— Вы знакомы с моей кузиной?

— Вряд ли, — высокомерно бросил аристократ. — Меня интересуют или девушки моего круга, или посудомойки. А вот узнать что-нибудь о кузине лорда Киллорана мне бы хотелось. Слуга сказал, что вы располагаете такими сведениями. Что вы можете мне сообщить и на каких условиях?

— Об условиях мы наверняка договоримся, — неприятная женщина прищурилась. — Эта девушка вовсе не кузина лорда Киллорана. Это моя кузина, Эмма Ланголет. Убийца и распутница. Она должна ответить за преступление, которое совершила. Она и ее любовник! И мне понадобится ваша помощь, милорд. Я читала вчерашнюю газету и сделала кое-какие выводы…

Дарнли раздумывал не более минуты, а потом улыбнулся.

— Присядьте, прошу вас, — тон его разительно изменился. — Позволите предложить вам чашку чая?

Глава 11

Киллоран не собирался вывозить Эмму в свет сразу после вчерашнего дебюта. Общество получило достаточно поводов для сплетен, да и Дарнли повел себя именно так, как ожидал граф. Сейчас было бы логично посидеть несколько дней дома. Пусть слухи и домыслы распространяются из одной гостиной в другую — их с Эммой там не будет.

Конечно, граф не мог просто сидеть и ждать. Не такая у него была натура. Как бы ни хотелось Киллорану, чтобы все думали, будто он уделяет особое внимание своей сестре, если это на самом деле сестра, выдержать паузу ему стоило немалых сил. Сам он оправдывался перед собой тем, что не любит долго оставаться без развлечений, хотя все было еще проще: Джеймс Майкл Патрик, четвертый граф Киллоран, игрок и циник, человек без сердца, но со стальными нервами, не был уверен в том, что сможет держаться на безопасном расстоянии от той, которой уготовил в этой шахматной комбинации роль пешки.

Сама Эмма не сказала ему ни слова, когда спустилась со второго этажа вниз, одетая для выхода. Киллоран окинул девушку критическим взглядом. Его взор задержался на ее шее, недостаточно закрытой для того, чтобы скрыть синяки и царапины.

— Пожалуй, люди решат, что я пытался тебя задушить, — как бы в раздумье заметил граф.

— Да, очевидно, первой им придет в голову именно такая мысль, — тоже, словно размышляя, ответила Эмма, в душе упрекнув себя в том, что плохо продумала свой туалет. — Такая уж у вас репутация… Разве что людям покажется странным, что вы так и не довели дело до конца.

— Вообще-то я не убиваю безоружных. Такого рода убийства мне претят. А тебе? К тому же чем мне могла так досадить добродетельная девица, чтобы я набросится на нее и стал душить?

— Вы полагаете, что меня считают добродетельной девицей?

Киллоран еще раз окинул ее взглядом. Черное шелковое платье очень шло девушке, а его вырез, пусть и весьма скромный, как наверняка решила бы леди Барбара, заставил бы многих поклонников последней задаться вопросом, доводилось ли им видеть столь совершен ные формы. Рыжие волосы Эммы, опять просто стянутые лентой, свободно падали ей на плечи, привлекая внимание и к ним, а нежный, правильных очертаний рот невольно наводил на мысль о поцелуях.

А еще были ее глаза… Карие, темного медового оттенка, они смотрели на собеседника столь доверчиво и ясно, что не заметить сие было невозможно.

С другой стороны, кто станет вглядываться в глаза, когда у нее столько других достоинств? Есть на что посмотреть…

— Трудно сказать, — ответил наконец граф на вопрос, когда Эмма о нем уже и забыла, ведь задан он был не по существу, а в диалоге, который девушка сочла своего рода поединком. — Моя репутация, как ты сама заметила, Эмма, может поставить твою добродетель под сомнение.

Киллоран сделал по направлению к ней нарочито медленный шаг, оставляя девушке возможность отступить.

