Джонни Клинтон спал, когда амфибия на воздушной подушке промчалась по равнине вдоль старого шоссе. Свист и рев среди ночи не потревожили Джонни, к такому шуму он привык чуть ли не со дня своего рождения. Для любого мальчика двадцать первого века это были волшебные звуки, они говорили о далеких странах, об удивительных грузах, которые перевозили первые суда, передвигавшиеся с одинаковой легкостью по суше и по морю.

Нет, рев дюз не мог разбудить Джонни, хоть и привычно вторгался в его сны. Но когда рев внезапно прекратился, Джонни приподнялся с кровати, протирая глаза и напрягая слух. Амфибия замолкла на середине Трансконтинентальной магистрали № 21. Что могло случиться? Неужели один из огромных сухопутных лайнеров и вправду остановился здесь, более чем в шестистах километрах от ближайшей станции?

Что ж, проверить это можно было только одним способом. Мгновение он колебался, не хотелось встретиться лицом к лицу с морозной ночью. Все же он собрался с духом, набросил на плечи одеяло, тихонько поднял раму окна и вылез на балкон. Свежо!

Стояла прекрасная ночь, почти полная луна четко и подробно освещала спящую долину. Отсюда, с южной стороны, Джонни не мог видеть шоссе, но балкон опоясывал весь старомодный дом, и мальчик украдкой стал пробираться к северному фасаду. Особенно осторожно он крался мимо спален тети и кузенов; знал, что начнется, если они проснутся.

Но дом крепко спал под зимней луной, и никто из его «милых» родичей не пошевельнулся, когда Джонни проскользнул на цыпочках мимо их окон. Через мгновение он и думать забыл о них.

Ему ничего не приснилось, амфибия сошла с широкой ленты шоссе и, сияя огнями, стояла на земле в нескольких сотнях метров от магистрали. Джонни понял, что это грузовое судно, а не пассажирский лайнер, на нем была только одна обсервационная палуба, значительно более короткая, чем корпус судна, достигавший в длину ста пятидесяти метров. Джонни подумал, что амфибия похожа на огромный утюг — только вместо ручки, которая у обыкновенного утюга расположена вдоль, судно ближе к носовой части пересекал поперек обтекаемый мостик. Над мостиком мигал красный огонь, предупреждавший об опасности любое другое судно, если бы оно оказалось в этих местах.

«С ним что-то не в порядке, — подумал Джонни. — Интересно, сколько времени оно пробудет здесь? Успею ли я подбежать к нему и хорошенько осмотреть?» Джонни никогда не видел судно-амфибию вблизи, во всяком случае, не видел во время остановки. Ну, а когда такое судно с ревом проносится мимо, делая около пятисот километров в час, много не разглядишь.

Джонни не стал долго раздумывать. Десять минут спустя, одевшись потеплее, он отпер дверь черного хода. Но, выходя в эту холодную ночь, он, конечно, не мог предвидеть, что затворил за собой дверь дома в последний раз. А если б и предвидел, то не слишком бы огорчился.

Чем ближе подходил Джонни к судну, тем яснее понимал, какое оно огромное. А ведь это еще не был один из тех гигантов, стотысячетонных танкеров или зерновозов, которые иногда, свистя, проносились по долине; тоннаж этого судна, вероятно, всего тысяч пятнадцать — двадцать. На носу его виднелась чуть выцветшая надпись: «САНТА-АННА БРАЗИЛИЯ»

Даже при лунном свете Джонни разглядел, что амфибии не помешал бы новый слой краски, да и хорошая чистка тоже. Если двигатели находятся в таком же состоянии, что и видавший виды, залатанный корпус, то удивляться неожиданной остановке не приходится.

Джонни обошел неподвижное чудовище кругом — никаких признаков жизни. Что ж, грузовые суда управлялись в значительной степени автоматически, и в команде амфибии с таким тоннажем насчитывалось, вероятно, не более дюжины человек. Если его предположение верно, все они сейчас в машинном отделении — стараются выяснить, что там испортилось.

Теперь, когда двигатели больше не поддерживали «Санта-Анну» в воздухе, она покоилась на огромных плоскодонных камерах, сообщавших ей плавучесть при посадке на море. Они занимали всю длину корпуса и стеной возвышались над Джонни. В нескольких местах на эту стену можно было взобраться; трапы с поручнями вели к входным люкам, находившимся на высоте шести метров.

