— Ну а теперь устроим этим канальям капкан! Говорят, чтобы приготовить подливку из зайца, надо припасти самого зайца! Ну а я говорю, чтобы приготовить управляемый аэростат, нужно припасти кондора, нет, двух кондоров!.. И я их достану!
Затем он не торопясь размотал длинное лассо, обмотанное у него вокруг бедер, вбил в землю кол, которым заранее запасся, крепко привязал к нему один конец лассо, а из другого сделал петлю, после чего разостлал свою воловью шкуру, проделав посередине небольшой разрез и обернув ее кровяной стороной вверх, подполз под нее и стал выжидать, выглядывая в узкую щель сделанного им разреза.
Кондоры, привлеченные этим большим кровяным пятном, стали немедленно слетаться со всех сторон.
Они парили приблизительно на высоте трехсот метров от приманки, как вдруг один из них сорвался с высоты и упал, точно камень, на добычу. Его крылья едва-едва сдерживали это падение. Это была громадная птица, имевшая не менее пяти метров в размахе крыльев.
Фрике, не теряя ни секунды, схватив этого пернатого колосса за ногу, продел руку в разрез шкуры, накинул на ногу кондора петлю лассо и туго затянул ее — все это было для него делом одной минуты.
Громадная птица была поймана.
— Ага, попался, голубчик! — воскликнул Фрике, не помня себя от радости. — Ну, это раз!.. А теперь и два… сейчас моя упряжка будет готова!
Разговаривая сам с собой, он, однако, не бездействовал. Кондор отчаянно хлопал крыльями и кричал, тогда как его сородичи в перепуге разлетелись и унеслись ввысь.
Это продолжалось недолго. Птица так сильно билась и так много тратила усилий напрасно, что наконец совершенно выбилась из сил и грузно упала на землю. Тогда, невзирая на удары крыльев и когтей, неустрашимый мальчуган оседлал кондора, крепко связав его веревками, и стащил в неглубокую пещеру, имевшуюся в горе и, очевидно, вырытую здесь некогда подземным потоком.
— Теперь необходимо еще изловить тебе товарища, голубчик, чтобы тебе не было скучно! — проговорил Фрике. — Это, пожалуй, будет нелегко, так как твои друзья теперь все очень напуганы, но, говорят, что эти птицы все же так глупы!
Он снова привел в порядок свои орудия охоты или, вернее, ловли, снова подполз под шкуру и стал выжидать. Все шло как нельзя лучше: глупость кондоров превосходила все ожидания. Не прошло и четверти часа, как большая стая со страшным шумом опустилась на площадку и накинулась на шкуру, которую Фрике лишь с большим трудом удалось спасти от прожорливости кондоров.
Одна птица все же осталась в плену у мальчугана, но и этого ему было достаточно. Поимка второго пернатого великана была не более затруднительна, чем поимка первого. Фрике поступил и с этой птицей точно так же, как с предыдущей.
— Ну а теперь, херувимчики мои, — сказал он, обращаясь к оставшимся на воле кондорам, — отправляйтесь по ту сторону Кордильер и ждите моего прибытия! А я, со своей стороны, постараюсь поскорее прилететь туда!
После этого прощального приветствия Фрике с легким сердцем спустился вниз, в лагерь своих индейцев, которые заставили его смолоть и столочь обычную дневную порцию маиса и риса, рассказал им, что его будущая перина сушится там на вольном воздухе, но предусмотрительно умолчал обо всем случившемся. Затем, поужинав за четверых, он растянулся и заснул сном праведника. Завтра должен был наступить великий и достопамятный день.
Фрике проснулся рано и стал насвистывать веселые напевы, что всегда означало у него доброе расположение духа.
Вырезав от павшего вола два сочных куска мяса, по килограмму-полтора каждый, он связал их веревочкой из волокон алоэ и повесил себе на плечо, затем срезал три крепких и длинных бамбука, один метров шесть длиной, а два остальных метра по три и отправился в горы.
На вопросы индейцев, что он намерен делать с этими жердями и мясом, он объяснил знаками, что собирается удить рыбу на удочку.
— Ну а теперь, милые друзья, желаю вас больше не встречать на моем жизненном пути, а потому говорю вам: «Оставайтесь счастливы, но не скучайте без меня!»
На этот раз он проворно добрался до горной площадки, прежде всего убедился, что его пленники на месте, и достал из пещеры воловью шкуру, которую накануне тщательно скатал и круто свернул, чтобы она не обветрилась и не скукожилась.
