Турсунбаев вздергивает ствол и короткой, в три патрона, очередью прошивает третьего неизвестного. Петренко, спрыгнув прямо с вагона на плечи четвертого, всаживает тому шомпол глубоко в левое ухо — диверсант дергается и затихает.
Вся схватка продолжалась от силы пять-шесть секунд…[4]
— Ну, хорошо, что хоть одного взяли! — Турсунбаев оглядывается по сторонам. Других врагов поблизости не видно, но сержант не торопится ставить автомат на предохранитель. — Эк вы, товарищ политрук, неаккуратненько его приложили… все рельсы мозгами забрызгали… А это кто такой красивый на нас наехал-то? Ну-ка, Петренко, покрути ему ручку… ага, сломанную…
— Не трэба, кляты москалики… усе повидаю… я с Бранденбургу… — злобно шипит захваченный нарушитель госграницы.
Разбитый вокзал, перрон, усеянный битым стеклом… у забора — расстрелянные раненые, с промокшими от крови повязками — среди них Черкалин, Петренко, Турсунбаев…
ГЛАВА 2
Накануне. День
21 июня 1941 года. 13 часов 00 минут.
Город Брест
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
Выходила на берег Катюша,
На высокий, на берег крутой…
Мирные улицы тихого советского города…
Суббота — рабочий день, поэтому в Брестском обкоме проходит партхозактив — расширенный пленум областного комитета ВКП(б).
В зале — руководители районов, председатели колхозов, директора заводов, многие из них в военной форме без знаков различия.
Из протокола пленума: первый секретарь обкома тов. Тупицын на вопрос, существует ли угроза войны, отметил напряженность международной обстановки и призвал к бдительности. При этом он потребовал от актива не вести о грядущей войне открытых разговоров и не проводить каких-либо открытых мероприятий, которые могут обеспокоить население.
На вопрос участников пленума — об отправке семей из Бреста на Восток — Тупицын ответил, что этого делать не нужно, чтобы не вызвать нежелательных настроений…
Из спецсообщения НКГБ БССР в НКГБ Союза ССР: «Немецкие войска на брестском направлении заняли исходное положение… Агент по пути к границе лично наблюдал большое скопление войск — в Тересполе две пехотные дивизии, прибывшие из Австрии».
Парк имени Первого Мая… Девушки гуляют парами, высматривая кавалеров… а вот и они! Мимо парка марширует рота красноармейцев из 333-го стрелкового полка, лихо, с песней:
Полыхают дальние зарницы,
Злые тучи ходят у границ.
Днем и ночью у границы
Не смыкаем мы ресниц!
В руках красноармейцев банные веники, шайки, бельишко… Суббота ведь! В РККА — парково-хозяйственный день.
21 июня 1941 года. 13 часов 22 минуты.
Управление НКГБ БССР по городу Брест
В уютной комнатке с веселенькими, в цветочек, обоями (единственные приметы казенного дома — стальной сейф и портрет Л. П. Берии в форме комиссара ГБ на стене) мирно беседуют два человека.
За широким письменным столом сидит оперуполномоченный сержант ГБ Исаак Лерман — хрупкий на вид мужчина с усиками мушкой, лысенький, в очках с толстенными линзами в черепаховой оправе. Напротив него скрючился на табуретке задержанный на вокзале диверсант.
— Пан не зрозумие! Я с Бранденбургу!!! — визгливым, истеричным голосом почти кричит бандит.
— Та всегда пожалуйста, хучь из Жмеринки! — отмахиваясь от него как от назойливой мухи, говорит Лерман. — Ви, пан Поносенко, главное, так сильно не турбувайтесь… расслабьтесь, водички холодненькой вот еще выпейте.
Диверсант замолкает, дыша как запаленная лошадь.
— А шо такое? Шо ви морщитесь? — ласково спрашивает Лерман. — Неужели до сих пор ручка болит, морда ваша петлюровская? Ничем, к сожалению, сейчас вам помочь не могу! Потому как, согласно Указа, уголовные дела о шпионах, диверсантах и террористах рассматриваются в течение 24 часов. Четыре часа уже ж таки прошли!
