Утром 28 июня 1914 года эрцгерцог и его супруга София фон Хотков поездом прибыли в столицу Боснии Сараево и направились к зданию городской ратуши на машине с откинутым верхом. По всему пути их следования выстроились люди, среди которых скрывались семеро участников заговора. Первый, босниец мусульманского происхождения Мухаммед Махмедбашич, растерялся и позволил машине проехать мимо. Второй, Неделько Кабринович, бросил бомбу в машину, но промахнулся. Бомба попала в следующий автомобиль процессии, серьезно повредив его и ранив армейского офицера из охраны.

Неделько молниеносно принял свою таблетку с цианидом и прыгнул в реку Милячку, но таблетка оказалась липовой, а река слишком мелкой, чтобы в ней утопиться. В скором времени террориста выловили.

Наконец, эрцгерцог прибыл в здание городской ратуши, чтобы произнести там речь. В это время оставшиеся заговорщики собрались возле кафе на улице Франца Иосифа. После выступления эрцгерцог, демонстрируя достойную восхищения выдержку, решил посетить в госпитале раненного террористом офицера. Однако его водитель, возможно, по недомыслию (кстати, не исключено, что он был одним из заговорщиков), направил автомобиль по улице Франца Иосифа, где до этого и произошло покушение. Начальник охраны эрцгерцога Оскар Потиорек крикнул водителю, чтобы он развернулся, тот нажал на тормоз и начал разворачивать автомобиль.

Трудно представить, о чем мог подумать молодой заговорщик, босниец Гаврило Принцип, когда автомобиль с эрцгерцогом остановился прямо напротив него. Но он знал, что нужно делать: выхватил пистолет и выстрелил в Софию, а затем в Фердинанда. Расстояние между убийцей и жертвами составляло несколько метров. Пули попали эрцгерцогу в шею, а Софии в живот. В секунды, отведенные ему судьбой, Фердинанд успел попросить беременную жену не умирать ради ребенка, и потерял сознание. В ближайшие часы оба скончались.

Свидетели происшествия не дали Принципу застрелиться. Позже, во время допроса, он и Кабринович раскрыли имена других заговорщиков; все они были арестованы по обвинению в измене и убийстве. Принцип избежал смертного приговора, поскольку ему еще не исполнилось двадцати лет.

Никто в Европе не сомневался, что за заговором стояла Сербия. Правительство Австро-Венгрии получило предлог для навязывания Сербии своей воли и составило ультиматум, который неизбежно, шаг за шагом, привел мир к великой войне.

Никто не отрицает, что Принцип нажал на спусковой крючок, но историки расходятся в оценке роли, которую сыграли в описанных событиях Пчела и «Черная рука». Очевидец происшествия — друг Принципа, Георг Везель, сообщил в интервью в 1986 году, что Таврило впутался во все эти дела потому, что его бросила девушка. Соответствует это действительности или нет, сейчас уже сказать сложно. Однако не вызывает сомнения, что в деле покушения на эрцгерцога Франца Фердинанда остались нераскрытые тайны.

Один из висящих в воздухе больших вопросов, касающихся заговора, заключается в участии в нем премьер-министра Сербии Николы Пасича. Некоторые утверждают, что он был сподвижником Пчелы. По крайней мере, он получал донесения разведслужб о готовящемся покушении — доклад о незаконном ввозе «шести фанат и четырех револьверов» в Боснию пестрит комментариями, сделанными собственной рукой Пасича.

После войны сербский министр Люба Джованович говорил о том, что сербское правительство знало о плане террористов. В 1924 году он добавил, что недвусмысленно намекал австро-венгерскому министру Леону фон Билински, что «один сербский юноша может зарядить ружье или револьвер — и выстрелить». Может быть, Джованович нарочно пытался предупредить австрийцев с тем, чтобы охрана несколько притупила бдительность (хотя Пасич опровергает это), австрийцы поняли намек и решили ничего не предпринимать.

