— Я тебя понимаю, — сказал я.
И она подошла совсем близко к поручням, положив свою легкую руку на них и глядя в море.
И тут у меня возникло такое чувство, какое отец может испытывать по отношению к дочери, восхищаясь ее невинностью и умом. Ей просто не могло быть — я это чувствовал! — больше девятнадцати. И все же в ее голосе звучала уверенность, которая приходит лишь с опытом, она держалась слишком гордо и достойно для столь юного возраста, хотя и доверчиво. Я впервые задумался о том, что король Ригенос, вполне возможно, говорил правду. Да и в самом деле, как определить возраст бессмертного существа?
— Сперва я думал, — снова заговорил я, — что явился из вашего будущего. Но теперь я в этом не уверен. Может быть, как раз наоборот, ваш мир по отношению к тому, что я называю «двадцатым веком», — далекое будущее.
— Этот мир очень стар, — согласилась она.
— Существуют ли исторические записи, свидетельствующие о том, что некогда мир этот населяли одни лишь люди?
— У нас подобных записей нет, — улыбнулась она. — Существует, правда, некий миф, некий обрывок легенды, говорящий о том, что некогда Землю населяли одни только элдрены. Всем этим серьезно занимался мой брат. Я уверена, что он, конечно, знает больше меня.
Я содрогнулся. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что внутри у меня все заледенело. И мне становилось, если честно, нелегко продолжать этот разговор, хотя я очень хотел его продолжить.
Она, похоже, не заметила моих переживаний.
— Итак, сегодня день предзнаменований, мадам. Надеюсь, нам удастся вскоре еще побеседовать, — и, откланявшись, я поспешил в свою каюту.
Глава XVI
Первая ссора с королем
В ту ночь я лег спать, не опустошив, как обычно, кувшин вина, способного затуманить мои мысли. И поступил так вполне сознательно, хотя и не без трепета душевного.
— Эрекозе…
Я слышал, как кто-то зовет меня, но теперь это не был голос короля Ригеноса.
— Эрекозе…
Голос был мелодичный, незнакомый.
Я видел зеленые, шумящие под ветром леса, зеленые холмы, поляны, замки и каких-то изящных животных, названия которых были мне неведомы…
— Эрекозе? Но меня зовут не Эрекозе, — сказал я. — Меня зовут Корум. Принц в Алой Мантии. И я ищу свой народ. Куда пропали все люди из моего племени? Неужели поискам этим не будет конца?
Я ехал верхом. Лошадь была покрыта желтой бархатной попоной, через седло перекинуты дорожные сумки и мое оружие — два копья, простой круглый щит, лук и колчан со стрелами. На голове у меня был конической формы серебряный шлем; на мне была двойная кольчуга из металлических колец — нижний слой из бронзы, а верхний из серебра. А в руках я держал длинный могучий меч, но не меч Канаяну…
— Эрекозе!
— Я не Эрекозе…
— Эрекозе!
— Я Джон Дэйкер!
— Эрекозе!
— Я Джерри Корнелиус.
— Эрекозе!
— Я Конрад Арфлейн.
— Эрекозе!
— Что тебе нужно?
— Нам нужна твоя помощь!
— Вы уже получили мою помощь!
— Эрекозе!
— Я Карл Глогауэр!
— Эрекозе!
Имена не имели никакого значения. Теперь я это понял. Имел значение только один факт. То, что я бессмертен. Не способен умереть. Вечен. Приговорен иметь множество обличий, множество имен, но всегда лишь участвовать в сражениях…
И, может быть, я заблуждался еще в одном. Может быть, я был не настоящим человеком, а всего лишь стал на него похож, поскольку в данный момент на меня была надета человеческая личина.
Мне показалось, что при этой мысли я взвыл нечеловеческим голосом. Кто же я такой, в конце концов? Кто? Если я не человек?..
Тот голос продолжал звать меня, но я не желал слышать эти призывы. Как бы мне хотелось никогда не слышать его, не слышать ничьего зова, спать себе спокойно в уютной постели в уютном обличье Джона Дэйкера…
Я проснулся весь в поту. Ничего нового я не узнал ни о себе, ни о своем загадочном происхождении. Похоже, я только больше запутался во всех этих проблемах.