— А может, к дохтуру, пан официр? — баюкая поврежденную конечность, с затаенной надеждой спрашивает диверсант.
— Куда ж вас, дорогой ви мой, еще и к доктору? — тем же тихим ласковым голосом, словно разговаривая с тяжелобольным, говорит Лерман. — Ведь еще и Особое Совещание собрать нужно, и протокол оформить… Не успеваем мы с вами до конца рабочего дня — ведь он сегодня сокращенный! А, извините за нескромность, когда же ж вашу могилу копать? Тоже ж ведь время нужно…
Диверсант вздрагивает всем телом, и, моментально забыв про сломанную руку, заискивающе заглядывая оперуполномоченному в глаза, говорит:
— Пан официр, ни нада могилу! Я все… все скажу!
— Ну и шо ви таки мОжите минЕ сказать, кроме лирических воспоминаний детства? — удивляется Лерман. — Дело-то насквозь ясное, взяли вас, пан Поносенко, в красноармейской форме, с оружием в руках, и весь ви минЕ такой неинтересный… Вот объясните мне, тупому жиду пархатому, отчего же ж именно мы именно вам путевку в Могилевскую губернию выписывать не должны?
Здоровенный диверсант сползает с табуретки и, рыдая, ползет к столу. Лерман смотрит на этот спектакль, иронически приподняв одну бровь.
— Все-все-все, ничего не хОчу слушать! — насмешливо говорит оперуполномоченный. Диверсант, не вставая с пола, начинает выть. — Ой, ну какой же ви настырный, ну прямо второгодник Вовочка! Ну ладно, ладно, встаньте уже с колен. Ну хорошо, хорошо… пяток минут у нас с вами еще есть… сейчас я вернусь, погодите…
Лерман выходит в коридор, заглядывает в соседнюю комнату — там за пишущей машинкой барышня с наушниками на пергидролевых кудряшках.
— Машенька, вы готовы записывать? — местечковый акцент Лермана мгновенно испаряется. — Клиент, слава труду, конкретно потек!
— Готова, Исаак Абрамович! — кивает барышня. — Как вы его… раз! И раскололи! Даже бить не пришлось!
— Ой, ну что вы, Машенька, вы ведь меня знаете — я же не злодей! — улыбается Лерман. — Я, вообще, человек штатский, минский учитель истории… в прошлом учебном гОде… был.
У открытого сейфа — куча бумажного пепла… на клочке обугленного картона — надпечатка черным шрифтом «Сов. секр…»…
В углу за сейфом — сидя на полу, привалившись развороченным пулей затылком к заляпанной кровью стенке, Лерман прижимает к себе левой рукой секретную пишбарышню с черным зевом входного отверстия у кудрявого белокурого виска, в правой руке — крепко зажат наган…
На мертвых губах оперуполномоченного — улыбка. Он все успел сделать вовремя, точно по инструкции…
21 июня 1941 года. 15 часов 01 минута.
Брест. Штаб 11-го погранотряда
— Продолжайте, товарищ Лерман! — подбадривает оперуполномоченного Начальник войск Белорусского пограничного округа генерал-лейтенант Богданов. — Что еще показал этот Поносенко?
Сидящий за маленьким приставным столиком Лерман сейчас совершенно не похож на того типичного «ботаника», чей образ он демонстрировал на допросе. Исаак строг, подтянут, одет в щегольскую коверкотовую гимнастерку, даже вместо очков — пенсне без оправы, как у Лаврентия Павловича.
— Слушаюсь, тащщ генерал, — кивает Лерман и, мельком глянув в протокол допроса, продолжает докладывать наизусть, по памяти. — По показаниям задержанного агента службы «Абвер», главной задачей ближайших суток, предшествующих нападению Германии на Советский Союз, для указанной разведгруппы являлись мероприятия по блокированию средств проводной связи, в том числе Бодо и ВЧ.
