По дороге из Индианополиса мы еще долго возвращались к «летающим дискам». История этой сенсации казалась нам глубоко символической и очень ярко выражающей духовную сущность «американского образа жизни».

Следующим этапом нашего путешествия оказался город Цинциннати. По величине – это второй после Кливленда город штата Огайо, центр крупного бизнеса, столица династии Тафтов, члены которой всегда играли важную роль в политике и экономике США. Мультимиллионеры Тафты занимали места в Белом Доме, в сенате, подвизались на губернаторских постах. Они никогда не были склонмы доверять управление страной подставным лицам, как это делают другие монополисты США, а всегда стремились управлять сами.

Не имея возможности задерживаться в Цинциннати, мы ограничились лишь тем, что пересекли город с запада на восток да заглянули в парк, расположенный на обрывистом холме над рекой Огайо.

Река Огайо некогда служила границей между южными рабовладельческими штатами и северными, в которых рабовладение не допускалось. Когда беглые негры переправлялись через реку, бывшие владельцы не могли открыто посягнуть на их свободу. Сейчас, когда прошло почти столетие после победоносной войны «за освобождение негров», им больше некуда и незачем бежать; они всюду бесправны и всюду подвергаются дискриминации.

Цинциннати явился последним большим городом на трассе нашего возвращения в Вашингтон. Лежавшие дальше Чилликот, Афины и Мариетта в штате Огайо, Паркерсбург и Кларксбург в Западной Вирджинии представляли собой небольшие провинциальные местечки. Заночевали мы в Кларксбурге, в преддверии горных районов Западной Вирджинии. Через город протекает река Мононгахела, крупная транспортная артерия для местной горной промышленности.

Утром заходим в первый попавшийся кафетерий и, сидя за стойкой на неудобных высоких табуретах, наспех завтракаем. Обслуживает нас молодая официантка. Она с любопытством прислушивается к разговору, который мы ведем, разумеется, по-русски.

– Скажите, пожалуйста: откуда вы? – неожиданно спрашивает она.

Я отвечаю, что мы из Вашингтона. Может быть, мне следовало бы сказать, что мы иностранцы, живущие в Вашингтоне. Но я считал, что официантка и сама поняла это по языку, на котором мы говорили. Однако я ошибся.

– Скажите, – снова спрашивает девушка, – а у вас в Вашингтоне все говорят так же, как и вы?

Мы едва верим своим ушам. Оказывается, простодушная девушка вполне допускает, что жители Вашингтона говорят на другом языке, нежели обитатели Кларксбурга. От Кларксбурга до Вашингтона всего несколько часов езды в автобусе или по железной дороге, но для нашей собеседницы это совсем другой, неведомый мир.

Забавный разговор с девушкой вызвал интерес к нашим особам со стороны некоторых посетителей кафетерия.

Как только мы вышли на улицу, вслед за нами поднялись с мест двое пожилых, очень скромно одетых людей. По виду они напоминали рабочих, а если учесть, что мы находились поблизости от главного каменноугольного бассейна США, в районе, изобилующем горняцкими поселками, то нетрудно было догадаться, что оба посетителя были горняками.

Когда мы садились в машину, рабочие подошли к нам. Один из них вежливо поздоровался, другой молча кивнул головой.

– Простите, господа, – нерешительно заговорил первый. – Мы нечаянно услышали, что вы направляетесь в Вашингтон, и решили обратиться с просьбой. Не найдется ли в вашей машине место хотя бы для одного из нас? Нам надо срочно попасть в Вашингтон.

Мы переглянулись между собой и согласились. Машина была просторная, и места в ней хватило для обоих неожиданных попутчиков. Они от души поблагодарили нас. Ни в каких сборах они не нуждались, так как путешествовали налегке. Поэтому мы сразу же тронулись в дальнейший путь.

По дороге завязался разговор. Один из наших спутников – Гарри Джонсон – оказался очень общительным человеком. Другой – Феликс Войцеховский, судя по фамилии, поляк – лишь изредка вставлял то или другое замечание. По-английски он говорил с заметным акцентом.

