Когда они поднялись по лестнице, Майкл, обернувшись, сказал:

— Нам больше не нужно шептаться, как конспираторам. Мы ведь не взломщики.

Несколько мгновений спустя в сверкающей белизной буфетной Соня говорила ему:

— Повар подумает, что здесь побывали взломщики, если вы не перестанете опустошать холодильник. Вы даже отважились на жареного цыпленка?

— Цитирую: "Я отважусь на все, что сделает меня человеком". Что мы с ним будем делать?

Майкл был откровенно весел. Было заметно, что у него легко на сердце. Было ли это связано с тем, что Филлис Д'Арци теперь свободна? Эта мысль уколола ее. "Так… Что мы будем с ним делать? Давай думай, ты же женщина", — говорила себе Соня, стараясь преодолеть неожиданно нахлынувшую грусть.

— Мы будем делать сандвичи. Возьмем несколько хрустящих листьев салата, тонкий-тонкий кусок этой замечательной розовой ветчины, немного майонеза и куриное мясо. Вы разрежете курицу, а я сделаю все остальное.

— А что вы будете пить? Имбирный лимонад? Пиво? Искристый виноградный сок? Выбирайте.

— Холодный кофе. Это звучит немного дико, не правда ли? Но высокий тонкий бокал, наполненный кубиками льда — я слышу, как они позвякивают, — черный кофе и толстый слой сливок…

— Больше ни слова, а то я погибну от жажды, прежде чем успею приготовить его. Знаете, как это делается?

— Конечно. Я займусь этим, — Соня накинула фартук на белое кружевное платье.

Некоторое время спустя они, усевшись на высокие табуреты, пили холодный кофе, ели сандвичи и разговаривали.

Временами Соне казалось, что она находится где-то в другом мире. И плывет неведомо куда вместе с человеком, странным в высшей степени.

Неожиданно и безо всякой причины Майкл Фарр спросил:

— Вы решились работать с Брандтом?

Что-то в его голосе вызвало у Сони желание оправдываться.

— Да. Я, можно сказать, подписала контракт. Я должна была это сделать. Это мой шанс. Случай, которого я долго ждала. Я не могу отказаться от него. Мне нужно реализовать свои идеи. Если я этого не сделаю, я могу потерять веру в себя, и тогда кто-то другой сделает это вместо меня. Чувство ритма и цвета, ощущение гармонии между ними — все это бурлит во мне и требует реализации. Вы понимаете? Вы понимаете, что это мой шанс, который я не могу упустить? Кроме того, мне нужно чем-то заниматься.

— Вы пытаетесь забыть что-то?

— Если вы имеете в виду мужчину, то нет. Я видела слишком много, чтобы поверить одному, тем более после того, что услышала от мисс Серены про наших соседей. Так что, увольте.

— Не стоит полностью принимать на веру все, что она рассказывает, потому что сама она одинока и ее собственная любовь, похоже, несчастлива.

— Ее любовь? Она такая потрясающая, такая современная и жизнерадостная. Я удивлялась, почему она до сих пор не замужем.

— Вы видели сегодня Джима Невилла?

— Да, и меня очень удивило выражение ее лица, когда она смотрела на него. Так это его она любит?

— Да. Это старая история. Очень давно ее отец, мой дед, разбил ее любовь. Джим Невилл был тогда симпатичным молодым доктором, только начинающим медицинскую практику. Но у семейного диктатора были свои планы для Серены. Джим был вынужден уехать в другой город, а затем женился. Его жена уже много лет безнадежно больна. Он стал одним из лучших в своей области, и его приглашают для консультаций по всей стране. Серене предлагали руку барон, маршал, многие другие, но она отвергла все предложения. И хотя она теперь живет рядом с Нью-Йорком, они лишь один раз обедали вместе. И они все еще любят друг друга. Как-то Серена сказала мне, что сейчас Джим выглядит не старше ее, как в то время, когда они были помолвлены много лет назад. Мне кажется, что настоящая любовь должна быть именно такая… Когда вы "подписали" свой контракт с Брандтом?

Майкл так резко сменил тему разговора, что Соня не сразу сориентировалась.

