— Тогда как ваше собственное…

— Мои рекомендации уходят в прошлое на многие годы, милорд, и они безупречны.

— Вам, должно быть, потребовалось много лет, чтобы отшлифовать свои манеры, Столл. Они — своего рода лучшее, с чем мне приходилось встречаться.

— Благодарю вас, милорд.

— Было ли ещё что-либо, что вам не нравилось в этом Феллоусе?

— Я относился неодобрительно к его фамильярности с горничной.

Я заметил в этот момент, что месье Пико, который увлеченно выкладывал узоры из спичек, был, очевидно, очень доволен оборотом, который приняло дознание.

— А это было очень заметно?

— Я полагаю, что они дошли в своих отношениях до того, что собираются пожениться.

— Разве это так уж плохо? В конце концов, Столл, мы все бываем молоды только раз в жизни. Весна в воздухе, и всё такое.

— Но нехорошо, когда это происходит в одном штате слуг, милорд.

— А миссис Терстон об этом знала?

— Конечно, нет.

— А если бы узнала, как вам кажется, она бы возражала?

В этот момент возникла небольшая пауза, и я заметил, что Столл бросил взгляд на задающего вопросы с видимой враждебностью. Однако последний вопрос казался настолько банальным, что я не мог понять почему.

— Не могу сказать, милорд, — промолвил он наконец.

— Нет ли чего-нибудь ещё о домочадцах, что могло бы нам помочь?

Столл снова сделал паузу:

— Не думаю, милорд.

— Вы не заметили ничего такого, что могло бы, например, вызвать недовольство у доктора Терстона?

Снова возникла такая же неприятная пауза, вновь был брошен косой взгляд на лорда Саймона.

— Нет, милорд.

— Очень жаль, Столл, что, когда вы усвоили эту очаровательную манеру разговаривать, вы в то же время не привыкли говорить правду.

— Милорд...

— Вы же знаете, что я имею в виду, не так ли?

В этот момент я ещё больше зауважал лорда Саймона. Он был таким беспощадным и хладнокровным. Чувствовалось, что за его пижонскими манерами стоят огромный опыт и самообладание. Он холодно и отстранённо наблюдал за несчастным дворецким, и я увидел, как лоб Столла покрылся потом. Несколько раз дворецкий пытался избежать взгляда лорда Саймона и начать говорить, но так уж случилось, что в этом соревновании молодой человек оказался сильнее более пожилого.

— Кажется, представляю, — тихо признался дворецкий.

— Вы знали, что между миссис Терстон и шофёром было нечто… скажем, нечто такое, чего не должно было быть?

Уильямс взорвался:

— Послушайте, Плимсолл...

— Простите меня. Но мы расследуем старое доброе убийство, — напомнил ему лорд Саймон. — Не вникая, что именно это было, Столл, вы ведь знаете, что что-то всё-таки было?

— У меня были подозрения.

— И вам заплатили за то, чтобы вы держали их при себе?

Наконец мужчина взял себя в руки. Казалось, его манеры дворецкого, куда-то испарились, и он сердито повернулся к лорду Саймону.

— Это неправда! — заявил он. — Этого не было!

— Тогда, может быть, вы нам хотя бы намекнёте на правду?

— Я предупредил миссис Терстон о своём увольнении, — медленно сказал он. — Я должен был уйти через две недели.

— Почему?

— Потому что… из-за того, что вы только что сказали. Она и шофёр. Я не остался бы в доме, где происходит такое. Я — почтенный человек.

— Ну и?

— Уход означал потерю моей доли в завещании. То есть того, что я получил бы, если бы она умерла первой. Таким образом, миссис Терстон добровольно решила дать мне некоторую компенсацию.

— От доли того завещания, к которому вы не относитесь серьёзно?

— Ну, поскольку я вынужден был уйти не по своей вине, миссис Терстон не хотела, чтобы я понёс убытки.

— Таким образом, она платила вам несколько раз и каждый раз в банкнотах по одному фунту стерлингов?

— Она дала мне такую компенсацию, которую посчитала целесообразной.

