Всего войско насчитывало семьсот отрядов, каждой сотней отрядов командовал маршал, которому подчинялись капитаны боевых кораблей, в подчинении у которых, в свою очередь, было двадцать пять отрядов у каждого, и рыцари, каждый из которых стоял во главе одного боевого отряда.

Вино несколько затуманило в моей душе воспоминания о кровавом сражении, и я почувствовал, как возвращается моя прежняя гордость при виде выстроившихся на пристани объединенных войск человечества.

— Маршалы, капитаны боевых кораблей, рыцари и славные воины, защитники всего человечества, — обратился я к ним, — все вы стали свидетелями того, как была одержана эта великая победа!

— Ура! — заревели они в восторге.

— Мы победим везде, где бы ни оказались! А теперь ступайте и ищите проклятых элдренов повсюду в этом первом городе континента Мернадин. Но будьте осторожны. Помните, что в таком городе легко спрятать целую армию!

Граф Ролдеро крикнул из первых рядов:

— А как быть с добром, лорд Эрекозе? Тут ведь добра полно.

Король Ригенос махнул рукой:

— Можете взять себе все добро, какое пожелаете. Но помните, что сказал вам Эрекозе, и особенно остерегайтесь таких вещей, как отравленная пища. Даже винные кубки могут быть смазаны ядом. В этом проклятом городе все что угодно может оказаться ядовитым!

Отряды воинов промаршировали мимо нас, направляясь каждый в свою сторону.

Я провожал их взглядом и думал, что, хотя этот город и допустил их в самое свое сердце, он им отнюдь не рад.

Интересно, что мы сможем найти в Пафанаале? Ловушки? Затаившихся стрелков? Отравленную пищу, как того опасается Ригенос?

Мы нашли город, полный одних только женщин.

В живых не осталось ни одного мужчины-элдрена.

Ни одного мальчика старше двенадцати. Ни одного даже самого старого старика.

Все они были уничтожены нами во время морского сражения.

Я ничего не знаю о том, как они убивали детей, и умолял короля Ригеноса не отдавать этого распоряжения. Я молил Каторна пощадить их, вывезти их из города куда угодно, если уж это ему так необходимо, но только не убивать их.

И все же дети были убиты. Не знаю, сколько их умерло.

Мы расположились во дворце, принадлежавшем ранее герцогу Байнану. Он, как стало известно, занимал пост губернатора Пафанаала.

Я заперся у себя, пока на улицах шла резня, и мрачно размышлял о том, что, несмотря на все разговоры о «грязных элдренах», они отнюдь не гнушаются забав с элдренскими женщинами.

Я ничего не мог поделать и даже возможности такой себе не представлял. В этот мир король Ригенос вызвал меня для того, чтобы сражаться за Человечество, а не судить его деяния. И я откликнулся тогда на призыв Ригеноса, наверное, в конце концов, не без причины. Только вот причину эту я совсем позабыл.

Я сидел в изящно убранной комнате, обставленной легкой красивой мебелью. Стены и пол ее покрывали роскошные ковры светлых тонов. Я любовался великолепными изделиями элдренских мастеров и потягивал великолепное элдренское вино, стараясь не слышать криков детей, которых в это время убивали прямо в кроватках, в их собственных домах, на улицах — повсюду за тонкими стенами дворца.

Я посмотрел на меч Канаяну, висевший в углу, и почувствовал ненависть к этому странному ядовитому оружию. Сняв меч с перевязи, я как бы отделил его от себя: сейчас я существовал отдельно, сам по себе.

И я все пил и пил.

Но вскоре вино элдренов обрело привкус крови, и я отшвырнул свой кубок. Потом отыскал бурдюк с другим вином, подаренным мне графом Ролдеро, и стал пить горьковатое вино прямо оттуда. Вскоре в бурдюке не осталось ни капли.

Но я по-прежнему был трезв. Мне было не справиться с криками, доносившимися с улицы: они все равно слышались совершенно отчетливо. Я спустил шторы на окнах, но все равно по движущимся теням представлял, что происходит за ними. Я никак не мог напиться, а потому не мог даже и попытаться заснуть, прекрасно представляя себе, каковы будут мои сны, и боялся этих снов не меньше, чем мыслей о том, что же мы делаем с оставшимися в живых жителями Пафанаала.

