— Он не тень нашего графа,— прошептала мулатка.— Он мне кажется таким странным и…
Маранга, которая обладала весьма чутким слухом, опять, не кончив фразы, схватила Антонио за руку и указала в сторону гротов. Антонио взглянул туда и увидел возле одного из живописных гротов две фигуры.
— Донна Корнелия и император! — прошептал он.
Мулатка приложила палец к губам и подала Антонио знак следовать за ней. Она раздвинула ветки кустов, росших у стены, и стала в их тени.
— Иди, Антонио,— прошептала она.— Завтра вечером встретимся на берегу. Так будет лучше!
— Мне бы хотелось остаться с тобой, Маранга,— тихо проговорил погонщик мулов, прижимая к груди юную мулатку.— Мне все кажется, что тебя могут похитить у меня.
— Будь спокоен, Маранга любит тебя и никого другого.
— Ты хотела рассказать мне о молодом сеньоре Конде.
— Завтра расскажу!
— Нет, я должен узнать о молодом графе! Он ухаживает за тобой?
— Я предостерегла его, Антонио! Маранга сказала ему, что если он еще прикоснется руками к ее телу, она убьет его. Но иди, дорогой Антонио, Маранга любит только тебя!
Молодой погонщик мулов сжал кулаки, но при последних словах девушки порывисто обнял ее и, скользнув в тень высокой стены, вышел через открытые ворота.
Мулатка взглянула в сторону грота. Император и Корнелия исчезли, но нет — в бледном свете луны еще белела ее мантилья у входа в грот.
Прекрасная Корнелия и дон Педру с наступлением вечера взошли на бельведер, чтобы полюбоваться на закат. Адъютант императора напрасно искал молодого графа Монте-Веро, который должен был сопровождать их, и императору пришлось одному прогуливаться с невестой хозяина.
В эту ночь в замок вернулся Ренар, и молодой граф вышел из своих комнат, чтобы встретить его.
Черная Эсфирь, видя, что передача богатства затягивается, стала сомневаться в удаче опасного предприятия и потому всегда была готова к бегству. Никем не замеченная, она прошмыгнула в свою комнату, как только карета подкатила к подъезду.
Эдуард, накинув элегантное неглиже, встретил вернувшегося Ренара в портале вместе со сбежавшейся прислугой.
Они любезно обменялись приветствиями и последовали за лакеем, который шел впереди с тяжелым канделябром. Дойдя до своих покоев в левом флигеле, Эдуард приказал лакею зажечь лампу и оставить их одних.
Зала, куда вошли эти двое, отличалась особой роскошью. Лампа распространяла приятный матовый свет, в открытые окна доносился аромат цветов.
Фукс снял с себя легкое длинное пальто и широкополую шляпу, Эдуард приказал принести вина. Не проронив ни слова, выждали они, пока лакей подал вино На серебряном подносе и удалился. Когда уже никто не мог помешать им, Эдуард приблизился к Фуксу, который наливал себе стакан превосходной мадеры.
— Мы должны спешить,— быстро проговорил он.— Тебя видели в Рио!
— Откуда ты знаешь?
— Сейчас узнаешь, расскажи сперва, что ты устроил! Ты говорил с негром…
— Черт возьми, откуда ты это знаешь? Ну, и что из того, что меня видели? Я нанимал негра для Эбергарда, он служит гребцом на одной из таможенных лодок и имеет такой сильный кулак, что можно быть спокойным! Что делают судебные чиновники?
— Они еще переписывают все. Теперь они в гавани Рио-Веро.
— А проклятый управляющий Виллейро?
— Час назад ему тайно сообщил какой-то погонщик мулов, что он видел тебя в Рио, в трактире, где ты разговаривал с каким-то мошенником-негром. Ты знаешь, что соседняя комната примыкает к башне, в которой Виллейро охраняет драгоценности графа и деньги, полученные за последнее время. Как-то поздно вечером я заметил, что туда вошел человек, и смог расслышать все, о чем говорили между собой эти люди. Погонщик предостерегал против нас управляющего Виллейро, который, по-видимому, тоже с недоверием относится к нам, тем более что от Шенфельда, отправившегося в Европу, до сих пор нет вестей.
— Значит, мы должны в одну из следующих ночей завладеть сокровищами, которые хранятся в башенной комнате, и деньгами, которыми заведует Виллейро! — Фукс снова осушил стакан.
