После довольно продолжительного отдыха на берегу реки они решили соорудить себе гнездо или помост в ветвях баобаба, и Фрике, как истый сибарит, не поленился подостлать в свой гамак сухих и мягких трав. Помещение их было удобно и безопасно от диких зверей, которые, привлеченные запахом трупа слона, стали с рычанием бродить вокруг после заката солнца.

Однако, несмотря на этот страшный и зловещий вой голодных зверей, наши друзья проспали всю ночь как убитые.

Как только первые лучи зари позолотили верхушки деревьев, в два прыжка они очутились на земле.

— Ну а теперь в путь! — воскликнул Фрике, предусмотрительно засунув в капюшон своего бурнуса несколько поджаренных ломтей плодов хлебного дерева.

— Да-а… В уть! — сказал Мажесте, охотно повторявший вслед за своим другом слова, но проглатывая при этом часть букв.

Не успели они отойти и десяти шагов, как с того берега реки, не далее ста шагов, легкий белый дымок появился между листвой, предшествуя сухому треску, и тотчас грянул выстрел.

Негритенок вскрикнул и, забывая о себе, кинулся к Фрике и потащил его за толстый ствол дерева.

— Ах, негодяи, бездельники! Что они тебе сделали, маленький? Они ранили тебя в плечо… Надеюсь, они не задели костей… Но как из тебя хлещет кровь, бедняжка! Ну, можно ли устроить мир, когда в нем такие порядки?! Что мы им сделали? Чем мы виноваты? За что они стреляют по нам из своих дрянных ружей?.. Это, вероятно, те самые бандиты, что убили нашего Осанора. Они все время гнались за нами по следу… Ах, разбойники!..

Не переставая говорить. Фрике тем не менее не бездействовал; он тщательно осмотрел и ощупал рану своего маленького друга и убедился, что никаких серьезных повреждений не было; были разорваны только наружные покровы.

— Это ничего! — говорил негритенок.

— Но это все по их вине!.. Я им этого не прощу! — свирепствовал Фрике. — Я сейчас наложу тебе на рану холодный компресс, как это делал доктор на раны Ибрагима. Это прекрасно помогает, холодный компресс на раны… Но прежде всего нам надо обезопасить себе путь к воде.

С этими словами он слегка вытянул шею, выглянул из-за дерева и увидел с десяток чернокожих, готовившихся переплыть реку.

— Погодите, голубчики, погодите, дикари проклятые! — и, наведя на них свой револьвер, он приставил его к стволу дерева и спустил курок.

Едва щелкнул выстрел, как один из чернокожих, смертельно раненный, широко раскинув руки, грузно грохнулся на землю.

— На, получи! Это тебе за моего черного братца! Вот бы меня похвалил месье Андре за этот выстрел! Но вот беда: ведь у меня теперь всего только пять зарядов!

Между тем чернокожие скрылись, точно провалились под землю.

В два прыжка наш мальчуган очутился у воды, в одну минуту смочил большой кусок своего широкого бумажного шарфа, подаренного Ибрагимом и служившего ему поясом, и, бегом вернувшись к раненому, наложил этот компресс ему на плечо. Мажесте немедленно почувствовал облегчение.

— Только еще этого не хватало! — ворчал между тем Фрике. — Каково-то нам будет теперь, когда появились эти черномазые! Только бы не привязалась лихорадка к моему малышу. Что я тогда стану с ним делать?! Где его устрою? И какой он мужественный, какой терпеливый… он улыбается, чтобы обнадежить меня… Если бы еще доктор и месье Андре были с нами, мы бы их славно проучили, этих наглецов, и очистили себе дорогу, но я, к сожалению, один!..

Однако чернокожие не повторяли своего нападения: очевидно, револьверный выстрел мальчугана испугал их.

Но слоновая туша все же привлекала их; ведь они со вчерашнего дня бежали за ним по следу и, конечно, не хотели теперь отказаться от такого лакомого угощения.

Наблюдая за их действиями, Фрике вскоре заметил, что туземцы стали спускаться к реке, прикрываясь толстыми связками тростника, которые должны были служить им защитой. Через несколько минут все они перейдут на этот берег.

Сопротивляться этому было бы безумием.

