На стороне верхней платформы, обращенной к Золотому Рогу, торчала пара пятидесятифутовых тонких упругих жердей из молодых деревьев, срубленных лишь этим утром. Рабочие привязывали к ним длинные прочные веревки. Подобные жерди с веревками уже торчали со всех нижних платформ. На празднике юноши Шасессеры проденут щиколотки в петли на этих веревках и прыгнут в пропасть. Страховка остановит их в считаных футах от смерти. Чем выше платформа — тем меньше смельчаков отважится сыграть в чет-нечет с безносой. Доверху отчаянно бесстрашные доберутся лишь к темноте и с самой последней площадки прыгнут с факелами в руках. Ездок выиграл эти состязания на храбрость в пятнадцать, шестнадцать и семнадцать лет.

Глянул мимоходом на рабочих, отвернулся — те же поедали его глазами. Сложен был Ездок на зависть любому атлету и слыл гением.

Смертоносная машина стояла на краю платформы, обращенной к цитадели.

— Кто-либо к ней притрагивался? — спросил Ездок.

Затрясли головами дружно — никто, само собой.

— Мы не знаем, зачем она. Что это такое? — спросил один.

Ездок на вопрос внимания не обратил. Осмотрел машину, не пытаясь коснуться.

— Хм, гениально!

— У-у, чертяка! — выдохнул рабочий.

— И вам добрый день, — отозвался сладко Су-Ча.

— Тяп, когда отдышишься, изучи-ка эту штуку — на предмет неприятных сюрпризов.

— Чтоб снова, чтоб еще раз полез на такую верхотуру… — пробормотал Тяп, склоняясь над машиной.

— Тебе еще вниз лезть, — напомнил Чаз.

— Пусть прыгает, — посоветовал Су-Ча. — Может, пока долетит, крылья смастерить успеет.

— У тебя чувство юмора как у младенца, — заметил Чаз.

— Так я почитай что младенец — едва две тысячи стукнуло.

— Никаких сюрпризов! — объявил Тяп.

— Чья работа, определил?

— Нет.

Тяп глянул за край платформы — и качнулся. Ездок ухватил его за руку.

— Эх, жаль! — Су-Ча вздохнул. — Я думал, он попробует.

Чаз двинул ногой, целясь дать бесу пинка, но Су-Ча мгновенно растворился в воздухе и захихикал, сидя уже на ящике с инструментами с другого края платформы.

Рабочие, бормоча под нос и чертыхаясь, полезли вниз.

— Любопытно, успел ли отец пометить убийцу? Су-Ча, можешь вынюхать что-нибудь?

Бес поводил носом вокруг машины. Скорчил унылую гримасу.

— Пахнет, но слабо. Трудновато различить.

Опустился на четвереньки, внюхиваясь, будто гончая над следом. Пополз к лестнице, перелез, глядя вниз.

— Выяснить, куда убийца делся, можно и без бесовского нюха, — проворчал Чаз. — Если крылья не отрастил, так по лестнице спустился.

— Мы можем предложить награду за свидетельство. Даже в полночь кто-нибудь мог видеть убийцу, — предложил Шпат.

Он говорил редко, но если уж говорил, слушал даже Ездок.

— Хм… нет, — решил тот. — Пока — нет. Слишком много вопросов будет. Но возможно, когда слух распространится. Ты вместе с Тяпом пройдись-ка по окрестным пивнушкам. Если кто и видел ночного лазуна по башням, то наверняка растрепал завсегдатаям.

— Ладно вам, Ездок. Почему бы нам вместе не отправиться? — проворчал Тяп. — Всегда вся забава достается Чазу с бесом.

— Су-Ча тоже останется без развлечений — ему искать Вара со Святошей. Слишком долго их нет. — Говоря, Ездок медленно повернулся, глянул искоса на окно цитадели: — А, я так и думал!

— Что ж вы думали? — буркнул Чаз.

— В лаборатории — гости. В окне кто-то показался.

— Пошли! — заорал Чаз и кинулся к лестнице, Тяп со Шпатом — за ним.

Ездок осмотрел еще раз смертоносную машинку, затем схватил одну из веревок — и прыгнул!

Рабочие завопили. Ездок полетел к камням площади, но пружинистая веревка и жердь затормозили падение, остановили в шести футах от земли. Ездок выпустил веревку, а приземлился, уже изготовившись бежать. Помощники же и тридцати футов не успели пролезть от верхней платформы.

Он ворвался в цитадель Ниброк, помчался по лестнице со скоростью, болезненной даже для его железных мышц, вломился в отцову лабораторию.