— Теперь, матросик, за дело! — понукал он себя. — И живо! Денек будет тяжелый, но что из того?
Достав нож, он принялся нарезать из шкур ремни и полосы различной длины и ширины.
Прежде всего он изготовил для обоих кондоров что-то вроде упряжки невероятной крепости и прочности, совершенно подходящей им «по фигуре», но не настолько узкой, чтобы стеснять движение птиц. Покончив с этим, он изготовил нечто вроде сумки или кармана, все из той же воловьей шкуры, и снабдил ее справа и слева особого рода приспособлениями вроде тех, какие делаются у кавалеристов на стремени, чтобы вставлять в них пики.
Эту сумку или карман он крепко привязал к середине самой длинной из бамбуковых жердей, которые, несмотря на свою легкость, могли свободно выдержать тяжесть человека.
— Пока все идет как по маслу! Надо запрягать моих лошадок, а там в добрый час, что бог даст! Лучше себе шею сломать, чем пребывать целую вечность у этих дикарей, превративших меня в какую-то мукомольную мельницу!
С этими словами он направился в пещеру, или грот, за своей лошадкой номер один и, кряхтя под тяжестью птицы, донес ее до того места, где лежала бамбуковая жердь; тут он опустил ее на землю.
Птица, еще не успевшая оправиться после столь продолжительного пребывания в путах и смирившая свой буйный нрав в заточении, позволила себя запрячь без малейшего сопротивления.
То же самое произошло и со второй птицей, которая также была впряжена без особых хлопот.
Для того чтобы понять то, что задумал маленький парижанин — маневр, страшно рискованный, требовавший отчаянной смелости и присутствия духа, — необходимо хорошенько понять устройство его аппарата.
Длинная жердь посередине, глубокий карман или, пожалуй, даже гондола, если хотите, кожаная гондола, и на каждом из двух концов жерди припряженные к ней птицы, которых жердь удерживала на должном расстоянии друг от друга, подобно тому как это делает ярмо в упряжке рабочих волов. Это приспособление, однако, нисколько не мешало полету птиц, равно как и их хомуты и шлеи не стесняли их движений.
Теперь оставалось еще хорошенько усесться в гондоле и взлететь вместе с птицами. Кроме того, нужно было еще иметь возможность управлять их полетом, заставлять их спускаться вниз или подниматься вверх по мере надобности.
И вот что Фрике измыслил для этого: рассчитывая не без основания на голод и прожорливость кондоров, он укрепил по куску мяса на конце каждой из двух бамбуковых жердей длиной по три метра, затем вставил обе жерди в маленькие, нарочно для этого приспособленные по обе стороны его кожаной гондолы чехольчики и дотащил весь свой аппарат до самого края площадки с той стороны, где она обрывалась совершенно отвесной стеной. Здесь он проворно перерезал путы, связывавшие птиц, уселся в гондолу, взял в каждую руку по жердине с мясом и одновременно подставил под нос каждой из птиц соблазнительное кушанье.
После этого он спокойно стал выжидать, когда его хитрость удастся. Птицы медленно стали оправляться от своего полулетаргического состояния, расправлять крылья, поворачивать головы… Вид слегка потемневшего мяса дразнил их аппетит. Они протягивали шею, но лететь, видимо, не собирались.
Так прошло с четверть часа.
— Ах вы, разгильдяи! Что же вы не летите? Кой черт, не пропадать же зря моим трудам! Ну, коли так… так вот же!.. Раз!.. Два!.. Три!.. Летим!..
И, вцепившись ногами в бамбуковую жердь, к которой была привешена его кожаная гондола, держа обеими руками жерди с приманкой, Фрике сильным толчком спихнул весь свой аппарат, а вместе с ним и себя, в пропасть.
Этот дебют молодого парижанина в воздухоплавании был довольно жалкий: весь аппарат, одновременно и дирижабль, и аэроплан, повинуясь законам тяготения, полетел, подобно камню, вниз, в пространство, и все перепуталось, перевернулось, закрутилось, подобно бумажному змею. Громадные крылья птиц беспомощно били воздух. Катастрофа казалась неизбежной. Фрике не управлял своими птицами, как настоящий воздухоплаватель своим летательным аппаратом. Он потерял всякий контроль над ними и стремглав летел в бездну.
