Тут появляется сам Джузеппе, размахивая руками и что-то эмоционально крича на своем. Хватает меня за локоть и волочет куда-то за ящики. «Началось!» – думаю.

За ящиками обнаруживается маленькая подсобка. Натурально каморка Папы Карло. Джузеппе плюхается на единственный стул и тянет меня к себе на колени. Норовит поцеловать меня в декольте, отвратительно чмокая толстыми слюнявыми губами. Мне становится мерзко, я пытаюсь отбиться, забыв про наказы руководительницы. Тогда Джузеппе тыкает себе в грудь и страстно бормочет:

– Иа, иа… Иа, иа!

Затем пытается залезть мне под юбку со словами:

– Ту, ту… Ту-ту!

– Соня!!! – ору я, как потерпевшая.

В дверях появляется моя Соня.

– Сонь, ничего не понимаю! Что он заладил как ослик Иа – иа-иа. Потом – ту-ту, как паровоз. Он больной, что ли?

Соня хохочет:

– Ио по-ихнему – я. А ту – ты. Вот он и объясняет, что я и ты… То есть, ты и он должны…

– Sex-sex! – радостно кивает Джузеппе-Сизый Нос, внимательно прислушивающийся к Сониным словам.

– Сонечка, я не могу! – взмаливаюсь я. – Я лучше без обуви обойдусь. Куплю себе одну пару сапог за полную стоимость – и все. Нет, две. Можно, Сонь, а?

– Ладно, хрен с тобой, я сама, – соглашается Соня устало. А затем, повернувшись к Джузеппе, широко улыбается, выставляя бюст вперед, и победно кричит:

– Иа!

Звучит как «банзай!»

Я покупаю две пары сапог на шпильках – для себя, за полную цену. Увы, пока я проявляю себя только транжиркой, но никак не челночницей.

Болонья – это кожа. Сумки и куртки, перчатки и роскошные плащи из лайки. Рано утром мы направляемся в квартал «стоковых» (скидочных) магазинов всей группой на городском автобусе. В начале нужной улицы Галя командует:

– Расходимся, встречаемся в отеле в 13.00.

Мы начинаем путешествие по местным шопам вдвоем с Соней. По пути меня хватает за рукав некто лысый в костюме от Дольче и Габбана:

– Belissima! Cara! Manjare! Disco! Vino! Amore! Io Giuseppe!

Я уже все понимаю: он Джузеппе, а я красавица и дорогуша. Он мне ужин, дискотеку и вино. А я ему за это – любовь. Все ясно. Говорю Соне:

– Очередной пьянчужка Джузеппе!

– Почему пьянчужка? – удивляется Соня.

– Потому что пытается отвлечь нас на выпивку от строгания полена.

– От строгания… чего? – изумляется Соня.

Понимаю, что товарка Буратино не читала:

– В нашем случае строгание полена – это шопинг. Так что давай не отвлекаться на ухаживания, и по магазинам.

Но в каждой лавке нам встречается очередной «пьянчужка Джузеппе» с аналогичными предложениями. Через какое-то время я теряю Соню из виду и продолжаю шопинг вдоль улицы одна, отчаянно отбиваясь от новых Джузеппе. У них что, одно мужское имя на всю Италию? И по-английски они все не знают ни слова. Чему их в средней школе-то учат?

Где-то через час я натыкаюсь на Соню у сумочных оптовиков. Она скептически смотрит на мои покупки – одну сумочку, две пары перчаток и шелковый шейный платок:

– И это что у тебя, товарная партия?

– Боюсь, Соня, – сокрушаюсь я, – шопница из меня плохая.

Сонин же улов впечатляет: шесть кожаных курток модного фасона «милитари», десяток сумок и два дорогих лайковых пальто от Cavalli. И все это с постным видом тащит на себе долговязый нескладный итальяшка, похожий на Дуремара. Права была наша Галя: прямо не страна, а Поле чудес из сказки о золотом ключике!

– Значит так, подруга, – деловито говорит мне Соня, – мне нужно, чтобы ты на часок освободила нашу с тобой камеру. Погуляешь, хорошо?

Понимая, что коллега, очевидно, склеила Дуремара и намерена поиметь с него не менее двухсот пятидесяти евро (как велела наша Галя), я послушно киваю. Даже к лучшему, пойду пока погуляю по историческому центру, хоть достопримечательности осмотрю.

