Рудиил спешит дальше, до рассвета еще далеко. Вот на крыше дома по улице Чехова его зоркий взгляд выхватывает из темноты две крадущиеся фигуры. Это воры-форточники, два друга из солнечной Грузии, которые собрались обчистить пустую квартирку на последнем этаже. Они пасли ее целую неделю, дождались, чтобы хозяева уехали на дачу и оставили открытой форточку. Редкая удача. Только вот прохладный металл под ногами вдруг в мгновение ока нагрелся до красноты. Крыша стала жечь воровские ноги, обувь стала плавиться. С криками боли и ужаса ничего не понимающие воры еле-еле допрыгали до люка на крыше и свалились обратно на чердак с обожженными конечностями, облепленными оплавившейся резиной и сгоревшей материей. Теперь если они и выйдут на дело, то очень не скоро — будут помнить, как земля горела под их ногами. Да и что за форточники на костылях?

Рудиил летит дальше, он уже над Марсовым полем. Там у Вечного огня собрались вечные гопники и, похоже, задумали что-то недоброе. Так и есть. Видит Рудиил с небесной высоты, как подходит к ним добрая душа, поэт и музыкант Михаил Башаков со своей неразлучной гитарой. Михаил устал, но весел и беззаботен, отыграл хороший концерт в клубе и теперь возвращается домой. Гонорар обещали отдать завтра, и он бредет по ночному городу пешком, улыбаясь встречным людям. В ушах у Миши наушники, в кармане — айпод. Вот на него-то и на мобилку и нацелились лихие гопники. Вечный огонь из золотого пентакля отбрасывает зловещие отблески на лица, но Миша их не замечает, он машет ребятишкам рукой в знак приветствия и проходит мимо не оборачиваясь. А зря. За его спиной уже занес обрезок трубы подлый уркаган. Но, охнув от страшной боли, тут же отбросил раскаленный добела металл. Труба попала в изумленного товарища. Между гопарями завязалась драка, а ничего не заметивший музыкант благодаря Рудиилу миновал опасное место и уходит дальше.

Рудиил застыл над Владимирским собором. Справа под ним — городское чрево, Кузнечный рынок. С рассветом он заживет своей суетливой жизнью, понаедут фермеры, рыночные перекупщики, которых прикрывает и доит Рудольф со товарищи днем, за копейки заберут у них фрукты-овощи. Но сейчас здесь тихо. Только Рудиила не обманешь — видит он, как в сквозной подворотне с Колокольной улицы затаились три бонхеда, чью банду недавно потрепали злые антифа и чьи бычьи сердца теперь жаждут мщения. Не удалось им после панк-концерта отловить ни одного одинокого возвращенца, и сидят они теперь, подогревая пивом ненависть, — надеются на случайную удачу. Не долго им ждать пришлось. Выплывает с улицы Марата в Кузнечный переулок пара вьетнамок, каждая из которых в три раза меньше самого маленького из трех бонхедов. Куда и откуда идут эти дуры в три часа ночи — непонятно. Смерти, видимо, ищут. И она незамедлительно появляется из подворотни в виде трех бугаев с ножами, кастетами да включенными камерами мобильников. Заверещали вьетнамские девушки. А может, и бабушки — там ведь сразу не поймешь, тем более с такой высоты, — глаза от испуга позакрывали, остановившись как вкопанные. Не увидели вьетнамки, как бонхеды выронили раскалившиеся железки из обожженных рук и разбежались в разные стороны с криками:

— А-а-а, ведьмы косоглазые!

А довольный Рудиил летит дальше. Уже край неба начинает розовым окрашиваться, а у Рудиила еще одно незаконченное дело осталось. Хищной птицей он планирует на подоконник квартиры вора в законе, где в горшках цветут прекрасные розы, срубает огненным мечом с кустов большую охапку цветов и летит с ним во двор-колодец на Поварском переулке. Там, на подоконнике комнаты в коммуналке, раскладывает благоуханные цветы. Проснется Кошачья королева, подойдет к окну и, может быть, порадуется. А ему пора возвращаться домой, чтобы еще один день прозябать до следующего дежурства в ненавистном Рудименте, ничего не знающем о его волшебной сути и героическом предназначении.

Вот и вся история, Следак. На мой взгляд, неплохая, только я бы ее назвал «Супермент». Рудимент — слишком заумно. И то ли на милицию поклеп, то ли на крылья намек.

