В спальне над ложем, где они могли предаваться любви, висел бархатный полог, стянутый вверху подобием короны.

— Не похоже на гостиничный номер, а? — улыбнулся принц.

— Да, не похоже. Как я смогу отблагодарить тебя, мой принц?

— Достаточно того, что ты будешь любить меня,— ответил он.

Ее необходимо нарисовать, сказал Георг. Конечно, он должен иметь ее портрет. Он пригласит на Корк-стрит одного из великих художников. Он будет иметь портрет своей Утраты.

Он отправил к ней живописца Стрелинга, который изобразил Утрату отдыхающей на обтянутом бархатом диване — воздушное платье с глубоким вырезом позволяло видеть прекрасную грудь, покатые плечи и округлые руки. Ее ноги были завернуты в плащ с отделкой из меха горностая; на заднем плане художник нарисовал фонтан.

Принц пришел посмотреть, как продвигается работа, и был восхищен ею.

— Я навеки сохраню этот портрет,— заявил Георг.— Он будет напоминать мне о том дне, когда я увидел тебя. Тогда ты вышла на сцену и изменила всю мою жизнь. Я помню, как я ревновал, когда появился Флоризель и ты взяла его за руку. Как я хотел сыграть роль Флоризеля!

Мы будем, точно пара голубков. Вовеки неразлучны,— процитировал он.

Затем его осенило. Художник должен добавить на полотно изображение двух маленьких голубков.

Это было исполнено. Принц пришел в восторг.

Как только он получит собственные апартаменты, он повесит картину в своем кабинете. Она станет символом вечной любви.

Элизабет Шеридан забеспокоилась. Теперь она редко видела своего мужа. Дни в Ист-Бернхэме казались такими далекими; их словно и вовсе никогда не было. Она боялась будущего.

Одна «Школа злословия» могла сделать Ричарда богатым человеком; театр приносил хороший доход; но что происходило? Его большую долю забирали игорные столы; а женщины? Она часто думала о женщинах.

Как все изменилось по сравнению с теми днями, когда они убежали вдвоем! Ричард стал другим. Она знала, что у него незаурядный талант, но что он принес Шеридану?

Если бы только он позволил ей зарабатывать деньги пением, одно ее имя могло бы собрать аудиторию не меньшую, чем аудитория миссис Робинсон. Но он говорил, что слишком горд для этого. Точнее было бы назвать это тщеславием.

Но она никогда не показывала свой страх. Она знала, что это разозлит его. Он по-своему любил ее. Никакие легкие увлечения не могли ослабить его глубокое чувство к жене. Она должна принимать Ричарда таким, какой он есть. Не должна пытаться изменить его — это означало бы потерю Ричарда.

Иногда она с тоской вспоминала старые дни в Бате — счастливый дом, музыкальную семью... беззаботное время. Выходя замуж за Ричарда, она рисовала себе столь же безмятежную жизнь. Она хотела помочь ему добиться успеха в сочинении пьес и думала, что это — самое важное на свете для них обоих.

Но это было не так. Он начинал писать пьесу, и она надоедала ему. У него пропадало желание работать; он хотел развлекаться в обществе; он славился своим остроумием; Элизабет слышала, как он сыплет блестящими остротами направо и налево к восторгу слушателей; эти перлы рождались и умирали, хотя их следовало сохранять для потомков.

Он не прислушивался к таким советам и жил только для удовольствий. Веселился полночи и поздно вставал; иногда он не приходил домой, и она лежала в кровати, гадая, где и с кем он сейчас спит.

А теперь он подружился с мистером Фоксом. К чему приведет эта дружба? — со страхом думала Элизабет. Фокс был блестящим, влиятельным человеком; она не сомневалась в этом. Также он был игроком и распутником. Как и Ричард... признавалась себе она.

Эта дружба началась внезапно и успела окрепнуть; Элизабет чувствовала, что она изменит жизнь Ричарда.

Получив место в парламенте, он стал бы близким союзником Фокса. Она попыталась образумить его в тот день, когда он пришел домой возбужденным после визита Фокса. «Ричард, ты окажешься втянутым в круг, где живут на широкую ногу. Мы не можем себе это позволить. Мы и так в долгах».

