— Вокруг нас и позади была земля Лу Ветцеля. Джесси Хьюз — тот обитал дальше к востоку, в Западной Вирджинии. Оба они воевали с индейцами. Индейцы поубивали их родичей, и началась настоящая вендетта. Не щадили никого. Говорили, что Ветцель нарочно отрастил длинные волосы, чтобы дразнить индейцев. Им очень хотелось завладеть этим скальпом, но Ветцеля они до смерти боялись. Некоторые даже считали, что он — не человек.

Я взяла весло, чтобы подменить Арчи.

— Впереди деревня, — тихо сказал он. — Неплохо бы остановиться и перекусить.

У реки какой-то мужчина поил лошадей. Посмотрел, как мы причаливаем к берегу.

— Припозднились, — заметил он.

— Да вот уходим от беды, — ответила я.

— Мать вас чем-нибудь накормит, — указал он на ближний свет в окне. — Отстал со вспашкой. Пролежал в лихорадке, — пояснил он. — А вы ступайте в дом. Мать будет довольна — уж очень любит компанию. — Навстречу нам выскочил бешено лающий пес. — Молчать, Шеп, — приказал мужчина. — Это свои.

С половником в руках во двор вышла женщина.

— Кто там, Джекоб?

— Гости, мать, и здорово голодные. Я сказал, что ты накормишь.

У двери на скамье стоял тазик и висело сшитое кольцом полотенце. Мы умылись, и Арчи вернулся к реке сторожить лодку и вслушиваться в ночь.

— Они близко? — спросил Джекоб.

— Точно не знаем, но появятся, — глянул на него Арчи. — Будьте осторожнее. Это недобрые люди.

— Мы никого не прогоняем, — сказал Джекоб.

— Я не об этом, просто — будьте осторожнее. Плохие люди.

Джекоб посмотрел на меня.

— Знаете тропу Натчезов? — спросила я. Конечно, он знал. Мы все ее знали. — Один из этих занимался тем же, что и Харпс с Мурреллом. Только он не попался. Один раз его поймали в Сеттльменте, но он нанял хорошего адвоката и оказался на свободе.

— Хорошо. Мы дадим вам кое-что с собой. — Он крикнул жене: — Мать! Угости-ка их той жареной свининкой. И на дорогу дай.

Он отвел лошадей во двор, снял сбрую. Я стояла в ночи, чувствуя, как разом навалилась усталость, зная, что и другие устали не меньше. Когда Чантри сел за стол, я увидела, как осунулось его лицо. Хорошо бы прилечь и отдохнуть!

На минуту я подумала: можно взять новую винтовку и улечься спать у излучины. Из такой винтовки я могла бы уложить любого за две сотни ярдов. Может быть, за все пятьсот. Но я не хотела убивать. Однако я помнила, что говорил Регал: «Бывают моменты, Эхо, когда человек должен защищаться, и, когда такое случается, следует выходить из схватки победителем».

В очаге горел огонь, на столе в честь гостей постелена скатерть.

— Не часто к нам по реке приходят люди, — заметила женщина. — Теперь их куда меньше, чем в то время, когда я была девчонкой. В верховьях начали рубить лес. Скоро станут сплавлять по Огайо.

— Конечно, людям нужны живые деньги, — заметила я, — но мне становится не по себе, когда валят деревья.

— Деньги нужны, — согласилась женщина. — Джекоб, возможно, тоже займется рубкой. На здешней земле много не заработаешь, разве только начать гнать самогон, но мы это не одобряем. Не то чтобы были полными трезвенниками. Джекоб, бывает, и выпьет когда глоток.

Наевшись, мы встали. Арчи вытер руки о штаны.

— Спасибо, мэм, премного вам благодарен.

— Не забудьте, что я приготовила вам с собой. В дороге пригодится.

— Еще как пригодится, — заверила я. — Но помните то, о чем мы говорили. Люди, что идут позади, — сущие дьяволы. Плохие ребята.

— Мы никого не прогоняем, — повторил Джекоб.

— Прогонять не прогоняйте, но ружье держите под рукой.

Мы вернулись к каноэ, постояли немного и столкнули его в темную как деготь воду. Все ужасно устали.

— Поищем место впереди, — сказала я. — Надо выспаться.

Может, из-за того, что мы так устали, а может, из-за того, что за нами гнались и хотели ограбить, но меня не покидало предчувствие беды.

Где Феликс Хорст? Оставить добычу таким, как Тимоти Оутс и Элмер, было на него не похоже. Этот человек меня очень беспокоил.