Ночь еще не кончилась, но я не решился снова заснуть.
Я напряженно вглядывался во тьму. Я видел опущенные шторы на окнах, белые простыни на кровати, жену со мною рядом…
И тут я заплакал.
— ЭРЕКОЗЕ — ЭРЕКОЗЕ — ЭРЕКОЗЕ…
— Я Джон Дэйкер! — завопил я. — Посмотри — я ведь Джон Дэйкер!
— ЭРЕКОЗЕ…
— Я понятия не имею об этом имени — Эрекозе. Меня зовут Элрик, принц Мелнибонэ. Элрик-Убийца. У меня много и других прозвищ…
Много прозвищ… много прозвищ… много прозвищ…
Как это возможно: иметь одновременно десятки обличий? Совершенно беспрепятственно перемещаться из одной исторической эпохи в другую? И даже улетать с Земли туда, где сияют лишь холодные звезды?
Послышался какой-то шелест, и теперь я куда-то падал в безвоздушном пространстве — вниз, вниз, вниз… И во всей Вселенной не было ничего, кроме неких сгустков газа. Не было ни силы притяжения, ни цветов, ни воздуха, ни разума — за исключением моего собственного, а может быть, и чьего-то еще, но неведомо где…
Я снова заплакал.
И решил больше ничего не узнавать о себе.
«Какой бы рок ни правил моей судьбой, — подумал я утром, — я все равно никогда не познаю его природы. И может быть, так оно и лучше».
Я вышел на палубу и увидел, что Эрмизад стоит на том же месте, что и вчера, словно никуда и не уходила. Небо расчистилось, и кое-где меж облаков даже проглядывали солнечные лучи, косо падая на неспокойную поверхность моря, отчего мир казался поделенным на две половины — темную и светлую.
Мрачноватый день.
Некоторое время мы стояли молча и смотрели, как убегают назад барашки волн, как равномерно погружаются в воду весла.
И снова она заговорила первой.
— Что они собираются со мной сделать? — тихо спросила она.
— Ты будешь заложницей на тот случай, если твой брат Арджав решится когда-либо атаковать Некранал, — сказал я. Это была лишь половина правды. Были и другие способы использовать ее в качестве приманки для Арджава, но бессмысленно было бы посвящать ее в подобные детали. — Ты будешь в безопасности — королю Ригеносу просто не удастся заключить ни одной сделки, если с тобой что-то случится.
Она вздохнула.
— Но почему ни ты, ни другие элдренские женщины не спаслись бегством, когда наши корабли вошли в гавань Пафанаала? — спросил я ее. Эта загадка уже давно не давала мне покоя.
— Элдрены не спасаются бегством, — ответила она. — Они не убегают из городов, которые построили.
— Но они же бежали в Горы Скорби несколько столетий назад, — заметил я.
— Нет, — она покачала головой. — Их туда согнали. Это совсем другое.
— Да, это совсем другое, — согласился я.
— Что «совсем другое»? — послышался вдруг чей-то еще голос. То был король Ригенос. Он, оказывается, неслышно вышел из своей каюты и стоял у нас за спиной чуть поодаль на раскачивающейся палубе. На Эрмизад он не смотрел, он уставился прямо на меня. Выглядел он плохо.
— Приветствую вас, сир, — сказал я. — Мы просто обсуждали различные значения слов.
— Что-то ты больно подружился с этой элдренской шлюхой, — презрительно фыркнул он. Как это в человеке, показавшем себя в разных обстоятельствах удивительно добрым и мужественным, мог просыпаться грубый варвар, стоило речи зайти об элдренах?
— Сир, — решительно сказал я, ибо сохранять прежнюю вежливость был уже не в состоянии. — Сир, вы говорите о женщине, которая хотя и является нашим врагом, но все же благородной королевской крови!
Он снова презрительно фыркнул:
— Королевской крови! Ту мерзость, что течет в их грязных жилах, даже и кровью-то назвать нельзя! Берегись, Эрекозе! Я все больше убеждаюсь, что ты недостаточно хорошо представляешь себе нашу жизнь, что память твоя замутнена. Помни одно: расплавленное золото, что сочится с языка этой шлюхи, может и тебя, и всех нас довести до погибели. Не слушай ее речей!
