"Ни разу с того рокового дня 4 августа 1914 года я не поколебался в уверенности, что Королевский Флот еще раз окажется надежным щитом Британской Империи в час испытаний. Никогда в своей истории Королевский Флот не делал для нас больше и не поддерживал лучше свою старую славу", – скажет позднее король Георг V.

К осени 1918 года Германия полностью исчерпала возможности сопротивления.

Западный фронт начал трещать по швам, все союзники Германии вышли из войны, в самой Германии поднималась революционная волна. И тогда германский канцлер князь Макс Баденский обратился к президенту Вудро Вильсону с просьбой о перемирии. 20 октября по настоянию Вильсона Шеер приказал германским подводным лодкам прекратить действия в океане против торговых судов Антанты. Они снова поступили в распоряжение командования Флота Открытого Моря для действий против британского флота. События конца октября 1918 года еще раз доказали двуличность и подлость германского командования. Одновременно с обращением к Вильсону Шеер отправил в Вилыельмсхафен капитана 1 ранга фон Леветцова, начальника оперативного отдела Адмиралштаба. Он встретился с фон Хиппером и устно передал приказ Шеера: "Все корабли Флота Открытого Моря должны быть использованы для нанесения удара по английскому флоту".

Фон Леветцов также добавил, что приказ следует выполнить без малейшего промедления.

У фон Хиппера давно был выработан план подобной операции: 1). В море должен выйти весь Флот Открытого Моря. 2). Эсминцы и легкие крейсера наносят удар по вражеским кораблям у побережья Фландрии и в устье Темзы. Линкоры прикрывают соединение, действующее у берегов Фландрии. Линейные крейсера поддерживают атаку Темзы. 3).

Гранд Флит в этом случае обязательно должен выйти из портов и направиться в южную часть Северного моря. 4). Легкие крейсера 4-й Разведывательной Группы и эсминцы ставят мины на пути британского флота. Подводные лодки разворачиваются там же с приказом атаковать любой замеченный линкор или линейный крейсер. 5). Главные силы германского флота навязывают противнику ночной бой со второго на третий день операции. 27 октября Шеер утвердил этот план. 30 октября он был приведен в действие.

Британское Адмиралтейство правильно оценило ситуацию. Оно угадало желание немцев завлечь Гранд Флит на юг и там дать бой. 23 октября Битти получил соответствующее предупреждение. В этот же день эсминцы из южных портов были отправлены на помощь Гранд Флиту. Немцы пытались навязать англичанам бой до завершения переговоров. В этом случае победа германского флота могла резко изменить условия мира. Но не получилось ни победы, ни боя, ни даже похода.

По флоту был отдан приказ собраться на рейде Шиллинг к вечеру 29 октября. 30 октября германский флот должен был выйти в море. По флоту поползли самые дикие слухи. Будто английский король бросил кайзеру вызов на рыцарский поединок, и этот вызов принят.

Сам Вильгельм поведет флот в бой на линкоре "Баден". Однако именно в этот момент прорвалось загнанное вглубь недовольство. Матросы не желали гибнуть понапрасну. Как признает сам Шеер, "у них в головах укоренилась мысль, что их попросту шлют на убой".

Вечером 29 октября команды линкоров "Маркграф", "Кёниг" и "Кронпринц Вильгельм" отказались повиноваться офицерам. Тут же выяснилось, что с берега из увольнения не вернулось множество матросов, в основном кочегары линейных крейсеров "Дерфлингер" и "Фон дер Танн". В полночь, когда флот должен был выходить в море, взбунтовались команды линкоров "Тюринген", "Кайзерин" и "Гельголанд". В Куксхафене взбунтовалась команда легкого крейсера "Регенсбург". Начались волнения на линкоре "Баден".

Экипажи малых кораблей и подводных лодок пока сохраняли верность командованию.

Опасения матросов имели под собой основания, хотя открылось это много позднее.