Эмма этого не сделала, хотя больше всего ей сейчас хотелось не просто отступить, а выбежать из комнаты. Граф видел испуг, промелькнувший в ее глазах. И все же Эмма осталась на месте, только упрямо вскинула подбородок. О господи… Если бы она только знала, как взволновал его этот вызов…

Киллоран что-то достал из кармана и обошел девушку со спины. Через мгновение он отвел ее волосы назад, застегнул на шее колье, на сей раз жемчужное, и залюбовался тем, как подчеркнул жемчуг теплый тон ее бело-розовой кожи. Граф воздержался от искушения погладить эту нежную шею, коснуться губами царапин на ней. И ему вдруг тоже захотелось сбежать, запереться в своей спальне и немедленно выпить бренди. Конечно, он остался стоять, где стоял. Бренди его дождется.

Киллоран отступил немного назад и изобразил вежливую полуулыбку.

— Чудесно, — он прикрыл глаза. — Сегодня мы ужинаем в одном гостеприимном доме, а потом там будет небольшой музыкальный вечер. Гостей немного — около ста человек. Конечно, все они из числа тех, кого называют сливками общества.

— Неужели все? — Эмма ответила точно такой же полуулыбкой — ее спокойствие возрастало пропорционально тому расстоянию, на которое удалялся от нее Киллоран.

— Тебя удивляет, что туда приглашен я?

— Нет, — было видно, что этот вопрос девушку озадачил.

— У меня ведь есть титул, не забывай об этом, детка. Я граф. Пусть ирландский, но все- таки граф. К тому же леди Селдейн, хозяйка дома, питает ко мне слабость, а богатство этой женщины позволяет ей делать то, что непозволительно многим другим. Она хотела меня пригласить на столь изысканный прием и пригласила. Тем более что у леди Селдейн теперь есть и особый интерес. Ты, как моя кузина, тоже получила приглашение.

Киллоран ожидал, что Эмма снова упрямо заявит, что она ему не кузина, и был едва ли не разочарован, когда она этого не сделала.

А вот на его руку девушка опереться не спешила. Эмме явно не хотелось прикасаться к нему. Киллоран счел это весьма многообещающим.

Эмма чувствовала себя очень скованно. Сегодня она опять была в центре всеобщего внимания. За столом кто-то разглядывал ее искоса, а кто-то чуть не в упор. При этом два-три слова ей сказали очень немногие. Киллоран сидел очень близко к ней, часто прикасаясь плечом, и это нервировало Эмму. Она понимала, что граф ее компрометирует.

После ужина все пошло еще хуже. Музыкальный вечер показался ей ужасным: тенор фальшивил, сопрано не успевала за баритоном… Эмма с Киллораном сидели словно на острове, все места вокруг них пустовали. Девушка страдала и от этого, и от мысли, что Киллоран наверняка привел ее сюда, преследуя определенную цель. Радовало ее одно — здесь не было лорда Дарнли. Остальное — завуалированная враждебность и открытое любопытство гостей леди Селдейн — радовать не могло.

Очередная фальшивая нота заставила Эмму поморщиться. Киллоран усмехнулся — так, во всяком случае, ей послышалось.

— Те, кого пригласила леди Селдейн, не оправдывают твоих надежд, это видно, — прошептал граф, почти касаясь губами ее уха. — Может быть, споешь сама?

— Нет! — Эмма чуть сознание не потеряла от такого предложения.

— Наверное, правильно. Сие шокирует общество еще больше, чем то, что мы сидим сейчас так близко друг к другу, — с этими словами Киллоран придвинулся к ней еще ближе, так что его губы скользнули по ее щеке.

По залу пронесся возмущенный вздох.

Граф делал это намеренно, ибо мало что доставляло ему такое удовольствие, как возможность эпатировать общество. Небрежным движением он убрал с шеи Эммы рыжие локоны, так что со стороны могло показаться, будто он ласкает девушку. Свое кресло он еще в начале вечера вплотную придвинул к тому, на котором сидела Эмма, и теперь она чувствовала прикосновение его ноги, а все остальные его видели.

— Перестаньте, — прошипела она, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Что подумают люди?

— Они подумают то, что мне нужно, детка, — ответил Киллоран. — На это я, собственно, и рассчитывал.

Эмма попыталась отодвинуться подальше, но граф под прикрытием пышной юбки зацепил туфлей ножку ее кресла. Теперь она оказалась словно прикованной к Киллорану. В зале громко играла музыка, соловьем заливалась сопрано, а Эмма Ланголет вдруг поняла, что готова разрыдаться.