— Буквально за минуту до того, как вы постучали в дверь комнаты Дики, звонил Дональд Брандт. Он сказал, что хочет поговорить о делах, чтобы отвлечься от случившегося. Это он… он нашел…

— Забудьте про это. Зачем нам говорить об этом, если мы ничем уже не можем помочь? Давайте лучше поговорим о вас и о вашей будущей работе. Ваша спальня — это не место для работы, для нормальной работы. В здании, где расположен спортивный зал, есть еще одна комната с большим окном, выходящим на северную сторону, — из нее выйдет отличная студия. Когда вы начинаете?

— Мистер Брандт предложил мне осмотреть земли завтра утром. После того как я увижу место, я пойму, подойдет или нет то, что я задумала.

— Завтра! Брандт скор на руку.

— В наше время нельзя иначе.

— Это дело со строительством домов сильно укрепит его положение в округе. На выборах он может сразу одержать решительную победу.

— На каких выборах?

— Вы разве, не знаете, что он баллотируется в Конгресс от этого округа?

— Но я думала, что вы кандидат?

— Да, я один из двух. Не надо мыть посуду. Оставьте все, как есть.

Соня продолжала мыть тарелки и чашки.

— Я приучена никогда не оставлять беспорядка в комнате и на кухне. Моя мать всегда говорила: "Представьте, если что-то случится с нашим домом, вы можете оказаться в чужом месте. Вам придется быть смиренными и терпеливыми." Она была из Новой Англии. Мне кажется, что когда я попадаю в новый дом, все мое смирение выражается в работе. Верьте или нет, но то, что привито в детстве, всегда дает потом результат.

Соня сняла фартук и посмотрела на часы:

— Два часа! Сколько же мы с вами здесь разговариваем?

— Мне показалось, что и минуты не прошло.

Майкл открыл дверь, ведущую в столовую. Стены были покрыты росписью в китайском стиле. Цвета росписи были очень живыми и естественными и превосходно сочетались с серебристыми занавесками. Голубые эмали на стенах повторяли рисунок вышивок, которыми была покрыта обивка стульев.

— Либ! Что ты здесь делаешь так поздно?

Глаза Либби были полны слез, полная рука, которой она придерживала на груди расшитое кимоно, подрагивала, губы дрожали.

— Майкл, дорогой, Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке.

— Конечно, все в порядке, Либби. А сейчас побыстрее иди, ложись спать.

— А ты не простудился? Элкинс сказал, что вы ныряли и ныряли, пока не нашли мистера Д'Арци. Который был причиной ваших…

— Либби! — уже настойчивым и почти командным голосом прервал ее Майкл.

— Я иду. Я иду. Только… мне кажется, это рука Господа забрала его на тот свет. Он смотрит на нас и наши поступки каждый день. И если мы грешим, то расплачиваемся потом за это болью и печалью. Вы уверены, что вам не нужна электрическая грелка на ночь?

Майкл обхватил ее за плечи.

— Иди спать, Либ, или мне надо отнести тебя в кровать?

— Отнести! Я ухожу, дорогой. Ухожу. Я пришлю Элкинса…

— Ты никого не пришлешь. Иди.

Либби обернулась на пороге.

— Заставьте его выпить что-нибудь горячее, мисс Соня. Может быть, он позволит сделать вам то, что не позволяет своей старой Либби.

Соня посмотрела на Майкла.

— Так вот почему ваши волосы слиплись, и вы разгуливаете по дому в халате! А я заставила вас пить ледяной кофе. Почему вы мне не сказали, что были в воде? Почему вы не сказали, что это вы… — Соня смутилась и замолчала.

— Если Либби услышит, она вернется, чтобы обеспечить нас каким-нибудь горячим напитком и электронагревателями. Пойдемте отсюда. Я выключу свет.

Уже когда они почти спустились с лестницы, Майкл задержал ее руку:

— Вы не можете сказать мне "Спокойной ночи, мой дорогой"?

— Конечно, нет! — резко ответила она и направилась в комнату. У двери Соня обернулась и увидела, что он стоит, не отводя от нее глаз. Она тихо сказала:

— Спокойной ночи.

Почему он обратился к ней с такой дикой просьбой? Кажется, его безумные просьбы становились правилом. Ведь она заметила это в первый же день пребывания здесь. Почему он не рассказал ей сам, что делая этой ночью? Почему он не поправил ее, когда понял, что она думает, что кто-то другой извлек тело на поверхность?