Тебе хотя бы, твой завод квартиру даст для твоей семьи или до старости так и будем колупаться все в одной конуре?
Надо отдать ей должное, смышлёная девочка, с такой точно не пропадёшь и в гору пойдёшь, у такой детям есть чему научиться. И самое главное: я очень хочу, чтобы именно она стала матерью моих детей. Она такая красивая, умная, добрая, ласковая и нежная (особенно когда ей чего-то надо), пусть у нас с ней семья будет. Да и ребёнок, вот он в околоплодных водах плещется, душа живая, светлая, ручонками, ножками уже наверно машет. А она избавиться… Деревня неотёсанная, что с неё взять. Саму бы к стенке поставить, да очередь поверх дать, осознала бы, что есть смертный приговор ею выносимый.
Так! Ну да это эмоции, а тут крыть надо фактами, наобещать с три короба, переиграть-то надо сразу троих… Ну что ж, может душа моего ребёнка мне поможет, коли на свет народиться хочет, может ещё эта девушка с иконы поможет, что смотрела на меня сочувственным взглядом. Здесь надо использовать их же инструменты, коли думают, что их оппонет не допрёт как стать подпольным миллионером, хотя бы на словах. А там посмотрим, как она жизнь-то повернётся, кто ж её знает. И любимая вот она рядом, её рука в моей руке. Придумывай, обещай, строй планы, лишь бы только не волновалась, лишь бы только родила и живой осталась. То ведь перспектива-то может нарисоваться прискверная: молодой вдовец с грудным ребёнком на руках. Тогда уже меня засмеют, тогда хоть две соски сразу покупай одну с молоком, вторую с коньяком. Ну дела! Ну перспективы!
— Что молчишь, возлюбленный? Или уже подумываешь каким рейсом домой отбыть?
— Я можно сказать к тебе всем сердцем и с открытой душой, а ты о метрах квадратных.
— А вот о метрах квадратных надо сразу уяснить. Как жить, с кем жить.
— Наташка, если бы ты знала, как я тебя люблю, больше всех на свете. Не пытайся перепрыгнуть через три ступени — в твоём положении это опасно. Ты иди потихонечку, переставляй ноги со ступеньки на ступеньку, твёрдо ставь их и всё у нас будет. Самое ценное, что у нас может быть это семья. Ты, я и наш ребёнок. Потом, может ещё одного осилишь.
— Я первого ребёнка семимесячным еле родила, чуть не умерла. Иногда мне кажется, что так было бы лучше, а иногда бывает страшно, ведь в противном случае мы бы с тобой так и не стали близкими и дорогими друг для друга людьми.
А тебе десяток нарожай. Бери себе свиноматку, у нас много таких гарных дивчин от тоски изнемогает и с ней создавайте счастливое приусадебное хозяйство, плодитесь и размножайтесь…
И потом, я своего ребёнка мужу не оставлю. Как воспримут твои родители, если ты приведёшь в дом женщину с ребёнком?
— Кто кого, как воспримет, зависит только от тебя. А твою Саньку мы потом заберём, годика через 3–4, после того, как наш ребёнок родится и немного подрастёт. Как раз и мы обустроимся.
Из любой ситуации всегда есть выход и вдвоём мы его обязательно найдём, только останься со мной.
— Останусь, останусь, если только сама на этом свете останусь…
— Обязательно останешься, мне это девушка с иконы сказала, она всей душой за тебя переживает и всегда поможет в трудную минуту.
— Ты всё на кого-то рассчитываешь, надеешься, а сам-то чего в жизни добился? Как мальчик на побегушках с фотоаппаратом бегаешь и надеешься на какую-то мифическую удачу, что кто-то тебе поможет.
