Возможность представилась гораздо раньше, чем он думал. Через пару дней Крисп получил письмо от некоего Ипатия, предлагавшего встретиться и «обсудить взаимовыгодную сделку». Это имя Криспу ни о чем не говорило. Осторожно поспрашивав у евнухов, он выяснил, что Ипатию принадлежит большой торговый дом. Крисп ответил, что примет его в императорской резиденции днем, когда Анфим уйдет на скачки.

Барсим ввел Ипатия в приемную. Тот поклонился.

– Рад с вами познакомиться, почитаемый господин… – начал он и осекся, наконец-то заметив бороду Криспа. – Я не хотел вас обидеть этим обращением, клянусь! В конце концов, вы же вестиарий, однако, как я погляжу…

– Меня обычно величают «почитаемый и почтенный», – привычно объяснил Крисп.

Ипатий быстро обрел прежнюю самоуверенность.

– Почитаемый и почтенный, говорите? Замечательно! – Торговец, лет около пятидесяти, был холеный, упитанный и смышленый на вид. – Как я уже упоминал в своем письме, почитаемый и почтенный господин, у нас есть общие интересы.

– Упоминали, – согласился Крисп. – Но не сказали, в какой области.

– Никогда не знаешь, в чьи руки может попасть письмо, – заметил Ипатий. – Позвольте, я объясню. Мы с сыновьями привозим ценные меха из королевства Агдер. Некоторое время тому назад его императорское величество, да продлятся годы его жизни, подумывал было издать указ о снижении пошлин на меха. Не стану отрицать, такой благородный поступок принес бы нам немалую выгоду.

– Вот как? – Крисп сложил кончики пальцев вместе, начиная понимать, куда ветер дует. Ипатий серьезно кивнул:

– Без сомнения. И мы с сыновьями не поскупились бы на выражение благодарности. Поскольку вы так близки с его императорским величеством, вы могли бы при случае посоветовать ему не тянуть с указом. Наши собственные нижайшие просьбы, изложенные в письменном виде, возможно, не имели счастья попасться ему на глаза.

– Возможно, – согласился Крисп. Он подумал о том, что, даже будь Анфим самым что ни на есть прилежным правителем, ему все равно не удалось бы вникнуть во все мелочи жизни империи. А поскольку прилежным Анфима никак не назовешь, он наверняка даже в глаза не видел указ, о котором шла речь. – Почему за меха дерут такие большие пошлины? – спросил Крисп.

– Кто знает, почему глупые законы действуют так долго? – насмешливо изогнул пухлые губы Ипатий. – Чтобы сделать из нас нищих, наверное. – Судя по его виду, трудно было поверить, чтобы ему пришлось в скором времени выпрашивать на улицах подаяние. Что и подтвердили его дальнейшие слова:

– Я тем не менее могу немедленно выложить двадцать монет золотом тому, кто поможет нам добиться справедливости.

– Я с вами свяжусь, – пообещал Крисп. Цветущее лицо Ипатия слегка увяло. Он поклонился и вышел вон. Крисп задумался, подергивая себя за бороду. Этот жест напомнил ему о Петронии, и он решил навестить Севастократора.

– И чем я могу служить почитаемому и почтенному господину на сей раз? – спросил Петронии. Крисп объяснил. – Он предложил тебе всего двадцать? – возмутился Севастократор. – Если согласишься, сдери с него по крайней мере фунт золота! Он, возможно, поскулит, но заплатит.

– Но стоит ли мне соглашаться? – не унимался Крисп.

– Тут я тебе не советчик, друг мой. Сам решай. Мне лично все равно – у меня есть дела поважнее. Но даже если ты не нуждаешься в наличных, возможно, тебе следовало бы выяснить, почему был принят такой закон. Тогда ты поймешь, что в нем надо изменить.

Крисп покопался в истории вопроса – во всяком случае, сделал попытку. Плавать по лабиринтам видесской бюрократии оказалось делом нелегким. Секретарь суда послал его к начальнику архива. Начальник архива – в городское управление эпарха. Адъютант эпарха попробовал послать его обратно к секретарю суда, но тут Крисп взорвался и обложил адъютанта. Тот быстренько подумал – и предложил Криспу податься к таможенному инспектору.