Там все оказалось перевернуто вверх дном.

Жерк-младший приложил палец к стене — теплая. Поводил ладонями над полом — проявились мерцающие отпечатки. Двое мужчин, одни следы больше других. Высокий подходил к окну и выглядывал — проверял, все ли в порядке. Маленький кинулся к дверям, когда старший заметил прыгающего Ездока.

Он перечитывал отцовское письмо, когда явились Чаз с Омаром, Шпат и Су-Ча.

— Поймали? — пискнул бес.

— Нет. Они искали посмертное послание — и нашли его.

— Ч-черт, быть беде.

— У них. — Ездок указал на стену.

— Так вы поменяли его! — Су-Ча хихикнул. — Вот уж достанется им на орехи!

— И больше, чем ты думаешь. Я сам их встречать буду.

Чаз потер в предвкушении ладони, затем вытянул здоровенный и всецело запрещенный в Шасессере меч. Глянул озабоченно на острие.

— Нет, — сообщил Жерк-младший. — Я пойду один. Для всех вас есть дела.

— Ну, Ездок!

Тот на протесты внимания не обратил. Выглянул из окна.

Лаборатория задрожала, зазвенело стекло, заплясала потревоженная пыль.

— Что это?

— Военный корабль. Я должен был ощутить его раньше. Сеть повреждена больше, чем я думал. Нужно скорее покончить с этим делом и заняться ремонтом.

Площадь отозвалась разноголосым шумом. Корабль — аляповато раскрашенный бомбардир восточного флота — направился к военным причалам на Марсовых полях. Удалился — и дрожь, побочный эффект двигавшего фрегат колдовства, стихла.

— Теперь — ать-два выполнять! — приказал Ездок.

— А если поймаем убийцу? — спросил Су-Ча.

— Приведите его сюда. — В голосе Ездока зазвучал металл. — У меня есть вопросы к нему.

Чаз уже шагнул за двери, напевая под нос, — придумал, какую шутку сыграть на этот раз с Варом и Святошей. Тяп, Шпат и Су-Ча вышли следом.

Ездок же деловито собрал нужные предметы и рассовал по карманам. Затем отправился вслед за светящимися отпечатками. Точно уже знал, куда они приведут, но хотел и выведать, в какие места гости заглядывали по дороге.

Следы высвечивались за дюжину шагов впереди, гасли в дюжине шагов позади. Вскоре они разделились. Ездок решил идти за меньшими.

Свернув за очередной угол, Су-Ча, Тяп и Шпат узрели Чаза — тот подпирал стену, оживленно болтая с привлекательной юной особой. Варвар явно не торопился по делам.

— Парни, сейчас позабавимся, — пообещал Су-Ча, закрывая глаза.

Его тело слегка изменилось, бес уподобился ребенку лет четырех. Затем подскочил к Чазу, обнял за ноги и залепетал: «Папа, папа! Мама говорит: домой иди сейчас же!»

У варвара отвисла челюсть. Юная особа нахмурилась. Чаз заметил ухмыляющихся Тяпа со Шпатом.

— Су-Ча! — заорал Чаз. — Я с тебя шкуру сдеру, чертова нечисть, и суну ее…

— Папа, папа! Ты с ума сошел?

Чаз пинком отшвырнул беса на середину улицы, где тот едва не попал под телегу. Юная особа завизжала и принялась костерить варвара. Чаз попытался объясниться — девица не верила ни единому слову. Такие они, бесы!

Разъяренный Чаз шагал и на окружающее, вопреки северной науке выживания, вовсе не смотрел. Потому и не заметил коренастых крепышей, хотя те очень выделялись даже среди десятка тысяч самых экзотических иноземцев, запрудивших улицы Шасессеры.

Варвар бродил, расспрашивая знакомых Вара и Святоши. Никто их не видел. Чаз встревожился: с чего их так тяжело отыскать?

С налетчиками он познакомился, когда вздумал сократить путь по узкой аллее. Крепыши предпочитали закоулки.

Позади вдруг раздался топот. Чазова дикарская реакция осталась по-прежнему мгновенной — из ножен выскочил нелегальный, но весьма редко в том уличаемый меч. Первый из крепышей завыл и испустил дух — вместе с кишками из брюха. Второй завизжал, хватаясь за рассеченный бицепс. Прочие остановились и попятились.

Эмеральд обозвал своих людей идиотами, обозвал и себя зато, что связался с такими, и проклял приказы, пригнавшие его в Шасессеру. Затем велел перестроиться. Вперед вышли двое с гладиаторскими сетями.