Выехав накануне из одного горняцкого поселка, они уже второй день на попутных машинах пробирались к Вашингтону.

– Сегодня нам повезло. С вами доедем прямо до Вашингтона. А вчера за весь день мы проехали всего с полсотни миль, да и то в два приема.

Цель их путешествия – встреча с руководителями профсоюза горняков, а если удастся, то и с самим председателем союза Джоном Льюисом. Они не являются профсоюзными работниками – у тех хватает денег на билет в автобус или на место в пульмановском вагоне. Они, так сказать, неофициальные ходоки от низовых рабочих и едут тайком от местного уполномоченного профсоюза горняков.

– Мы потеряли в него веру, – говорит Гарри Джонсон. – Что-то уж очень покладист он к компании. Рабочие требуют от него решительных действий, а он все уговаривает нас. Только и слышишь: «Подождите, пока все выяснится. Потерпите, пока придет указание от союза. Сейчас не время предъявлять требования к компании!» А когда же будет время, хотел бы я знать? – с возмущением восклицает Джонсон. – Когда мы все там с голоду подохнем?

– Хотим проверить в правлении, правильно ли он поступает, и узнать, как союз относится к нашим требованиям, – добавляет Войцеховский. – Нас послали товарищи. А если и правление заодно с нашим уполномоченным, то придется действовать нам самим.

Проблемы, которые стоят перед горняками не только в Западной Вирджинии, но и в других районах страны, остры и неотложны. В связи с окончанием срока действия коллективного договора шахтовладельцы заявили, что они возобновят договор с горняками лишь в том случае, если те согласятся на понижение заработной платы. Кроме того, они хотят отменить пункт коллективного договора о пенсионно-страховом фонде, из которого горняки получали пособия в случае болезни или увечия, а также пенсии по достижении предельного возраста. И Джонсон и Войцеховский единодушно заявляют, что для горняков и их семей этот пункт коллективного договора – единственная гарантия от голодной смерти при потере трудоспособности из-за болезни или несчастного случая. Они приводят мне множество фактов, показывающих, насколько безвыходно положение семьи, глава которой погиб или превратился в инвалида. Вчуже страшно было слушать их гневное и вместе с тем печальное повествование.

В Америке – при почти полном отсутствии техники безопасности – понятие несчастного случая имеет совсем не то значение, что у нас. Там это уже не «случай», не исключительное происшествие, а повседневное, почти нормальное явление. Достаточно сказать, что с 1930 по 1945 год в результате аварий и катастроф в шахтах было убито или искалечено свыше миллиона человек. Государственного страхования для пострадавших или их иждивенцев не существует. Вот почему горняки – один из самых боевых отрядов американского рабочего класса – всегда выставляли в качестве основного требования создание пенсионно-страхового фонда за счет предпринимателей. После упорных боев они добились его создания в 1946 году. А теперь компания подняла руку на это завоевание рабочих.

– Ребята никак не возьмут в толк – почему надо ждать хотя бы один день после того, как компания ясно заявила о своих намерениях? – с возмущением продолжает Джонсон. – Нам остается лишь одно – бастовать. Другого выхода у нас нет. Это наше твердое решение.

Наши спутники из Западной Вирджинии сошли на одной из улиц американской столицы. Они долго жали нам на прощанье руки и еще раз горячо благодарили. Мы искренне пожелали им успеха в их делах.

Подводя позднее итоги нашему путешествию, мы отмечали, что оно дало нам как бы серию наглядных иллюстраций к переживаемому страной моменту. Характерной чертой ситуации в стране был повсеместный рост активности трудящихся в борьбе за насущные интересы против наступающей реакции. Стачка электриков в Питтсбурге, всеобщая стачка рабочих автомобильных предприятий в Детройте, митинг и демонстрация рабочих в Чикаго, нарастающая стачка горняков в Западной Вирджинии – таковы были факты, свидетелями которых мы явились во время нашего путешествия.