Инспектора на рабочем месте не оказалось, и ждали его не раньше чем через неделю: у него только что разродилась жена. Но когда Крисп сердито развернулся, его окликнул чей-то голос:

– Высокочтимый господин! Могу я помочь вам, высокочтимый господин?

Оглянувшись, Крисп увидел того самого таможенника, который поймал их с Анфимом возле Амфитеатра.

– Все возможно, – не трудясь поправлять не положенное ему по чину обращение, ответил Крисп. – Мне нужно вот что…

– Да, я могу его найти, – заверил таможенник, когда Крисп закончил. – Буду рад отблагодарить вас за доброту хотя бы такой мелочью. Подождите, пожалуйста, здесь, высокочтимый господин. – Таможенник скрылся в комнате, битком набитой ящиками со свитками. В конце концов он появился, отряхивая пыль с рук и туники:

– Простите, что так долго: там у нас ужасный беспорядок. Закон, о котором вы спрашивали, был принят для того, чтобы защитить живших на реке Астрис трапперов и охотников от конкуренции меховщиков из Агдера.

– На реке Астрис? – изумился Крисп. – Но там уже несколько столетий живут кубраты!

– Вы это знаете, и я это знаю, но до закона новости, похоже, не дошли.

– Дойдут! – пообещал Крисп. – Спасибо за помощь.

– После того, что вы для меня сделали, высокочтимый господин, я всегда рад вам служить.

Крисп вернулся в императорскую резиденцию и нацарапал Ипатию записочку: «Вопрос у вас весомый, но недостаточно весомый, чтобы продвинуться вперед». Купец, без сомнения, сумеет понять, что речь идет о весе монет.

Так и вышло. Когда они встретились снова, Иратий первым делом поинтересовался:

– Сколько должен весить наш вопрос?

– Фунта вполне хватит, – заявил Крисп, вспомнив совет Петрония. Голос его звучал ровно, однако в душе он с трепетом ожидал, что Ипатий сейчас взбеленится.

Меховщик только вздохнул:

– Фунт так фунт, почитаемый и почтенный господин. Скомбр все равно обходился нам дороже.

– Да ну?

Когда Скомбр ушел в монахи, все его мирское имущество отошло в имперскую казну. Анфиму на кутежи там хватит надолго, подумал Крисп, гадая про себя, сколько же взяток брал прежний вестиарий.

После того как золото перешло из рук в руки, Крисп предложил Анфиму внести изменение в закон.

– Почему бы нет? – откликнулся Автократор. – Да здравствуют дешевые меха!

Крисп подготовил необходимые документы, и Анфим подписал их императорскими алыми чернилами.

Двенадцать золотых Крисп послал Петронию. Севастократор вернул их с припиской: «Тебе они нужны больше, но намерения я не забуду». Крисп с удовольствием сунул монеты в кубышку, а, поскольку порыв его должным образом оценили, получилось, что он заплатил долг благодарности, не отдав ни гроша.

Певец открыл золоченый шарик, прочел: «Четырнадцать золотых монет», взвизгнул – не выходя из тональности – и поцеловал Криспа в губы. Поцелуй доставил бы тому больше удовольствия, будь певец женщиной. Но в остальном реакция артиста была лучше не придумаешь. Он понесся через зал, мелодично вопя во всю мощь своих легких.

У большинства Анфимовых гостей четырнадцать золотых монет не вызвали бы ни тени восторга. Как Крисп и ожидал, вид человека, столь восхищенного такой мелочью, развеселил гостей. Ну а для певца выигрыш вовсе не был мелочью.

Посмеиваясь про себя – ибо ему не приходилось испытывать беспокойства по поводу мужских поцелуев с тех пор, как он ушел от Яковизия, – Крисп как следует приложился к кубку с вином. Обычно на Анфимовых кутежах он растягивал кубок надолго, прихлебывая по глоточку. Но сегодня как-то не получилось; в голове у него зашумело.

Он пробрался сквозь толпу к императору:

– Могу я откланяться, ваше величество?

– Так рано? – надулся Анфим. Было что-то около полуночи.

– У вас завтра утром встреча с Гнатием, если помните, ваше величество. – Крисп насмешливо улыбнулся. – И если вы можете спать до последнего и даже заставить пресвятого отца подождать, то я должен встать рано, чтобы подготовить все, что положено.