Я продолжала налегать на шампанское, держа фужер обеими руками, чтоб не начать теребить волосы. Разумеется, я выглядела страшно нелепо, причем не только из-за стрижки. На мне был один из туалетов Джо-Нелл: черное и чересчур короткое платье, расшитое спереди крошечными золотыми пуговками. Все прочие дамы явились в длинных бархатных юбках и вычурных блузах.

— Что ж, — ответил он с улыбкой, — я весь внимание.

Я снова отхлебнула шампанского и выпалила: Al demonio con sujura mento! Tengo bichos adentro que necesitan ser mutados.

— А что это значит? — он поднял брови.

— «К черту вашу врачебную клятву! А может, часть моих внутренностей должна отмереть?!»

Он рассмеялся.

— И надолго ты в Таллуле?

— Это зависит от Джо-Нелл.

— Господи, ну разумеется. Я слышал об аварии. Как она?

— Жива. Ей размозжило сустав и селезенку.

— И все?!

— Да, но она еще в реанимации.

— Еще бы! Боже мой, попасть под поезд! Даже стыдно, что я к ней так и не зашел. Почти не выбираюсь с педиатрического отделения, так что до меня доходит минимум сплетен. — Он оглядел свои туфли и снова поднял глаза на меня, закусив губу. Казалось, он не знал, что прибавить, но наконец нашелся: — Н-да, давненько мы не виделись! Отлично выглядишь. Стало быть, в Калифорнии тебе понравилось?

— Стало быть, да. — Я была слегка разочарована: все так сухо, никаких разговоров о прошедших восьми годах, никаких расспросов. Когда я звоню сюда из Дьюи, мои сестры даже не упоминают о нем. Это из преданности: они понимают, что тема больная. Но вот что он знает о моей жизни, я и понятия не имела.

— То и дело вижу в больнице твою бабулю: она там навещает пациентов. Так что я в курсе всех твоих приключений.

— Ну, ты же знаешь Минерву. Она все преувеличивает.

— Так ты не занимаешься китами?

— Занимаюсь. — Я улыбнулась и вдруг почувствовала себя очень счастливой. Отхлебнув еще шампанского, я уточнила: — Серыми калифорнийскими китами.

— Но это же просто потрясающе!

— Да ладно тебе! — отмахнулась я, но на самом деле сама поражалась такому повороту карьеры.

До сих пор не могла поверить, что мне, тощей девице, которая боялась воды и не умела плавать даже по-собачьи, так сказочно повезло. В тот год, когда я окончила таллульский колледж, Джексон с отцом научили меня плавать в озере Сентер-Хилл, чем перевернули всю мою жизнь. Ирония судьбы: своей нынешней работой я отчасти обязана Маннингам. Мне вспомнилось, как я ныряла у мыса Кортес, проходя сквозь косяк акул-молотов. На мне был респиратор, чтобы пузырьки их не распугали. Однажды в Лорето мимо меня проплыл скат, двигавшийся брюшком вверх, и я даже уцепилась за него. От мыслей об океане я снова затосковала по дому, но надеюсь, это не отразилось у меня на лице.

— Пока ты в городе, — сказал мне Джексон, — если ты, конечно, не против, можно было бы куда-нибудь сходить. Скажем, поужинать.

— Почему бы нет? — ответила я и подумала о том, что Сэм и Нина сейчас в «Лас Брисас». При этом сердце бешено заколотилось о ребра. Тут к Джексону подошла блондинка в платье из коричневой тафты, старавшаяся не расплескать свой яичный коктейль. Вблизи я разглядела, что она носит контактные линзы бирюзового оттенка и дюймов на пять выше меня ростом. Ее волосы были зачесаны на сторону, чтобы все видели длинные псевдоегипетские серьги.

— Дорогой мой, — сказала она, потягивая коктейль, — вот уж не думала тебя тут встретить. Ты же не любишь вечеринки.

— Это правда, — улыбнулся Джексон. — Как продажа домов?

— Глухо, и это просто сводит меня с ума. Но что делать? Мама всегда учила меня молиться, если о чем-то мечтаю, и работать, если в чем-то нуждаюсь. Если вдруг наткнешься на продавца или на покупателя, обязательно сообщи мне.

Блондинка улыбнулась мне, ожидая, что я представлюсь. Но я молчала, а она перевела взгляд на мои волосы и поморщилась. Облокотившись о кухонный стол, я допила остатки шампанского, которые согрели мне горло. Блондинка сделала большой глоток эггнога, запачкав верхнюю губу взбитыми сливками.