— Полагаю, что вам чертовски повезёт, если вы отделаетесь каторжными работами сроком менее, чем на пять лет, Столл. И там, приятель, все ваши проблемы закончатся.

Достаточно странно, что именно в этот момент самоуверенность Столла, казалось, вновь возвратилась.

— За то, что я принял подарок от леди, когда оставлял службу, милорд? Не думаю.

— За шантаж, — кратко сказал лорд Саймон. — Пико, свидетель ваш.

Маленький человек проворно вскочил на ноги, едва сдерживаясь от нетерпения:

— Вы сказали, что между шофёром и горничной было то, что вы называете романом, так?

Столл выглядел высокомерным:

— Если вам нравится формулировать это так.

— Они были привязаны друг к другу, эти двое?

— О да.

— И между шофёром и мадам, также было некоторое взаимопонимание, n'est-ce pas[32]?

— Я не знаю, что там было. Но что-то было.

— Тогда разве у горничной при виде, что её возлюбленный нашёл некоторое понимание с её хозяйкой, не вспыхнула ревность?

— О, она знала, с какой стороны её хлеб намазан маслом. — Было странно слышать, как величественные манеры Столла пошли прахом и истинная сущность вышла наружу. Теперь он был дерзким, естественным и немного грубым.

— Её хлеб? Простите, но какое отношение к этому имеют хлеб и масло?

— Это значит, что она знала то, что ей выгодно. Она не хотела, чтобы он потерял работу именно теперь.

— Bien[33]. Таким образом, она позволяла ему, как вы это называете, флиртовать с мадам?

— Я не говорю, что ей это нравилось. Но ей приходилось с этим мириться.

— А вы циник, месье Столл.

— Я видел достаточно. Она со своими крысами! Что ещё ей надо было, если не поговорить с ним?

— О, это интересно. Итак, ловушка для маленькой крысы — это был блеф, да? Договорённость? Rendez-vous[34]?

— В конечном счёте, да.

— Voila! Теперь мы продвигаемся. Итак, вчера вечером, когда мадам сказала шофёру, чтобы он поставил ловушку, она подразумевала, чтобы он пришёл с ней поговорить?

— Я бы не удивился.

— А девушка, она об этом тоже знала?[35]

— Мне это неизвестно.

— Теперь об этом небольшом подарке, который мадам столь любезно и совершенно по собственной воле сделала вам. Когда вы его получили?

Опять показалось, что у Столла затронули больное место. Он молчал.

— Ну же? — мягко поощрил его месье Пико.

— Я пытаюсь вспомнить.

— Но ведь, mon ami[36], не каждый же день вы получаете по двести фунтов. Неужели это так обычно для вас, что вы уже забыли?

— А кто говорил о двухстах фунтах?

— Разве сумма была другой?

Столл выглядел мрачным:

— Не знаю. Это была пачка банкнот. Я ещё не сосчитал их.

— Voila[37]! Перед нами действительно незаинтересованный человек! Но давайте же, мой друг, когда вы их получили?

На сей раз ответ был кратким:

— В четверг днём.

— В какое время?

— Сразу после ланча.

— В четверг? То есть, позавчера?

— Правильно.

Лорд Саймон испустил вздох отчаяния, но месье Пико уже оставил эту тему.

— Чем же тогда вы занимались после того, как столь резко покинули мисс Стори вчера вечером?

— Лёг спать.

— Прямо в кровать?

— Да.

— Вы были в кровати, когда услышали крики?

— Да.

— И вы сразу же спустились на этаж ниже?

— Да.

— И в это время ничего не слышали?

— Нет.

— Ваша комната рядом с комнатой шофёра, так?

— Правильно.

— Вы слышали, как он лёг спать?

— Нет. У меня болела голова, и я хотел спать.

— Вы спите с открытым окном?

— Нет. С закрытым.

Лорд Саймон застонал.

— Так пренебрегать своим здоровьем, — пробормотал он.

Но тут я был буквально огорошен. По-моему, то же самое почувствовал и Столл. Потому что месье Пико выстрелил в него следующим абсолютно неожиданым вопросом.