— Умнеть начинаешь, любимый…

… Среди покрытых ночным мраком гор вспыхнула маленькая искорка… Она озарила своим светом ближайшую округу, и на несколько минут осветила горный пейзаж, затем медленно потухла во тьме ночной…

По пустынной гористой местности пронеслось раскатистое эхо взрыва.

…Возле костра сидели совсем юные мальчик с девочкой, ей почти пятнадцать, а ему уже шестнадцать. Они тревожно переглянулись, он обнял её, крепко прижал к себе:

— Не бойся, милая, мы будем всегда вместе и умрём в один день.

— Ты не врёшь, любимый???

— Нет, дорогая, я тебе никогда не вру!

— Тогда придумай что-нибудь, то ведь залетела я…

У нас, у подпольных миллионеров, признаюсь вам честно, жизнь очень тяжёлая. Приходится себе во всём отказывать, ну для маскировки понятно. Кругом ведь хищный люд ватагами бродит, челюстями лязгает, когтями цокает, кого бы сожрать присматривает.

Ведь даже когда мы собираемся на светский вечер берём всего по одной бутылке пива и то с собой. Нельзя, знаете ли, лишнего выпить, ни для кого не секрет, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

А ведь как иногда хочется похвалиться перед товарищами своими высокими и стабильными доходами, но нельзя… Вдруг чего лишнего сболтнёшь. Ну, например, начнёшь доказывать чего ты там владелец в этих самых оффшорах. Ещё стакан — другой: начнёшь называть номера банковских счетов. Ну а если литруху махнёшь, не равён час, пароли начнёшь выдавать. А друзья по нашему цеху только того и ждут, специально приглашают на рауты разные, в общество высшее.

Да… Типа пообщаться, мол соскучились… А сами молчат, словом не обмолвятся, только и ждут когда ты чего-нибудь сболтнёшь. Ухи востро держат, лишней рюмки не выпьют. Мы, мол, трезвенники, а у самих по диктофону в каждом кармане.

Я ведь человек честный — вы всё из анкеты знаете. И принципиальный — один не пью, поговорить не с кем! А иногда поговорить так хочется, ну о всякой- всячине возвышенной, а не о том кто кого заказал дешевле. Или чего стоит слушать базар о том с кого, чего взять можно и как лучше это сделать. Не, не то всё это.

Вот недавно собирались мы на раут, народу много, кто кому первым цианиду сыпанет, не угадаешь, поэтому каждый со своей бутылкой приходит и так целый вечер её под сердцем и носит. Кабы там по близости, какой факир-чудотворец не оказался, тогда всё кранты.

Да, но это кранты тому, кто зазевался или на стать какую в декольте загляделся. А вот для всех остальных через три дня новое развлечение: тусовка с массовкой на свежем воздухе. С речами хвалебными, типа: спи спокойно товарищ, деньги твои зря не пропадут, в надёжных руках останутся, заводы и фабрики дальше работать будут… Так мы и живём, подпольные миллионеры, скука да и только.

Или вот, например, недавно, на конференции по вопросам макроэкономики, ну это куда трезвому вообще лучше не приходить иначе и впрямь в светлое будущее верить начнешь. Поначалу заздравицы разные, доклады с расчётами-подсчётами, а потом к неофициальной части перешли. Ну, это когда по комитетам и комиссиям народ разбредается.

Тут я говорю, что надоела вся эта байда, хочу чего-нибудь большого и чистого. А Кирюха, корефан мой, понятно тоже миллионер, видимо не так меня понял: достаёт из-под стола «дегтярёва» и мне протягивает. Возьми, говорит, он чист как девственница, ни кого в этом веке ещё не замочил. Тебе по-братски отдаю — пользуйся. Так вот…

Вот я и решил счастья в интернете попытать, может и найдётся она половинка единственная. Кто знает, может и услышит, может чего там напишет про любовь большую и светлую…

Когда-то, давным-давно, каких-то 13000 лет тому назад, или чуть больше, одна юная девушка (кстати сказать, гражданка Славяно-Арийской Империи) в любовном порыве отправилась в дальнее-дальнее путешествие. Ну, в общем-то, не так уж и далеко, всего-навсего за 39 Дальних Дали (в переводе со Старорусского на современный русский — это ни много, ни мало — а всего лишь 39 Парсек; ну или 120 световых лет). Отправилась она искать жениха своего сбежавшего утром ранним, на восходе Солнышка, пока Настенька ещё сладенько дремала под одеялком и сны цветные видела о своём счастливом замужестве, о семье, да о детях…