— Вообще-то, — признался Джексон, — Сисси Олсап вынудила меня прийти.

— Да? — засмеялась блондинка. — И каким же образом?

— Сказала, что привезет гостей ко мне, если я не приду к ней.

— То же самое она сказала и мне, — кивнула я.

— Правда? — Джексон тряхнул головой и рассмеялся. Блондинка тоже воззрилась на меня, но без особого интереса.

— Ага, — продолжала я, — она фактически притащила меня силком.

— Притащила тебя сюда? — переспросила блондинка.

— Да, — я обернулась к кухне. Хозяйка по-прежнему восседала на кухонном столе и с интересом разглядывала нас. Стало быть, она специально свела нас вместе.

— Простите, я вас что-то не помню. — Блондинка одарила меня снисходительной улыбкой. — Мы знакомы?

— Ой, ты испачкалась сливками, — вмешался Джексон.

— Серьезно? — Она провела рукой по губам и, не сводя с меня взгляда, спросила: —Так как вас зовут?

— Фредди, — мы с Джексоном сказали это хором, а затем, переглянувшись, рассмеялись.

— Забавное имя для женщины. Вы недавно перебрались в наш город? Не припомню, чтоб видела вас. Хотя минуточку, — с подозрением поглядела она на меня, — не вы ли та специалистка по китам?

— Да, именно их я и изучаю. — Я обернулась и поставила свой фужер на стол.

— А с ним вы когда-то встречались?

— Мы были помолвлены, — ответил Джексон.

— Очаровательно. Что ж, пора мне проведать остальных гостей. — И она подала Джексону свой пустой бокал.

Пока она пробиралась сквозь толпу, расточая улыбки и кивки, я вдруг вспомнила, что так и не спросила, как ее зовут. Наконец она скрылась в зеленовато-абрикосовую комнату, где прогуливались дамы в вечерних платьях и бриллиантах.

— Кто это такая? — спросила я. Иногда я бываю довольно резкой.

— Джулианна Хауэлл, — ответил он. — Она риелтор, наверное, ты уже знаешь.

Я кивнула.

— Она продала мне ферму, на которой я теперь и живу. Старинный фермерский дом на Тэтер-Пил-роуд, с собаками, сараями и садом. Сорок два акра. Мы с ней встречались месяца три, и она предлагала пожениться.

— И ты ей отказал?

— Да, я вообще не собираюсь жениться. — Он отставил бокал. — Что ж, думаю, я сыт по горло здешним гостеприимством. Может, пойдем?

— С радостью. — В голове у меня уже пузырилось шампанское. — Если только это не заигрывание.

— Ну что ты! — ответил он. — Попрощаешься с Сисси?

— Нет, просто исчезну, как неотесанная деревенщина.

— Я тоже. Я подгоню свою машину к главному крыльцу. Такой темно-золотистый пикап.

— А что за модель?

— Допотопная: «шевроле» пятьдесят второго года. Подождешь здесь?

— Зачем? Я пойду с тобой.

— Но я припарковался довольно далеко. А сейчас и прохладно, и дождь как из ведра.

— Ничего. После Нижней Калифорнии дождь кажется просто экзотикой.

— Что ж, тогда пошли. — Он взял меня за руку. — Пора отсюда сваливать.

Лежа в постели, я слушала шум дождя и думала, что Фредди, скорее всего, страшно скучает на этой вечеринке. Больших сборищ она и в детстве не любила. Однажды Руфи повезла ее в машине на утренник, и малышка спряталась на заднем сиденье. Кажется, она тогда ходила в первый класс; дело было в тот самый год, когда умер ее отец. Руфи потащила ее за правую ногу, а я — за левую, и в итоге Фредди все же попала на утренник. Но думаю, зря мы так ее мучили.

Судя по шуму за стеной, Элинор собиралась в ванну; там бежала вода, звякали какие-то склянки, хлопала крышка бельевой корзины, а затем раздался громкий всплеск. Элинор обожает мокнуть в ванне. Как знать, может, это еще одно последствие всех наших невзгод?! А вечеринки она не любит еще почище, чем Фредди.

— Смотри не поскользнись! — крикнула я.

— Обязательно поскользнусь, — отозвалась Элинор, — спасибо брату Стоуи: он подглядывает за каждым моим движением!