Почему я оказался здесь? О, Господи, почему?

За дверью послышался легкий шум, потом постучали.

— Войдите, — сказал я.

Но никто не вошел. Наверное, я не сказал, а прошептал это.

Снова раздался стук.

Я встал и неверными шагами подошел к двери, распахнув ее настежь.

— Неужели меня нельзя оставить в покое?

Там стоял перепутанный гвардеец.

— Лорд Эрекозе, простите, что потревожил вас, но у меня к вам послание от короля Ригеноса.

— Что еще за послание? — безо всякого интереса спросил я.

— Он бы хотел, чтобы вы присоединились к нему. Король говорит, что ему еще нужно обсудить с вами кое-какие планы.

— Ну хорошо. Скоро приду, — вздохнул я.

И гвардеец поспешил по коридору прочь от меня.

Очень неохотно я присоединился к ликующим завоевателям. Здесь были все крупные военачальники. Сам король Ригенос был настолько пьян, что я даже позавидовал ему. И с облегчением заметил, что Каторна там нет.

Без сомнения, он руководит грабежами.

Когда я вошел в зал, со всех сторон послышался одобрительный гул, и все маршалы потянулись ко мне со своими кубками — чокаться.

Я не обратил на них внимания и прошел к тому месту, где в одиночестве сидел король, бессмысленным взором уставившись в пространство.

— Вы хотели обсудить со мной дальнейшие планы нашей кампании, ваше величество? — спросил я. — Но вы уверены, что…

— А, друг мой Эрекозе, это ты. Мой бессмертный. Мой Герой. Спаситель Человечества. Приветствую тебя! — он с трудом нашел мою руку. — Тебе, я вижу, неприятно, что я так не по-королевски напился.

— Отнюдь, — сказал я. — Я и сам все это время пил.

— Значит, ты — ты ведь бессмертный! — можешь пить гораздо больше… — он икнул.

Я с трудом заставил себя улыбнуться и предположил:

— Но, может быть, ваше величество, у вас вино более крепкое. Если так, то дайте и мне попробовать.

— Раб! — возопил король. — Эй, раб! А ну-ка налей другу моему Эрекозе этого вина!

Занавески приподнялись, и вошел дрожащий элдренский мальчик. Он тащил бурдюк с вином, который был едва ли не больше его самого.

— Я вижу, вы не всех детей перебили, — заметил я.

— Пока не всех. Пока их еще можно как-то использовать, — захихикал король Ригенос.

Я взял у мальчика бурдюк и кивнул ему: «Можешь идти». Потом поднес бурдюк ко рту и начал пить жадными глотками. Но вино по-прежнему не желало туманить мои мозги. Я отшвырнул бурдюк, он тяжело шлепнулся, вино расплескалось по скатерти и коврам, устилавшим пол. Король Ригенос снова захихикал:

— Так, так, хорошо!

Да эти люди просто самые обыкновенные варвары! Мне вдруг снова очень захотелось стать Джоном Дэйкером. Погруженным в науку, не очень-то счастливым Джоном Дэйкером, живущим в общем-то спокойно и занимающимся никому не нужными исследованиями.

Я повернулся, чтобы уйти.

— Останься, Эрекозе. Я спою тебе одну песню. Это довольно-таки похабная песенка о вонючих элдренах…

— Лучше завтра…

— Так завтра уже наступило!

— Мне необходимо отдохнуть..

— Я твой король, Эрекозе. Ты самой своей плотью мне обязан. Не забывай об этом!

— Я не забываю.

Двери в зал внезапно распахнулись, и туда втащили девушку.

Впереди был Каторн, он ухмылялся, как нажравшийся до отвала волк.

Девушка была темноволосой, похожей на эльфа. Ее не совсем человеческое лицо казалось совершенно спокойным, несмотря на снедавший ее ужас. Она была красива какой-то странной, словно ускользающей красотой: облик ее, казалось, менялся при каждом вздохе. Одежда ее была разорвана, лицо и руки покрыты ссадинами.

— Эрекозе! — воскликнул вошедший Каторн. Он тоже был совершенно пьян. — Эрекозе, Ригенос… ваше величество, посмотрите, кого я привел!