Начальник штаба фон Хиппера контр-адмирал фон Трота сделал запись в своем дневнике: "Если наш народ не опозорится как нация, достославная битва флота – даже если она будет означать сражение до смерти – посеет семена, из которых вырастет будущий германский флот. Не может быть будущего для флота, скованного кандалами позорного мира".

Ему вторил Шеер: "Для флота вопрос чести и самого существования – сделать все возможное в последней битве".

Однако современный германский историк трезво замечает: "Разве могли матросы поверить, что атака окажет благоприятное воздействие на исход войны? Любой германский матрос знал о превосходстве британского флота и буквально на пальцах мог подсчитать, что тот останется великим флотом, даже если каждый затонувший германский корабль унесет с собой на дно английский. Разве не кажется более вероятным, что офицеры просто ищут способ "погибнуть с честью", как предписывает их моральный кодекс? Но этот кодекс не дает офицерам права тащить за собой в могилу тысячи матросов, которые долгие годы вели полную лишений и страданий жизнь и сейчас лишь ждали дня, который принесет им свободу и возвращение домой".

Сначала фон Хиппер отложил выход в море на сутки. Но на следующий день кочегары "Тюрингена" и "Гельголанда" выкинули уголь из топок и залили их водой. Утром 31 октября фон Хиппер решил подавить мятеж силой. К "Тюрингену" подошли подводили лодка U-135 и 2 эсминца. Но в этот момент на них напел 150-мм орудия линкор "Гельголанд". Противостояние завершилось капитуляцией матросов. Было арестовано более 500 человек. Но тут фон Хиппер допустил ошибку. Он поверил, что пламя потушено, и разослал линкоры по различным базам, так как операция все равно сорвалась. 3-я эскадра линкоров была отправлена на Балтику. 3 ноября она прибыла в Киль, охваченный волнениями. Моряки снова взбунтовались и сошли на берег, где к ним присоединились докеры и рабочие. После столкновения с полицией моряки вернулись на корабли за оружием, и 4 ноября весь Киль находился в руках восставших. Восстание быстро перекинулось на другие города. Через пару дней красные флаги были подняты в Вильгельмсхафене, Гамбурге, Бремерхафене, Любеке. 11 ноября было подписано перемирие между Германией и Антантой.

Озабоченный уничтожением германской военной машины, которая второй раз в течение полувека едва не разгромила его страну, маршал Фош, генералиссимус союзных армий, вырабатывал условия перемирия, не касаясь его морских аспектов, чтобы не осложнить принятие его жестких условий в отношении армии. Адмирал сэр Дэвид Битти резко протестовал против такого подхода. "Флот вышвырнул врага с океанских просторов и обеспечил безопасность растянутых коммуникаций союзников. То, что наша победа была пассивной, еще не основание лишить нас плодов этой победы – уничтожения германской морской мощи". Зная, насколько неограниченная подводная война была близка к успеху, прежде чем блокада привела к истощению ресурсов Германии, адмирал сэр Росслин Уэмисс поддержал требования Битти. Когда отступление германской армии из Франции и Бельгии превратилось в поток, хлещущий через Рейн, Высший Военный Совет пересмотрел условия перемирия: все подводные лодки должны быть сданы, а надводные корабли следует интернировать в гаванях союзников. Попытки немцев изменить требования вели к прямо противоположным результатам. Когда германский представитель на переговорах капитан 1 ранга Вензелов сказал, что германский флот не имеет 160 подводных лодок, чтобы сдать их согласно статье XXII, адмирал Уэмисс отрубил: "Вы сдадите все подводные лодки". И статья договора была изменена. "Разве это допустимо, чтобы наш флот сдался, не потерпев поражения?" – спросил Вензелов, когда немцам 8 ноября были предъявлены новые условия. Посмотрев на собеседников сквозь монокль, Уэмисс холодно ответил: "Это единственный выход". Так как еще 29 октября экипажи кораблей Флота Открытого Моря взбунтовались и подняли красный флаг, немцы подписали эти условия без дальнейших протестов.