— Согласен, но это не так-то легко исполнить.
— Мы должны отказаться от всего другого и довольствоваться только этим!
— Там громадное состояние, я убедился сегодня, заглянув в акты. В башне находится более миллиона золотых монет, а бриллиантов и других драгоценных камней на три миллиона мильреисов. Да и доходы за последние недели составляют двести тысяч мильреисов.
— Таким капиталом обладает не всякий владетельный князь в Европе,— заметил Фукс.— Расположение комнат тебе известно, а как со всем остальным?
— Имеется только одно препятствие, которое может расстроить наше бегство! — воскликнул Рыжий Эде.
— В чем же оно?
— Как мы вытащим эти сокровища? Не забывай, что золото и драгоценные камни хранятся в мешках и надобно более ста мулов, чтобы отвезти хоть половину их в Рио-де-Жанейро! — Рыжий Эде уселся в кресло.
Фукса взволновал разговор о богатствах. Цифры, которые назвал его сообщник, были так заманчивы, что жадное сердце сильно забилось. Если бы ему удалось похитить хотя бы десятую часть этих сокровищ и бежать с ними, и то можно бы жить с блеском и в свое удовольствие, и кто бы узнал, как он нажил эти богатства? Тогда он избавился бы от всех преследований и опасностей.
— Ничего, что-нибудь сообразим! — проговорил Фукс, пройдясь несколько раз взад и вперед по ковру.— Вытащить все, конечно, невозможно, но взять столько, чтобы нам обоим хватило, мы сумеем.
— Ну и прекрасно, а Черная Эсфирь пусть сама о себе позаботится, она, кажется, снискала расположение императора.
— Это не наше дело! В следующую ночь— мы должны бежать — пора! Ты знаешь, что надо делать здесь, в замке, а я приготовлю все, что нужно, для того, чтобы отвезти сокровища в Рио.
— Постой! — остановил Фукса Рыжий Эде, который знал талант своего друга.— Наша работа будет не из легких, ключи от башенной комнаты у судебного чиновника, который спит в красной зале.
— Мы отнимем их, легкий удар по голове лишит его сознания.
— Он исполинского роста, и череп у него как у тапира, лучше было бы опоить его. Из последней залы мы через столовую пройдем в комнату Виллейро, которого, разумеется, надо убить. Затем мы отопрем дверь башенной комнаты. В этой комнате есть окно с решеткой, мы выбросим через него мешки вниз, на песок.
— Хорошо! Мы оттащим мешки на берег Рио-Веро, положим в лодку и по течению спустимся с нашим кладом в Рио-де-Жанейро. О провианте и костюмах я позабочусь завтра, в Рио мы купим себе пароход и через четыре дня будем в открытом море.
— Значит, план составлен.— Встав, Рыжий Эде подал своему другу руку.— У нас впереди целый день для приготовлений. Но не говори, ради Бога, ничего Черной Эсфири! Ее отсутствие завтра будет нам на пользу, поверь, такие женщины, как она, всегда сумеют выпутаться!
— Спокойной ночи! — сказал наконец Фукс.— Надо хорошенько выспаться, в следующие ночи нам будет не до отдыха.
— Значит, последнюю ночь мы спим на этих шелковых подушках,— улыбнулся Рыжий Эде.— Мне жалко каждой вещи, которую мы оставляем здесь!
— Ну, ведь не можешь же ты взять с собой весь замок, ненасытный! — Фукс взялся за пальто и шляпу.— Я думаю, нам и того хватит до конца дней.
— Да, ты прав. Заживем же мы с тобой, Фукс!
Рыжий Эде еще раз наполнил стаканы и чокнулся с другом; когда они расстались, было уже далеко за полночь.
На следующее утро император, весьма холодно простившись с молодым графом Эдуардом и господином Ренаром, вернулся со свитой в столицу.
Днем Фукс осмотрел лодку, лежавшую возле высокой стены на берегу Рио-Веро, тайком перенес в каюту вина и съестные припасы. По этой реке проходило мало судов, а на случай, если их встретит какой-нибудь корабль из Монте-Веро, Фукс приготовил два матросских костюма.
Управляющий Виллейро, уже немолодой человек, редкой честности, всей душой преданный Эбергарду, пользовавшийся безграничным доверием последнего, целый день занимался с судебным чиновником, оставшимся в замке, между тем как другие чиновники находились в колониях Монте-Веро, просиживая за актами и приходными книгами.