— Так себе история, — сказал Следак, — автор явно незнаком с работой милиции. Сплошные нестыковки.

— А мне показалось, что ты нарочито здесь блефуешь — мимикрируешь под обывателя. Молодец, Следак! Хоть писатель ты никакенский, но героя нашего времени точно нащупал! Мент, и только мент — вот главный герой России нулевых. Послушай, какая музыка в этом слове заложена! Здесь все сошлось: и менталитет народный, и ненависть всеобщая к ментальной сфере. В каждом российском менте изначально заложена трагическая драматургия. Человека, идущего защищать закон, жизни людей и моральные устои общества, государство сразу ставит раком при помощи нищенской зарплаты. И приходится ему выживать, нарушая закон и моральные устои, которые он защищает. Искушение властью и пистолетом превращает слугу закона в слугу зла. Честный мент — теперь почти оксюморон. Хотя и такие есть. И гибнут наши менты по-настоящему, от бандитских пуль детишек закрывая. Что-то разошелся я, Следак. Тема уж больно для меня актуальная. Ты-то нашел выход из ситуации — на гонорары с книжек жил. Но не всем же ментам в писатели подаваться!

— Я никаких книг не писал. И точка! Ни про суперментов, ни про рудиментов, ни жалобных, ни злобных. Спать хочу! Отпускай, Аркадий, затянулись твои поиски истины. Не там ищешь.

— Ну да, похоже на то. Не там и не того. Фотографии Следака, которые я нашел, на твое лицо совсем непохожи. Бывшие сослуживцы тебя на фото не признали. Книг ты не писал. Вывод какой? Ты — не Следак. Просто сумасшедший, который лежал со Следаком в одной палате, наслушался его историй, а потом присвоил его личность и в конце концов сам в это поверил.

У Следака неистово зачесалась титановая пластинка в черепе. Так, что он даже усиленно задвигал кожей на лбу, проверяя себя на достоверность, — руки-то скручены за спиной.

— Отличная новость, Аркаша. Все наконец-то становится на свои места. Я — не я. Конечно, меня подменили в одну из моих лежек в «дуре». И конечно же, прийти такая замечательная параноидальная идея могла только в одну темную больную голову. Голову Следака. Мою голову! А ты тогда — всего лишь фантом, Аркадий. Мое — альтер эго. Вторая личность. Тебя нет, ты фикция, плод моей больной фантазии. Я сижу здесь и разговариваю сам с собой. Часами. Зачем — не знаю. Но пора положить этому конец. Сейчас закрою глаза, досчитаю до десяти, и ты исчезнешь. Навсегда исчезнешь! Один, два, три, четыре…

В городе, залитом неприлично долгим дождем, отражались звезды. Тихо, темно и — лужи, лужи, лужи… Как только дождь прекратился, небывалая тишина тугой ватой забила уши. Двор, в котором стояла башня Алхимика, стал похож на блюдце с чаем, в которое по неосторожности поставили кружку. Следак выпрыгнул из машины в лужу перед входом в башню. В его городе стояла спокойная звездная ночь, прохладная осенняя ночь. Никаких демонов, чертей, вампиров вокруг не наблюдалось. В лицо дул свежий отрезвляющий ветер. Следак вдохнул его, словно глоток надежды, снова подставил лицо прохладному воздушному потоку. Ему захотелось пойти домой, лечь спать и, поднявшись утром, забыть о трехлетнем кошмаре как о нелепом навязчивом сне.

— Эй, чего морозишься, обморок? Открывай дверь. — Аня подтолкнула Следака в спину.

Он тяжело вздохнул и стал отрывать прибитые крест-накрест доски, со скрипом вытаскивая из дверей длинные черные гвозди. Внутри башни царили темнота и полнейший кавардак. Аня деловито расставила и зажгла свечи, привезенные с собой. В башне стало светло. Следак добрался до любимой софы Алхимика и улегся на нее.

— Чего это ты развалился, как у себя дома? — недовольно сказала Аня, блуждающая по башне и то и дело поднимающая и рассматривающая что-то. — Три года не была здесь, а как будто вчера уехала. Отец нам даже собраться как следует не дал.

— Я после дурки везде как дома. А что, мешаю?

— Ладно, лежи. Пойду посмотрю, может, в ванной воду не отключили.