— Не волнуйтесь, — утешал меня Дориан. — Он остался позади, возможно, уже в Цинциннати.

Теперь мы шли много медленнее, осторожно продвигаясь по темной воде, поскольку время от времени нам встречались бревна, мусор, сбившийся в кучу, а порой и завалы. Днем их легко разглядеть, а вот ночью дело другое. Даже торчащий кверху корень или ветка могли пропороть дно нашего каноэ.

— Эй! — крикнул Арчи, вглядываясь в темноту. — Там что-то вроде пристани.

— Давай поглядим, — ответила я.

Арчи направил каноэ параллельно причалу, мы придержали лодку руками, и он выбрался на сушу.

— Там домишко, — крикнул он, — и все тихо. По-моему, тут никто не живет.

Мы привязали каноэ и выбрались на причал, прихватив с собою вещи. Где-то в темноте ухала сова.

— Затолкните лодку под причал, — предложила я. — Тогда, если будут проплывать мимо, не заметят.

Участок окружали большие деревья — тюльпанные деревья, платаны, дубы. Кругом гниль и запустение. Ни коров в загоне, ни запаха навоза.

— Бросили, — произнес Дориан. — Интересно почему?

— Не прижились, — ответила я. — Здесь пробуют жить многие, а удается это лишь некоторым. Одним работа не по плечу, другие не выносят одиночества.

— Посмотрим-ка, что внутри, — предложил Дориан.

— Не надо, — возразила я. — Если кто станет искать, то начнет отсюда. Ляжем спать вон там под деревьями. Если явятся, услышим.

Арчи нашел прислоненную к дереву палку и принялся шуровать ею по земле.

— Змеи, — объяснил он.

Мы сидели и слушали. Что-то шуршало в листве, терлись друг о друга ветки; теперь, когда мы затихли, снова завели свои разговоры лягушки. Изредка в погоне за насекомыми мелькнет летучая мышь.

Растянувшись на траве и заложив руки за голову, я смотрела в небо, думая, где сейчас Регал и беспокоятся ли обо мне дома.

Было очень темно, но глаза мои уже привыкли, и я могла различить неясные очертания хижины, скотного двора, загона для скота. Где-то журчала вода: видно, рядом ключ или ручей.

Я открыла глаза. Оказывается, я уснула и спала, не знаю, как долго. Слышно дыхание Дориана Чантри, чуть дальше — Арчи. Тихо. Что же меня разбудило?

Что-то такое. Какой-то звук, какое-то…

Я прислушалась, показалось, что кто-то движется рядом. Уловила легкий запах. Движение прекратилось, запах остался.

Что такое? Пахло чем-то сырым и илистым. Крокодил? Или аллигатор? Я сомневалась, что они могут быть так далеко к северу, но кто знает… Находили же их в болотах Миссисипи. Однако на аллигатора все равно не похоже.

Влажный запах, запах псины…

Точно! Запах мокрого пса! Но что здесь делать одинокому псу? Да и один ли он? Собаки редко бывают одни; они чувствуют себя лучше среди людей.

Новая винтовка рядом, короткоствольный револьвер под рукой, другой — в саквояже, но тоже близко.

В листьях что-то зашуршало, я взяла револьвер. Стрелять не хотелось — выстрел в ночи слышен далеко, но…

Выглянуло несколько звезд. Я уже могла разглядеть силуэты деревьев, сквозь листву мерцала речка. Напрягая слух, прислушалась. Кругом тишина.

И вдруг мне захотелось домой. Захотелось спать в своей постели, вставать по утрам, заниматься обычными домашними делами. Хотелось сидеть и болтать с мамой, шить, штопать носки. Хотелось домой!

Я устала бегать от погони, устала от постоянного напряжения. Сейчас бы посидеть с чашкой кофе и полюбоваться тем, как светлеют родные горы.

Регал теперь далеко, а Финиан Чантри живет в другом мире. Мне хотелось наконец оказаться дома, среди скромных, порядочных людей, хотелось в воскресенье стоять рядом с мамой в церкви и петь псалмы или сидеть вечером у очага, распевая старые баллады «Зеленые рукава», «Лорд Ловелл», «Черный Джек Дэйви» или «Хорнпайп Риккетта».

Что-то снова шевельнулось рядом, и на сей раз я его разглядела. Это и вправду была собака. Она лежала рядом, видно, стосковалась по людям.

— Все в порядке, псина, — прошептала я. — Теперь давай спать.