«Ты смотришь на жизнь, как провинциалка из Бата. Если я буду действовать умно, мы сколотим состояние. Ты сомневаешься в моем уме?»

«Нет, нет, Ричард, но есть еще твои пьесы... театр...»

Он улыбнулся ей и сказал: «Святая Цецилия, ступай к твоим ангелам».

Если он добьется успеха... получит это место... Она ясно это видела. Он будет тянуться к власти, вращаться среди людей, которые могли не думать о деньгах — а если и не могли, то все равно не думали о них,— вроде Фокса, пережившего несколько банкротств. Но Фокс родился в знатной семье. Его отцом был богатый лорд Холланд, родственник герцога Ричмондского. Шеридан не мог позволить себе вращаться в таких кругах. Но он все равно пойдет на это. Ворох счетов превратится в гору. Ночи, проведенные вне дома, участятся; ее тревоги многократно умножатся. Но она ничего не могла изменить.

Появление Шеридана прервало ее раздумья.

— Элизабет, где ты?

Она подбежала к нему; он поднял ее на руки.

— Теперь, моя девочка,— сказал Ричард,— прояви должное уважение к члену парламента от Стаффорда.

Принц Фредерик пребывал в смятении; он отправился к брату поделиться с ним причиной своей тревоги.

— Меня отправляют отсюда, Георг.

Принц испуганно уставился на него. Отправить Фреда! Они всегда были неразлучны, участвовали вместе в тысяче приключений; Георг делился всем с Фредом.

— О чем ты говоришь, Фред?

— Я только что был у короля. Он сказал, что до конца года я должен отправиться в Германию.

— Зачем?

— Обучаться военному искусству. Со мной поедет полковник Гренвилль.

— Ты можешь учиться этому в Англии.

— Знаю. Но меня отправляют в Германию.

— Господи,— воскликнул принц.— Он не может забыть, что его предки были немцами!

— Наверно, да. Для этого в нашей семье слишком много немецкого.

Принц растерянно посмотрел на брата, пытаясь представить себе жизнь без него. Он чувствовал, что это станет концом их близости. Они будут друзьями, но их жизни изменятся.

— Мне кажется, он делает это, чтобы досадить мне,— раздраженно воскликнул принц.

— Нет, он считает, что это меня дисциплинирует.

— Ты мог бы получить военную подготовку в здешней армии. Мы оба могли бы сделать это.

Принц увидел себя в шикарной форме, пошитой по его собственным эскизам; он мысленно маршировал по Корк-стрит на глазах у восхищенной Утраты.

— Это бы отлично устроило меня,— продолжил он.— Почему бы и нет?

Фредерик покачал головой. Предстоящая разлука с братом огорчала его так же сильно, как и Георга.

Принц предстал перед королем.

— Ваше Величество, я прошу направить меня в армию для получения военной подготовки.

— А? Как?

— Я прошу направить меня в армию.

Короля обрадовало проявление серьезности сына.

— Это невозможно,— сказал он.— Правительство... народ... не позволят принцу Уэльскому покинуть страну.

— Я хочу служить здесь, Ваше Величество. Германия — не единственная страна в мире, имеющая армию.

Этот щенок мог рассердить его одним словом или взглядом. Он произнес «Германия» так, словно речь шла о каком-то незначительном, второстепенном государстве!

— Верно,— сказал король.— Но ты не пойдешь в армию. Ты это понял, а, как?

— Почему?

— Ты обращаешься ко мне?

Принц обвел комнату удивленным взглядом.

— Я не знал, что здесь присутствует кто-то еще; я не имею привычки разговаривать с самим собой.

— Дерзкий щенок!

Принц понял, что он заговорил с отцом вслух так, как это часто делал мысленно.

Он пробормотал извинение.

— Позвольте мне сказать вам следующее, сэр,— произнес король.— Вы должны учиться искусству быть королем, а не солдатом. Для этого вам потребуется все ваше время и все ваши способности. Вы поймете, что вам некогда бегать по саду за фрейлинами, а?