Ни кто и ни когда не поможет, ни кому в этой жизни. Если кто-то приходит к тебе, яко бы с желанием помочь, значит он хочет: либо вас поиметь, либо с вас поиметь… Много ты своими картинками заработаешь, хватит семью прокормить, жену с ребёнком? Хотя бы с одним, которого ещё надо умудриться родить, а ты мечтаешь ещё об одном. Мечтают дети в начальных классах, им даже за это оценки по сочинению ставят. Они на бумаге сочиняют, придумывают, мечтают. А учительницы мечты эти читают, но ведь, даже их не интересует о чём они намечтали хоть на пол тетради размашистого детского почерка. Они грамматические ошибки выискивают и за то оценки ставят, не вникая в суть написанного, даже им это не интересно. У всех мысли лишь о хлебе насущном, а всё высокое с трибун, из репродукторов, на собраниях — для промывания мозгов, чтобы убедить идиотов делать то, что кому-то нужно, выполнять указания вышестоящего руководства. Ни кто тебе не поможет, пока в «светлые сказки» верить будешь. Всё вслух произносимое лишь игра слов, и не более того. Кто какое место в этой игре займёт, тот с того места и сам кормиться будет, и детей своих кормить. Как начнёшь вышестоящее руководство с полуслова понимать, да подыгрывать во всём, так начнётся карьерный рост. Всем нужны «грамотные» сотрудники, понимающие сослуживцев по стае товарищей. Если останешься бараном, как в гороскопе твоём написано, то достанутся мне рожки, да ножки твои. Подумай хорошенько, оно мне надо? Студень что ли варить?
— Ну, Наталья Сергеевна, вам только по паспорту 23, а мысли-то взрослой женщины, умудренной житейским опытом, прошедшей всё и вся. Мне даже лестно это слышать из ваших уст, ибо знаю, теперь, убедившись, что жена у меня будет, а не спальная принадлежность. С такой половинкой я достиг бы гораздо больше к этому дню, чем без тебя.
Наташка засмеялась.
— Что промыла тебе застой в мозгах? Освежила миропонимание? Заострила угол зрения? Ты только не пугайся и особо на меня не рассчитывай — это я у свёкра научилась, матёрый аппаратчик. Гриша конечно послабей, но тоже службу всасывает. Извини за ваш казарменный сленг, так оно тебе наверно понятней будет. Он-то мышей ловит и в дом несёт, а ты кузнечиками любуешься, польза-то, от тебя, какая?
— Ну, Наташка! Мы с тобой как два сказочных персонажа: лиса Алиса и кот Базилио.
— Я уж точно не Алиса. А ты кот — это верно, мартовский! Я слабинку летом дала, в Москву перебраться хотела, а ты мне котёнка на радостях и заделал, вот теперь ношу его под сердцем и как дальше быть-жить ума не приложу. Я ж просила тебя по-человечески, говорила ведь: «делов мне не наделай». Вся твоя была и сейчас с тобой, а ты…
— Я ж летом не на случку ехал, а к своей любимой, точнее за ней. Ты просила годик подождать, что бы всё понять, во всём разобраться, вот четыре месяца прошло, дальше медлить нельзя, иначе в тупик упрёмся.
— Мы уже в тупике, только ты этого ещё не понял.
— Но даже любой тупик это ещё не конец нам обоим, а только начало чего-то нового, нужно лишь найти лазейку. Она-то всегда есть, нужно только сообразить, в каком месте нажать, и кому какое слово заветное сказать.
— Олежек, любимый мой, ты уже так хорошо сообразил мне, что уж позволь дальше самой решать, как выйти из этой ситуации хотя бы живой. А у кого на какую кнопку нажать и кому, какое слово сказать я и без тебя знаю.
— Вот тут, Натулька, мне тебе возразить нечем. Утром ты проснулась — ротик открылся; если не слыхать тебя, значит, за день наговорилась, утомилась и уснула.
С кокетливой улыбкой: — Я одна такая.
— Одна ты, Наташка, одна и другой такой нет и ни когда не будет. Половинка — она всегда только одна бывает.
— Только кто моя половинка? Я тебя люблю, и Гриша мне тоже нравится, семья у нас с ним, ребёнок, которого мы так ждали, так волновались. Гриша даже чуть не посидел, виски так и остались белыми. Родилась у нас девочка, маленькая, кругленькая, вся такая розовенькая, с длинными чёрными волосёнками. Я хотела назвать её Саней. Это имя мне так нравится, в нём столько задора, сил, энергии, оно искрится прямо как фейерверк. Пусть и моя Санька будет такой как это имя: весёлой, жизнерадостной, светлой-светлой девочкой, пусть несёт всем людям свет, пусть дарит свою любовь и радость. Официальное имя, конечно же, Александра, а Саня — стало её домашним именем, но оно её настоящее, с этим именем она та, кто есть на самом деле…
…Семья у нас, понимаешь? Свой дом, работа, друзья, соседи, просто знакомые. Что они подумают обо мне?
— Друзья сегодня одни, завтра другие, тем более с твоей общительностью. У тебя все друзья от кого польза есть.
