуга»…

И как только первые колеса броневагона пересекают незримую линию посреди реки…

Мгновенный всплеск красного, и коробчатые фермы, застонав, качнулись и рухнули в окрасившиеся оранжевым воды Буга…

На миг мелькнуло растерянное лицо командира бронепоезда обер-лейтенанта Сееле: «О майн Готт, это не правильно! Так не должно быть!».

И уже смешно и нелепо выглядит прикрепленная к борту бронетепловоза «ЦЛ-2» табличка с вагона поезда «Берлин — Москау»… Летящая вместе с ним вниз, вниз…

Докатывается могучий рык взрыва… А потом — слышатся другие тяжкие удары — и рушатся в Буг мосты у Мотыкал, у Коденя, у Семятиче, Домачево и Влодавы…

Добро пожаловать в ад…

22 июня 1941 года. 03 часа 58 минут.

Берег Буга. Наблюдательный пункт 2-й танковой группы

Гудериан опустил свой цейссовский бинокль и с сожалением произнес:

— Ну, на захват мостов я, в сущности, не очень-то и рассчитывал… В конце концов, это было бы не совсем спортивно…

Фон Меллентин, тщательно скрывая ехидную генштабовскую улыбочку, скрупулезно записал в книжечку с золоченым обрезом серебряным карандашиком: «Командующий совершенно справедливо отметил, что виноград зеленый…».

В этот момент над их головой на восток пролетели первые бомбардировщики…

В это же время.

Брестская крепость. Северный остров. ДНС № 5

Тяжелый гул дальнего взрыва разбудил забывшуюся под утро тревожным сном Августу…

Женщина накинула халатик, поправила одеяло на детской кроватке, опасливо выглянула в коридор…

В коридоре никого нет.

Пусто. Только льется желтый свет не погашенной лампочки, свисающей на черном проводе с высокого потолка…

Зловещая тишина. Только чуть слышно скрипнула оставленная приоткрытой входная дверь на лестничную площадку…

— Э-эй, кто нибу-у-удь? — тихо позвала Августа. — Шура? Катя? Варенька? — И, уже со слезами в голосе, испуганно: — Девочки? Где вы все?!

Прошлепала босыми ногами к выходу на площадку…

В этот миг тишина взорвалась ослепительной вспышкой…

В это же время.

Управление НКГБ по городу Брест

— Что это было? — сидящая на лавочке во дворе девушка испуганно прижалась к Мохначу.

Рывком распахнулась дверь, с крыльца посыпались оперативники…

Лерман, пробегая мимо них, через плечо, на бегу, отрывисто пролаял:

— Я в Крепость! Могу подхватить!

Мохнач стремительно кинулся к зарычавшему мотором грузовику…

Только он вскарабкался в кузов, как за доски борта ухватились тоненькие девичьи ручки.

— Ребята! Можно мне с вами? Я комсомолка, я медкурсы МПВО окончила! С отличием!

Лерман с досадой махнул рукой — мол, по дороге мы ее высадим… Какой он все-таки наивный человек.

В это же время.

Небо над Брестом. Дежурное звено 2-й эскадрильи 123-го ИАП

Второй ведомый младший лейтенант Иван Иванович Иванов, 19 лет, потрясенно ахнул:

— Ух ты, мать ты моя женщина. Где же мы их всех хоронить-то будем?!

Внизу двигался на восток сплошной ковер из вражеских бомбардировщиков, пересекших Границу…[30]

Ведущий покачивает плоскостями — «Делай, как я!» и начинает стремительное пикирование…

Ближе, ближе…

Огонь!

Воздух полосуют огненные стрелы Ультра-ШКАСов — 2800 выстрелов в минуту…