То, что жених отбыл по служебной необходимости, Настенька ещё не знала, но догадывалась, что есть команда «Сбор». По которой все моментально вылезают изо всех щелей, сползают с тёплых печей, оставляют жён и детей — исчезают из точки А, чтобы появиться прямо на борту своего боевого транспортного средства, дабы перенестись туда, где требуется их помощь, поддержка, огневая мощь и наработанный за многие эпохи опыт решения проблем с наименьшими потерями среди своих и наибольшими среди чужих.

Что ещё Настенька видела, во снах своих девичьих, в то утро — мне не ведомо. Да вот только улизнул от неё жених её возлюбленный, правда, сказав шёпотом на последочек, где сыскать его можно. Хоть спала крепко Настенька, да всё услышала, всё запомнила.

И как только проснулась, как следует выспавшись, потянулась она, по сторонам оглянулась, глубоко вздохнула, сладенько зевнула, и на выдохе, с довольной улыбкой, молвила: «Я тебя, Сокол мой возлюбленный, не то, что в нашей галактике сыщу, я тебя и в соседних разыщу, и под венец отведу. Будем детишек наших вместе растить, да воспитывать. Всё ли тебе, Сокол мой ясный, по Чертогам Кощеев гонять, да силушкою играть, пора и о доме своём хорошенько подумать».

Так оно было или нет, кто ж его знает. Только попрощалась Настенька с дедушкой своим стареньким, когда-то тоже лихим Витязем, да засобиралась в путь-дорогу дальнюю.

Молвил дед ей на прощание: «Мать твоя с отцом доблестью блещут — по щелям, да по норам Нечисть выковыривают, неужто и ты воевать отправляешься?»

— Что ты, дедушка, аль забыл, что на войне воюют Воины да Витязи, Странники небесные, а наше дело женское род их продолжать. Что ж до Матушки, что за Батюшкой приглядывать отправилась, то ведь от тоски зелёной, ей-то к сердцу ближе Кощеев шинковать, чем по хозяйству шуршать. Папашка при деле и мамашка при нём, а мы с тобою двадцать лет как вдвоём.

Навоюются в дом вернутся, коли живы останутся, а у моих ребятишек пусть семья будет. Чему смогла я у тебя научилась, дедушка. И мечём махать, и огнём поливать, без следа исчезать, да появляться из ниоткуда. Всё усвоила чему ты учил, всё освоила, что по силам хрупкой девуше.

Коли встретится кто на пути — то экзамен мой будет.

И промолвил ей дед с яхидцою: «Ой, смотри Настенька, Соколу своему, то не сказывай. Что могёшь да умеешь — о том ты помалкивай, коли хочешь его в мужья получить».

— Особливо ты помалкивай, что дед научил тебя как Земли кощеевы в пыль обращать — то знаю я и теперь знаешь ты, да не ведомо то коварным Кощеям. Силой грозною управлять ты обучена, в сердце твоём ключ от неё, ты сама теперь, как оружие, в силе твоей власть безграничная, соблазны несущая духу неокрепшему.

Силу свою ни кому не показывай, про неё ни кому ты не сказывай.

Я был Воин, сын мой Воин и ты от него урождённая дар наш обрела. Сохрани его, приумножь, сбереги его — пригодится он через много лет. Пусть потомки мои защитят Землю Русскую, когда час их придёт.

А теперь, мы простимся с тобою, Настенька, 24 тебе уже от роду; и путь твой уходит вперёд. Мне же идти уже некуда, здесь останусь я и усну. Когда кончится Ночь — ты разбудишь меня. Снова сильным Витязем отпряну от долго сна.

…Великим, то будет сражение, быть может, последним для нас.

Земля эта уже обречённая, остаться на ней должны старики, молодым надлежит продолжить Рода наши Славные, передать умение и Знания, пронести их сквозь Забвение.

Так, простились они, улыбнулись друг другу, коли свидятся, коли нет, одному Богу Единому — известно то, что изменится за многие тысячи лет. А Галактика всё же крутится, и жизни предела нет.