Кажется странным, что австрийцы позволили убить собственного коронованного принца, но было бы еще более удивительным, если бы сербы действительно желали его смерти. Сербия едва ли могла позволить себе войну со своим могучим соседом, в то время как Австро-Венгрия отчаянно искала предлог для ее начала…

Глава 6

ЦРУ: ИДЕАЛЬНОЕ УБИЙСТВО

28 ноября 1953 года ученый из армии США доктор Фрэнк Олсон с шумом вылетел из окна своей комнаты, расположенной на десятом этаже нью-йоркского отеля «Статлер», и разбился насмерть. Согласно результатам расследования, это было самоубийство. В своих показаниях находившийся в тот момент вместе с Олсоном коллега из ЦРУ Ричард Лэшбрук заявил, что не сумел остановить Олсона.

Официальная версия сохранялась в том же виде на протяжении 23 лет. Затем в 1975 году комиссия Рокфеллера по расследованию незаконных операций ЦРУ обнаружила операцию «Артишок» — сверхсекретную научную программу, исследовавшую наркотики и способы проведения допросов, в которую тем или иным способом были вовлечены как Олсон, так и ЛСД. Олсон не оказался жертвой собственного безрассудного эксперимента: ЛСД был подсыпан ему за несколько дней до смерти. У доктора появилась склонность к психотическим эпизодам, и он был отправлен в Нью-Йорк для лечения от психологических воздействий, вызванных приемом ЛСД.

Президент Форд пригласил семью Олсона в Белый дом для принесения извинений, в то время как директор ЦРУ Уильям Колби за ланчем объяснил касающиеся его смерти подробности, а позже рассекретил множество документов ЦРУ, имеющих отношение к данному вопросу. Конгресс также в спешном порядке выдал чек на сумму 750 тысяч долларов для семьи погибшего. Но «Нью-Йорк тайме» назвала документы Колби «туманными, непоследовательными и противоречивыми» и заявила, что в них содержатся «изъятия, противоречащие друг другу заявления и бессвязные отрывки». Соотнесенное с предыдущей секретностью вокруг роли наркотиков в гибели Олсона, такое быстрое раскаяние со стороны правительства весьма попахивало наличием еще большего заговора.

После смерти своей матери в 1993 году сын Фрэнка Эрик, который остался неудовлетворен официальными объяснениями, начал свое расследование обстоятельств смерти отца. Согласно заключениям экспертов, Фрэнк Олсон должен был бежать со скоростью 20 миль в час для того, чтобы перескочить радиатор и разбить своим телом прочное листовое стекло окна и жалюзи, и Эрик добился разрешения на эксгумирование тела отца. Ученые из университета Джорджа Вашингтона не обнаружили в документах, оставшихся после первичного вскрытия трупа, сделанного более четырех десятилетий назад, ни записи о наличии порезов или повреждений, ни следов ЛСД. Но после эксгумации они обнаружили ранее не указанную рану на черепе, природа которой сопоставима с возможными множественными ударами сзади, нанесенными до падения.

Это сообщение вызвало интерес окружного прокурора города Нью-Йорк, и на повторное расследование смерти Олсона с версией покушения на убийство был назначен помощник окружного прокурора Стив Саракко. Предстояло опросить ключевых свидетелей, вызванных в суд из разведслужб США и Великобритании, среди которых были Лэшбрук, Колби и Сидни Готтлиб. (Колби, однако, исчез из своего загородного дома в Мэриленде 27 апреля, в скором времени после получения повестки в суд. Восемь дней спустя его тело было обнаружено полицией лежащим лицом вниз в реке; был вынесен вердикт «смерть в результате несчастного случая».) Расследование также позволило раскрыть, что дело Фрэнка Олсона преподавалось как «идеальное убийство» в учебном подразделении по подготовке наемников израильской службы МОССАД, как пример, когда успешное убийство выдается за суицид.

Выяснилось, что Лэшбрук, наблюдавший за Олсоном, сделал кому-то телефонный звонок вскоре после падения, сообщив только: «Олсон мертв». Эрик также обнаружил документы ЦРУ, относящиеся к «устранению» людей, и провел ряд параллелей с гибелью своего отца. Но по прошествии пяти лет, после неисчислимого количества интервью и анализа сотен записей ЦРУ, дело все еще оставалось открытым. «Мы никогда не сумеем доказать, что это было убийство», — говорит Саракко, даже несмотря на то, что он и Эрик продолжают верить, что именно так и обстояло дело.