Подъезжаем к отелю. Заваливаемся втроем – Соня, Дуремар и я. Я оставляю покупки на ресепшн и прошу у портье зонт: в Италии опять дожди. Соня и Дуремар получают ключи от нашего номера и направляются к лифту.

– Putana! – тихо, но отчетливо произносит им вслед пожилая итальянка за стойкой портье.

Интернациональное слово в переводе не нуждается, и все-таки расслышавшая его Соня оборачивается и огрызается в ответ:

– Сама шлюха! Чего уставилась-то? Мужика, что ли, не видела, корова старая?

Итальянка не понимает или делает вид. Не зря же она трудится в отеле, где постоянно останавливаются русские челночницы.

Нахожу центр Болоньи и с удивлением обнаруживаю, что кругом все закрыто – и магазины, и кафешки.

– Siesta! – объясняет мне молоденькая итальянка, запирая свою пиццерию. От нее же я узнаю, что теперь точки общепита откроются только после 16.00. Но я страшно хочу «манджаре» и захожу в супермаркет – хоть супермаркеты в Италии не предаются сиесте с часу до четырех! Выхожу из магазина с пакетом, в нем бананы и питьевой йогурт. Тут из ближайшего офиса, оживленно болтая по сотовому, выплывает лысый пожилой господин в дорогом костюме. Видит меня, немедленно прекращает разговор и направляется ко мне:

– Tu Italiano? (Ты итальянка?)

– No! No capito! Io Russo! (Нет, не понимаю. Я русская. – Авт.)

Едва услышав, что я из России, престарелый синьор, к моему большому удивлению, переходит на хороший английский и весьма деловой тон:

– So, what do you think if we spend time together? (Итак, как вы смотрите на то, чтобы провести вместе время? – Авт.)

– What do you mean? – удивляюсь я. – And when? (Что вы имеете в виду? И когда?)

– I mean sex. Right away, ‘cause I have siesta-break now. I’ll give you a gift. (Я имею в виду секс. Прямо сейчас, так как у меня перерыв на сиесту. Я вас отблагодарю.)

– Shame on you! Look at the mirror! (Как вам не стыдно! Посмотритесь в зеркало!) – восклицаю я в сердцах, совершенно забыв, что я теперь сговорчивая и небрезгливая челночница.

– Strange! (Странно!) – пожимает плечами синьор. – Аll Russian girls are usually happy to do this for gift! (Обычно русские девушки счастливы сделать это за подарок!)

Обескураженная, бреду со своими бананами назад в отель. Соня уже освободилась, хвастается мне, что за час заработала триста евро:

– Я ему сразу сказала: не меньше двухсот пятидесяти и деньги вперед. Он сразу, как в номер вошли, три сотенных бумажки мне отсчитал. Я ему: сдачи нет! А он: и не надо! А сам уже ручонки шаловливые мне под юбку тянет. И не мучил меня особенно, только слюнявый очень. Всю облизал с головы до ног. А потом дернулся туда-сюда по-быстрому – и опа! – три сотни евро в моем кармане! Удача!

В ответ с возмущением рассказываю про престарелого ловеласа:

– Ему уже о душе надо думать, а он все туда же – перепихнуться в обеденный перерыв за гифт!

– А какой гифт? – деловито осведомляется Соня.

– Да я как-то не спросила…

Сокамерница смотрит на меня внимательно:

– Слушай, а раз ты такая цаца, зачем ты вообще к нам прибилась, а?

– Да я не цаца, – пытаюсь оправдаться я, – я бы сама с удовольствием… Но не с дедом же! И не с жирдяем с красным носом! Боюсь, меня стошнит прямо на него.

– А я всегда в этот момент глаза закрываю и думаю о том, сколько всего смогу на эти деньги купить, – делится Соня. – И так сразу хорошо становится, прямо до оргазма!

Подлинный Милан – это не именные бутики и не Неделя моды, а то, что от них осталось. И это – то самое «добро», за которым мы, челноки, сюда приехали. «Добро» продается в аутлетах – магазинах, торгующих нераспроданными остатками дизайнерских коллекций с существенными скидками. Аутлеты сосредоточены за пределами города – на огромном пространстве под открытым небом. Все это похоже на «Диснейленд» для шопоголиков. Но цены в нем не низкие. Это хоть и распродажа, но все-таки одежда от именитых кутюрье. Милан – наша последняя точка шопинга, денег отчаянно не хватает, так как все «целевики», кроме меня, уже изрядно закупились во Флоренции и Болонье.