Джонни задумчиво поглядел на люки. Они, вероятно, закрыты; а что, если взять и подняться на борт? Может, ему повезет, и он успеет толком осмотреть судно, прежде чем его обнаружат и вышвырнут вон. Такой случай выпадает раз в жизни, и он никогда не простит себе, если упустит его…

Недолго думая, Джонни начал карабкаться вверх по ближайшему трапу. Однако примерно в полутора метрах от земли заколебался и на мгновение остановился.

Слишком поздно. Огромная изогнутая стена, по которой он полз, как муха, вдруг стала вибрировать. Тишину ночи разорвали вой и рев — казалось, на землю обрушилась разом тысяча ураганов. Джонни глянул вниз — из-под «Санта-Анны», тяжело поднимавшейся на воздух, полетели комь грязи, камни, пучки травы. Он не мог спрыгнуть: струи воздуха унесут его, как буря уносит пушинку. Спасение было наверху: ему надо попасть внутрь, прежде чем судно тронется. А что, если люк задраен, — об этом даже страшно подумать!

Но ему повезло. Нажав на ручку, вделанную заподлицо с поверхностью металлической двери, он увидел тускло освещенный коридор. Секунду спустя, с глубоким вздохом облегчения, Джонни очутился внутри «Санта-Анны». В тот момент, когда он закрывал дверь, рев дюз сменился глухими раскатами, и он почувствовал, что судно тронулось. Так началось путешествие Джонни в неведомое.

Первые несколько минут он был испуган, но потом сообразил, что тревожиться не о чем. Нужно только найти дорогу к мостику, объяснить капитану, что произошло, и его высадят на ближайшей остановке. Через несколько часов полиция доставит его домой.

Домой. Но у него нет дома; нет такого места, где он был бы по-настоящему своим. Двенадцать лет назад, когда ему только исполнилось четыре года, родители его погибли при авиационной катастрофе; с тех пор он жил у тетки, сестры матери. У тети Марты была своя семья, прибавление к которой ее не очень-то обрадовало. Пока был жив веселый толстяк дяд Джеймс, Джонни чувствовал себя не так уж плохо, но теперь, когда дяди не стало, мальчик понимал все яснее, что в этом доме он чужой.

А раз так, зачем возвращаться, по крайней мере пока не принудят? Он вытащил счастливый билет и чем дальше, тем больше убеждался, что сама судьба занялась его делами. Удача поманила его, и он последует за ней.

Прежде всего надо спрятаться. Пожалуй, это нетрудно на таком большом судне. Но, к несчастью, он не имел понятия о внутренней планировке «Санта-Анны». Малейшая неосторожность — и напорешься на кого-нибудь из команды. Самое лучшее — поискать трюм, вряд ли туда кто заглядывает, пока судно движется.

Чувствуя себя почти взломщиком, Джонни отправился на поиски и вскоре совсем заблудился. Казалось, он прошел уже много километров по тускло освещенным коридорам и проходам, то поднимаясь по винтовым лестницам, то спускаясь по отвесным трапам, то пробираясь мимо люков и металлических дверей с таинственными надписями. Раз, не в силах устоять перед обаянием надписи: «ГЛАВНЫЕ ДВИГАТЕЛИ» он тихонько приоткрыл одну из них. Внизу он увидел обширное помещение, где теснились турбины и компрессоры. Огромные воздухопроводы, толщиной со здоровенного мужчину, спускались с потолка и уходили в пол. В ушах Джонни опять завыла, засвистела буря. Дальнюю стену машинного отделения занимали контрольные приборы. Трое людей рассматривали эти приборы и были так заняты своим делом, что Джонни чувствовал себя в полной безопасности. К тому же их и Джонни разделяло не меньше пятнадцати метров, вряд ли кто-нибудь из них заметит, что дверь приоткрылась на несколько сантиметров.

Люди о чем-то совещались — преимущественно жестами: говорить в таком грохоте было бессмысленно. Впрочем, Джонни вскоре понял, что они, пожалуй, не совещаются, а спорят между собой, яростно рубя ладонями воздух, тыча пальцами в шкалы приборов и пожимая плечами. Наконец один из людей сделал жест, как бы желая сказать: «Я умываю руки», и вышел из машинного отделения. Джонни подумал, что на «Санта-Анне» не все благополучно.