— Надо отступать! — решил Фрике и, схватив своего друга за руку, потащил его за собой в глубь леса. Мажесте, желая показать, что рана его нисколько не беспокоит, тихонько высвободился от него и помчался, как стрела, скрываясь за стволами деревьев.

Этому прекрасному примеру последовал и Фрике, по которому дикари, прикрывавшие переправу, дали залп, но безрезультатно.

— Проглазели, друзья! — насмешливо крикнул Фрике. — Ну, теперь вперед, малютка, вперед! — И оба помчались с быстротой молодых оленей.

За пять или десять минут они отбежали на километр, невзирая на кусты и валежник, преграждавший им путь. Перед ними вдруг открылась широкая прогалина, но в тот момент, когда они должны были выйти на нее, Мажесте, бывший всегда настороже, все видевший и замечавший, увидел на расстоянии каких-нибудь трехсот метров новый отряд туземцев, бежавших с противоположной стороны.

Очевидно, выстрелы встревожили их, и теперь они, крадучись, спешили на выручку своему передовому отряду, преграждая путь мальчуганам на большом протяжении.

Очутившись между двух огней, наши друзья оказались в весьма непростом положении. Кинувшись вправо, прежде чем их успели заметить, они побежали к реке, до которой добрались в несколько секунд.

Не считаясь с опасностью, которой они подвергали себя, рискуя завязнуть в тине и наносном иле, они спрятались там, увязая все глубже и глубже, ждали, что произойдет дальше.

Ожидание их было непродолжительным. Один из туземцев, случайно напав на их след, добежал до них и на мгновение приостановился, увидев двух мальчуганов.

Он занес уже свое копье, как вдруг Фрике, словно тигр, выскочил из камышей и вцепился ему в горло. Противник хотел было сбросить его, но напрасно: крепкие руки маленького парижанина душили его. Он не успел даже вскрикнуть, так как в тот самый момент Мажесте, выхватив из-за пояса Фрике его нож, вонзил его по самую рукоятку между плеч туземца, который повалился на землю.

— Черт побери! — пробормотал молодой француз. — Дела наши плохи! Ведь скоро они все нападут на нас! Да еще мой малютка прямо-таки исходит кровью… Того и гляди, с ним сделается дурно! Что тогда делать? Эх! Вот, кажется, счастливая мысль. Вместо того чтобы торчать здесь, в этой тине, спустимся в воду, ляжем на спину и поплывем без хлопот вниз по течению! Ну-ка! Я сверну свой бурнус, запрячу в него свой револьвер, — ведь нельзя, чтобы патроны смокли, — положу все это на грудь, — и с Богом!

Без малейшего шума оба мальчугана спустились в воду и как привычные пловцы предались на волю течения.

Но течение было медленное, почти нечувствительное, и они двигались очень тихо.

К довершению бед Мажесте начал ослабевать. Не проплыли они и ста с лишним метров, как он вдруг ушел под воду. Правда, он почти тотчас же выплыл на поверхность, но при этом из груди его вырвался мучительный вздох, который, как ножом, полоснул Фрике по сердцу.

— Погоди, бедный малютка! Ведь ты не позовешь на помощь, даже если станешь тонуть… Хорошо еще, что я тут… и не дам тебе пропасть! К черту этот бурнус! Бог с ними, с патронами, пускай отсыреют. Это важнее! — И, разговаривая таким образом сам с собой, по своему обыкновению. Фрике подхватил своего друга под лопатки и, сильно работая другой рукой, добрался до маленького островка длиной около десяти метров и шириной около трех, поросшего высокими водяными травами и бамбуком.

Туземцы увидели их в тот момент, когда они, как водяные крысы, скрывались между зелеными стволами, причем Фрике волочил Мажесте, почти потерявшего сознание.

Почти одновременно протрещало около десяти выстрелов, но они не причинили никакого вреда, если не считать двух-трех стволов бамбука, которые они срезали на высоте приблизительно метра от земли.

— Ну наконец-то мы у себя дома! Правда, квартира не особенно просторна. Но здесь мы все-таки сумеем, может быть, защищаться некоторое время! Только бы мои заряды не отсырели! Ба! Да эти металлические снаряды не так-то скоро промокнут! Ну мы сейчас позабавимся!